И как я стерпела такое издевательство, бог его знает.
— Что мы здесь делаем? — спросила я яростно.
— Мы веселимся! — пояснил китаец. — Мы приехали сюда веселиться!
— А почему мы в лесу?
— Там армия, солдаты! Они веселятся!
— А что нам мешает объединиться с ними и повеселиться вместе на полную катушку? — преодолевая боль и туман в черепушке, рассеяно спросила я.
— Мы веселимся по разному поводу! — с обычной индейской лаконичностью и краткостью ответил Джо. — Они празднуют твою свадьбу...
— Что?!? — мой вопль, наверное, довел до истерики и инфаркта всех волков и солдат в окрестности десятка миль, потому что я буквально подпрыгнула на три метра с ощущением невосполнимой потери.
— И за кого же я выхожу?!? — наконец сумела вытолкнуть я.
— За старшего принца, — покровительственно похлопал меня индеец.
Дикий вой разъяренного дьявола повис над королевским лесом, вызвав как минимум сто двадцать инфарктов...
Самое интересное, я не только слышала, но и видела сверху все, что происходило с уехавшими моими. Если б они знали, они б подпрыгнули, увидев мое лицо. Они как раз были в углублении в котловине совершенно недалеко от меня и теперь ехали внизу мимо, ибо дорога тут делала объезд, а мои китайцы в лесу кружных путей не признавали. Свернув по прямой в лес, мои телохранители обогнали их. Объехав, мои оказались прямо с противоположной стороны от нас.
— ...В этом лесу завелся дьявол, — сказал король, и я отлично слышала их в тумане ночью. Солдаты жалко жались один к другому... — Пошлите священника изгнать его... Одного...
— А почему одного?
— Может он его попробует и больше не захочет... — резонно и справедливо ответил король. Он не знал, что я его слышу, но мои то все знали, что тут расстояние в ночи и в тумане маленькое.
Я дрогнула.
— ...Это Лу, — радостно сказала на крик Мари. Окружающие подозрительно дернулись. — Она вышла на охоту... Мы всегда так предупреждаем, переняв этот индейский обычай...
— Оооо... — стуча зубами, сказал Джекки.
— Жалко, что старший принц не слышит ее, — пожалела принца мама. — Ты бы, Джекки, не имел помех против своего брата...
— Я-я-я... дум-м-м-аю ее слышит не только он-н, — с трудом выговорила всадница. — Дженни, что ты с ними делала, что они выросли у т-тебя такими вос-спитанными и ха... ха... хар-р-рошими...
— Нич-чего она с ними не д-делала, — щелкая зубами, сказал король. — Им было достаточно м-материнского примера перед глазами.
— Я думаю, имея такую невесту, принц зато будет спать спокойно, — сказал громила Логана.
— Спи спокойно, дорогой товарищ, — хихикнула Мари. — Мы будем помнить тебя...
Они все опять дернулись.
— Не понимаю, чего это вы все так напугались, — холодно сказал граф. — Это же крик пантеры, просто немножко усиленный...
Все начали успокаиваться.
— Может, она вырвалась из зверинца во время паники?
— Лу научилась этому в джунглях, — сказал граф.
Снова с ними случилась истерика.
— Мы так подманиваем животных на охоте, — пожала плечами Мари. Она шутя издала львиный рык, от которого все врассыпную кинулись в кусты, а капитан даже стрельнул в нее.
Мари заливисто смеялась до упаду, закинув голову, и не пробивалась никакими ругательствами Логана.
— Они у тебя совсем слабенькие, — наконец сказала она на ругательства Логана. — И даже верят в нечистую силу...
— Угу... — буркнул тот. И передразнил: — А чего нас бояться? Да?
— И действительно? — издевательски хмыкнула Мари.
Логан помолчал, привыкая. Держась за сердце.
— Вы вылезете, или нет!? — раздраженно спросил у кустов Логан. — Там где-то Лу в темноте, кстати, бродит...
Как говорила Мари, через десять секунд они все сгрудились рядом, опасливо оглядываясь по сторонам.
Я хихикнула наверху — до них было пол километра.
