— К’гасавчик, какой же ты мильяшка! — довольно улыбаясь во весь рот, сказала мадам Делакур, когда он наконец соизволил обнять ее.
Какое-то время они просто целовались, беспорядочно, как бладжер по квиддичному полю, блуждая руками по телам друг друга, а потом Апполин влезла на капот Фордика и встала на четвереньки, выгнувшись, как львица и отставив свой пышный зад. Мистер Уизли застыл с раскрытым ртом — зрелище было бесподобным. Потом он, облизнувшись, как голодный кот, встал позади нее на колени и обхватил руками пухлые ягодицы. Уткнувшись между ними лицом, он повертел носом и смешно фыркнул, а затем, чуть отстранившись, раздвинул их и провел между ними языком.
— Боже мой, милая Апполин, вы просто прекрасны! — воскликнул он, восторгаясь. — Ваш вкус сравним разве что с божественным нектаром, что вкушают боги Олимпа, глядя с небес на наш бренный мир!
— М-м-м, — простонала Апполин, наслаждаясь тем, как горячие руки мужчины блуждают по ее телу. — Можьет быть ты хотель бы, чтобы я помочилась на тебья?
Артур Уизли не мог поверить своему счастью, ведь именно это он воображал, предаваясь сладким мечтам в душе под аккомпанемент раздраженных стуков домочадцев, недовольных тем, что отец так надолго занял ванную.
— Святые угодники! — задыхаясь от волнения, воскликнул он. — Да, да и еще раз да! Я хочу, нет... я умоляю вас! Помочитесь на меня! Сверкающая струя, бьющая между прелестных лепестков, словно священный источник. Как же я хочу...
Договорить он не успел, потому что Апполин поднялась на ноги и, подавшись тазом вперед, раздвинула половые губы. Струя мочи ударила ему прямо в грудь.
— Во имя маггловских богов! Это просто чудесно!
Мистер Уизли торопливо расстегнул рубашку и блаженно стонал, наслаждаясь тем, как горячая жидкость растекается по его телу. Апполин писала на него по-мужски, стоя, и развратник наверняка представлял себе, будто она его госпожа. Едва источник иссяк, он прильнул к вагине женщины и впился в ее половые губы долгим, исполненным страсти поцелуем. Мадам Делакур положила на его голову обе ладони и, прижав к себе, принялась тереться о его лицо.
— Ah oui! Ma chatte! — стонала она, чувствуя, как его нос скользит между половых губ.
Очки Артура перекосились, все лицо было перепачкано выделениями, но его это нисколько не смущало. Наоборот, он крепко обнял бедра Апполин, совершенно не желая отпускать ее.
Вскоре она развернулась и наклонилась над капотом, выгнув спину и отставив вверх пышную задницу. Улегшись на капот грудью, она призывно раздвинула руками ягодицы. Артур без промедления пристроился сзади и, выудив из штанов свою «окаменелость», вошел в ее горячую, сочную киску. Глухо застонав, он продвинулся на полную глубину, наслаждаясь тем, как член сантиметр за сантиметром — а таковых в нем было восемнадцать — обхватывается нежнейшими стенками ее гостеприимного влагалища. Войдя в нее по самый лобок,
он, задержав дыхание, наклонился к ее уху и прошептал любимую строчку из стихотворения собственного сочинения:
— И вот он, в соках сладких утопая, от счастия кричит...
Апполин, до этого понятия не имевшая о его увлечении поэзией, с трудом сдержав смешок, качнула бедрами, напоминая любовнику о том, что больше заинтересована в плотских утехах, а не в платонических извращениях. И Мистер Уизли начал двигаться. К неожиданности мадам Делакур, заниматься любовью он умел лучше, чем писать стихи. Крепко держа ее за талию, он стремительно ускорялся, не теряя при этом ритма.С каждым его толчком тело женщины сотрясалось все сильнее. Великолепно уложенная прическа начала расползаться, из груди вырывались протяжные, полные наслаждения стоны.