— Логан, если ты довезешь нас живыми до замка, я обещаю тебе все, что захочешь, — пообещал король. — Можешь тогда хоть никогда больше не приезжать к нам...
— Одно хорошо, никакой принц теперь не останется с дочерьми наедине, — довольно сказал граф.
— Но он то ведь об этом не знает! — резонно заметила Мари с явным сожалением.
Вой заметно приблизился, только теперь он звучал со стороны замка.
Все побелели.
Никто и одуматься не успел, как в лунном свете мелькнула черная тень.
Мари, мама и папа выстрелили одновременно. Большая туша черной пантеры ударилась о лошадь короля и заскребла о землю слабеющими лапами, вытянулась, вздрогнула и умерла.
Все молчали.
— Это Лу? — со слезами на глазах спросил Джекки. Он был печален.
— К-конечно, — чуть не съехала с коня от смеха Мари. — В-возьми шкуру на память о своей невесте, Джекки... — она не выдержала, и, отвернувшись, разрыдалась от сдавленного хохота. — Но только, по-моему, это пантера из вашего дома, Джекки, их, наверное, выпустили, чтоб нечистая сила сама между собой разбиралась... Смотри, вон знак королевского зверинца...
— Дьявол! — хлестнул коня король, затравленно оглядываясь. — Быстрей в замок!!!!
Джекки поспешил за отцом.
— А как же невеста! — закричала Мари. — Неужели ты не положишь ее шкуру в прихожей!!! — она явно рыдала.
— А вы не боитесь, что это действительно Лу? — спросил Логан. Мари и маму снова скрутило.
— Ох, Логан, я ей это обязательно расскажу, — пообещала Мари.
— А вот этого делать как раз не надо, — быстро сказал Логан.
Граф с помощью верзилы быстро снял шкуру с пантеры.
— Бедная Лу, — зарыдала от хохота Мари. — Такая жуткая смерть...
— Прекрати издеваться над бедной девочкой! — строго сказала мама.
Впереди что-то заревело, и уехавший вперед король непонятно как быстро оказался позади их, спрятавшись за Мари, маму и графа.
— Тетя Дженни, а не могли бы вы нас проводить в замок, вы все же хорошо стреляете, — заискивающе сказал Джекки.
— А как же Лу? — поддразнила та. — Ты не подождешь, пока с нее снимут шкуру? Хоррошая была шкура!
— Ой, только не издевайтесь и не говорите об этом Лу! — взмолился Джекки. — Мне и так стыдно...
— Было стыдно, так стыдно, что я убежал, — хмыкнула Мари. — Не могу смотреть на убиенную невесту...
— Прекратите издеваться! — истерически сказал король.
В это время я сидела на краю котловины, в середине которой, как в амфитеатре, выступали все эти негодяи, и чуть не скрежетала зубами, когда туман доносил до меня усиленные природной акустикой и туманом звуки почти за несколько километров. По ним только глухой не понял бы, что происходит... Эти негодяи даже и не подозревали, что их слышно почти за десять километров, а то и далее, и что всю эту дрянь слушают не одни уши... Я им покажу шкурку снять с Лу — меня всю трясло...
— Сам виноват, — услышала я вдруг шепот мамá, донесшийся издалека природной акустикой до меня. Они явно сорились. — Сколько раз я говорила тебе удочерить Лу! Тогда б она так не реагировала на всяких проходимцев! — ревниво сказала мама, и я услышала недовольный рев Логана.
— Ты не понимаешь! — с болью сказал папá. — Если б я ее удочерил, ее пришлось бы оставить с тобой, как и Мари, в Англии. Никто бы не понял меня, если б я брал родную дочь на задания! Мне пришлось отдать бы ее тебе! Оставить в Англии как английскую леди, как это принято. А я этого б не выдержал и сошел с ума, — ты даже не представляешь, как это все время без семьи, вдали от вас! А так у меня была половина семьи... сестра... я б умер, если б рядом все время не была сводная сестра-дочь!
— Угу, и ее телохранители тоже, — без них бы ты уже давно бы скончался! — хмыкнула уже более примирительно мама.
— Лу мне дочь! Ты не понимаешь это, ты все время с Мари, ты ее воспитывала... — горько сказал отец. — Я же люблю Лу даже больше Мари, маленького подкидыша и сестру, как это родной не обидно, ведь я ее воспитал с самого детства, я видел ее первые шаги, мы были вместе и рядом во всех боях, мы вместе соратники — я даже представить сейчас не могу, как я буду без нее... — с тоской сказал отец. — Выйду на пенсию, поселюсь с тобой где-то рядом возле Мари и Лу!
На сердце стало тепло и хорошо, что я аж зажмурилась от того, как хорошо... И даже простила папá все, что он не хотел меня удочерить. Не хватало еще сидеть тут в Англии глупой девой!
Я отчаянно размышляла над тем, как попасть на собственную свадьбу так, чтоб никто и не заподозрил, что ты там. С одной стороны побывать на собственной свадьбе было здорово, как и с другой никогда там не появляться. Но еще с одной стороны была опасность, что тебя узнают, и веселье обернется горючими слезами и тебя затянут под венец... Тогда отольются кошке мышкины слезки, и веселиться будут другие... Веселиться на собственной свадьбе — что за утонченное издевательство!
Я люблю веселиться, глядя на других, которые выходят замуж. Я — ужасная альтруистка.
И вот, пока я грустно себе сидела на пенечке, понурив голову, на меня из кустов вдруг выглянул священник! Чуть только я на него глядела, как он прятался, а потом снова загадочно и внимательно смотрел на меня. Спокойно себе сидящей на пенечке. Выглянул, потом снова скрылся, стоя там на четвереньках, потом снова выглянул и долго смотрел на меня. Я смотрела на него.
— Чокнутый? — спросила я.
— Неее, — радостно он помахал головой, исчезнув. Потом выглянул снова. И все продолжал глядеть, все так же глядя.
Глядя на его какое-то радостное лицо, я подумала, что чокнутая, наверное, я. А когда, он, взяв в зубы крест, храбро пошел на меня на четвереньках, то я подумала, что все, приплыли.
— Сгинь, сатана! — прошепелявил он передо мной, все так же стоя на четвереньках.
Я погладила галлюцинацию по головке, как собачонку. Ишь, какая странная.
Он сделал челюстями угрожающее движение и чуть добродушно завыл, помахивая задницей. Но голову не отнял...
Я почесала его за ушами. Он забормотал молитву, в которой явственно слышалось, "изыди сатана", "аминь" и "изгоняю тебя", преданно глядя на меня.
Не зная, что делать в таком случае, когда я чокнулась, я на всякий случай почесала священника за ушами.
Он нетерпеливо переступал с одной руки и ноги на другую, крестясь другой рукой, словно конь.
Внимательно оглядев лес, я заметила еще две напуганные рожи священников с открытыми ртами, напряженно высовывающиеся из листвы. И что-то шепчущие и дрожащие, съеживающиеся от малейшего звука. Они что-то бормотали и дергали руками своему собрату, что-то указывая ему издалека и прятаясь, как только я на них начинала глядеть. Тогда они глупо улыбались мне и побыстрей скрывались в листве, чтоб я их не увидела.
Чуть со стороны за этой картиной с широко раскрытыми глазами наблюдали два моих китайца, причем индеец задумчиво чесал себе голову.
Я опять почесала галлюцинацию за ушами. Она гундосила себе что-то миролюбивое, задвигав ими, но молитву не прекратила, в чем я разобрала молитву изгнания бесов и оборотней.
Как самый храбрый и не боящийся никакой нечисти, Джо осторожно приближался к нам, выставив топор наперевес.
— Ты его видишь? — спросила я.
— Угу... — сказал тот.
— Ну и что будем делать? — с унынием спросила я, сообразив, что мы чокнулись вместе. Он тоже его видит! Со мной это было впервые. Но хорошо уже, что у тебя есть верные соратники, не отстающие от тебя в беде. Может Джо что-нибудь придумает?