Вскоре она и сама начала насаживаться на член Артура, ритмично двигая бедрами навстречу его движениям. А движения его были резкими и быстрыми. Он оказался на удивление страстным любовником. Выйдя из нее на секунду, для того, чтобы выпутаться из сползших ниже колен брюк, он встал ногами на края капота и, примостившись над ее задницей на корточках, вновь вонзил свой мощный пенис в ее разгоряченное лоно. Разогнавшись, он схватил Апполин за волосы и оттянул ее голову назад.
— Восхититьельно! Ma chatte! — стонала Апполин. — Т’гахай менья! Т’гахай!
Вбиваясь во француженку с такой яростью, что бедный Фордик, скрипя, раскачивался из стороны в сторону, как пиратская шхуна в сильный шторм, он вжимая ее ухом в холодный металл капота и один за другим засовывал ей в рот пальцы, хватая сходящую с ума от удовольствия женщину за челюсть.
Продолжая беспрерывно стонать, она протиснула руку между ног. Ее пальцы нащупали разбухший клитор и теперь, стимуляция стала еще более активной, она похоже, уже была в паре минут от оргазма. Артур же, будучи, как оказалось, опытным любовником, растягивал удовольствие, и чувствовал себя вполне готовым продержаться еще полчаса, а то и больше.
— Можьно ли мне отвьедать твоего члена? — на своем ломанном английском спросила мадам Делакур, когда он, запыхавшись, вышел из ее киски, чтобы спрыгнуть на пол.
Он, тяжело дыша, вместо ответа уселся на капот и притянул ее за волосы к своему, перепачканному соками ее влагалища естеству. Мадам Делакур, уперевшись руками в его бедра, облизала головку и немедленно взяла ее в рот, засосав, как леденец. Затем, сплюнув на член порцию слюней, чтобы увлажнить его, обхватила его губами и сделала несколько движений головой.
— О-о-ох... Бездны неведомых глубин все манят его теплотой, — снова процитировал самого себя мистер Уизли, почувствовав, как член погружается в недра ее глотки.
Без особого труда заглотив его немаленький ствол практически целиком, Апполин высунула наружу язычок и дотянулась его кончиком до сжавшихся яиц. Потом мягко обхватила одно из них ртом и засосала. Затем переключилась на другое. Член Артура нетерпеливо пульсировал в ее кулаке, пока она лобызала его большие яйца, причмокивая и похлюпывая слюнями.
Снова заглотив его член, она чуть ли не с полминуты не отпускала его. Мистер Уизли наслаждался этим непередаваемым ощущением, чувствуя, как она сглатывает. Наконец она подняла голову и, выпустив изо рта очередную порцию слюней, посмотрела на него снизу вверх заполненными слезами глазами. Артур положил руку на ее голову и устроился на скользком капоте поудобнее. Снова и снова заглатывая его член, француженка, высовывая наружу кончик язычка, щекотала им самое основание. Ощущая, как головка то и дело оказывается в горячих объятиях ее глотки, он стонал и, чувствуя, как к низу живота волнами приливает тепло, подавался бедрами вверх. Вынув спицу из ее прически, он накрутил ее белокурые локоны на кулак и, уперевшись ногами в бампер принялся толкаться в ее рот. Поначалу совсем слегка, но потом все резче и глубже. Блаженные стенания мужчины радовали Апполин настолько, что она не обращала внимания ни на то, как бесцеремонно он обращается с ее волосами, ни на то, что весь ее праздничный макияж наверняка теперь пришлось бы смывать и наносить заново. Лаская себя между ног, свободной рукой она аккуратно ласкала его переполненные спермой яйца.
Спрыгнув с капота, мистер Уизли крепко ухватил Апполин за волосы обеими руками и, не выходя из ее рта, уложил ее головой на стоявший неподалеку старый стул. Нависая над головой женщины, он, принялся входить в ее рот, двигаясь на полусогнутых ногах и вонзал член в самое горло. Раз за разом врываясь в рот самой желанной женщины в своей жизни, покорно принимавшей в себя его большой член, он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
Несколько минут спустя он уже, тщательно смазав ее анус подвернувшимся на одной из полок вазелином, просунул в него член и, аккуратно, раздвигая ее ягодицы в стороны, входил в ее попку, расширяя ее задний проход стремительно, как Римская империя свои границы. Не в первый раз впуская в себя мужчину через заднюю дверь, мадам Делакур покрывалась мурашками от удовольствия. Несмотря на ощутимую боль — член мистера Уизли был весьма толстым — она искренне наслаждалась происходящим. Держась за спинку стула, она протяжно стонала, в то время, как Артур, сжимая в руках ее ягодицы, двигался все активнее и резче. Попка была восхитительно тугой, член поначалу двигался с трудом, но со временем хватка сфинктера ослабла. Вазелин, как оказалось прекрасно смазывал не только британские маггловские механизмы, но и французские станки. С улыбкой любуясь тем, как охваченный колечком отбеленного сфинктера член скользит в попке Апполин, Артур то и дело шлепал по объемным полушариям, не больно, но ощутимо.