— Может, я рубану его? — с сомнением предложил Джо. — Если это злой дух, то он рассеется... Они не любят острого... Только не шевелись, чтоб он не укусил тебя за ногу...
Священник загундосил заметно быстрее. И тыкал мне, задирая голову, крест в зубах, мол, смотри, нетвердо стоя на обеих лапах. Два его соратника скрылись в листве. Мне послышались опять знакомые нотки изгнания дьявола.
Джо осторожно подбирался к злому духу.
Священник завыл еще быстрее, уже тыкая крестом в зубах и в индейца.
— Да он дьявола изгоняет! — хладнокровно сказал спокойно подошедший к нам китаец, пока мы тут осторожно дергались, и с силой равнодушно пнул священника в зад. Тот сел на задние лапки и завыл.
— Я уже все выяснил, — хладнокровно сказал китаец, усаживаясь и вынимая чашечку с чаем, — Это их послали изгонять оборотня из леса... Я допросил двух других...
— А чего он ведет себя как-то странно? — осторожно спросила я.
— Ну, выпил немножко для храбрости... — равнодушно махнул рукой тот. — Хотите чаю? — предложил он. — Тут часовня!
На священника больше никто не обращал внимания.
— Как же нам попасть в замок? — думала я, уверенная в том, что мамá и Мари, а тем более папá грозит опасность.
Но голова не думала.
В это время из тени появились те два священника, дрожа несущие какой-то открытый ящичек с какой-то засушенной булочкой перед собой и что-то торжественно бормоча.
— О! Этих я уже допрашивал! — довольно сказал китаец, сидя пья чай маленькими глоточками.
Те, дрожа, приблизились к нему, выставив шкатулочку.
Недоумевая, китаец попробовал булочку на зуб к чаю. Но она не поддавалась.
— Такого я еще не ел!
Побелевшие священники тонко запищали. Оборотень, оборотень! Лица у них стали что надо, совсем как у покойников. Не надо, не надо, мощи святого Бернарда, — услышала я молящий звук.
— Что они говорят? — удивленно спросил он меня. — Что-то я плохо понимаю...
— Они говорят, чтоб ты этого не делал... — сев на землю от хохота перевела я. — Это мощи святого Бернарда, и если ты их съешь, то он будет мстить тебе после смерти, — популярно объяснила я ему с учетом бытовавших в Китае традиций.
Завыв, китаец бросил на вид ну совсем булочку в кусты, начав плеваться, а мы с Джо съехали на пол.
— Они говорят, что людей есть нехорошо, а от мощей святых и мяса священников оборотни умирают, — продолжала переводить я.
Китаец начал отчаянно плеваться.
— Отрава! — сказал он. — Спасите! Я умираю?
— Ничего, — похлопала я его по плечу. — Один раз это полезно. Вечно вы, китайцы, едите всякую гадость! — я еще помнила, как он попытался накормить меня тухлыми яйцами, уверяя, что это классическое лакомство.
И тут мне в голову пришла ошеломляющая идея. Мы отвезем королю мощи святого Бернарда, чтобы изгнать из замка дьявола!
— А где ты их возьмешь? — обречено сказал Джо, когда я изложила им мой гениальный план. — Китаец большую часть съел, а остальное я в овраге искать не намерен...
Как выяснилось, за это время китаец нашел мощи и совершил над ними надругательство, — выкинул в ручей.
— Чтоб никто больше съесть не мог такую гадость! — торжественно объяснил он.
— А где же нам их теперь взять? — печально сказал Джо.
— Господи, нашел проблему... Возьми вон собачью берцовую косточку и вон ту сушеную какашку... Она хоть на вид будет поаппетитней, чем то, что ты ел...
И как меня китаец не убил...
Не знаю, то ли совесть у моих тунеядцев взыграла, то ли желание посмотреть, как другие это будут есть, но роли мы свои выучили довольно быстро, а трех священников раздели так вообще в считанные минуты и заперли, связанных, в церквушке. Я стала молодым святым, посланным монастырем в Эбикоке, а эти двое меня сопровождали. Китайское лицо тоже светилось святостью, а лицо индейца навевало мысль о долгом покаянии и муках душевных...