— Да-а-а! Dieu! Т’гахай мою задницу! — восклицала мадам Делакур на все лады, мешая английский с французским. — Dieu! Ma cul!
Вскоре превосходно смазанный «инструмент» мистера Уизли входил в тренированную задницу француженки уже по самые яйца. Он не имел представления о том, что она чувствует, но был уверен, что его движения доставляют ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Стоны ее становились все громче и резче, она держалась за спинку стула так, что побелели костяшки на пальцах, а потом и вовсе вцепилась в спинку зубами. Артур долбился в нее со всего маху, член едва ли не целиком вылетал из тесной попы и врывался обратно по самое основание, так что тела шлепались друг о друга, едва ли не заглушая стоны любовников.
Выбившись из сил, Артур стащил ее со стула и уселся на него. Пот стекал по лицу ручьями, ему нужна была передышка. Поэтому мадам Делакур опустилась на колени и обхватила его член губами. Он положил ладонь на ее голову и какое-то время просто расслабленно наслаждался тем, как ее губы скользят по нему вверх-вниз, а затем притянул женщину поближе и поместил член в ложбинку между ее больших, объемных и удивительно упругих грудей. Она свела их руками, крепко сжав между ними член. Мистер Уизли принялся толкаться между ними, глядя на то, как конец члена исчезает и вновь появляется, тыкаясь ей в подбородок. Надавив на голову Апполин, чтобы головка терлась о ее высунутый язычок, он стонал и шептал что-то неразборчивое, но очень напоминавшее стихотворения.
Через пять минут, так и не дав себе как следует передохнуть, Артур поднялся со стула и потащил женщину к столу, заваленному разного рода инструментом и, не глядя смахнув с него половину железяк, уложил даму на спину. Она с готовностью раздвинула ноги, поджав их к самым плечам, и он тут же, не задерживаясь ни на миг, ворвался в ее парадный вход. Несколько минут член, утопая в выделениях, входил в ее киску с невероятной скоростью, а затем Артур наклонился и впился в нее ртом, присосавшись к ней, как жадный ребенок к банке газировки. Обеими руками дотянувшись до ее полных грудей, он сжал их так, будто выжимал мочалку в душе. Апполин, будучи на седьмом небе от удовольствия, прижала к себе его голову руками и стонала так, будто сошла с ума. Язык мистера Уизли довел ее до блаженства. Она выгнулась всем телом и, судорожно стиснув его голову между бедер, завизжала, как девчонка, извиваясь на грязном столе во все стороны. Ее оргазм длился так долго, что она едва не задушила бедного Артура, ни на секунду не отпуская его головы до тех пор, пока не кончила.
Едва это случилось, мистер Уизли, не дав ей даже опомниться, снова раздвинул ее ноги и немедленно всадил член в ее задницу. Тугой сфинктер вновь крепко стиснул его ствол, и он принялся бешено, практически крича от наслаждения долбиться в ее попку, вшибая член по самые яйца. Одной рукой он крепко держал ее за ногу, а другой за волосы, и неотрывно смотрел на то, как жилистый член вламывается в узкое отверстие. Выйдя на минуточку, он наклонился и лизнул раскрытый анус. Потом просунул внутрь два пальца и, подвигав ими, протянул их Апполин. Та с радостью облизала их, заглотив по самые костяшки. Затем он снова обратил взор на ее попку и увидел, как она тужится, отчего отверстие раскрылось еще шире, открывая взору внутреннее убранство.
— И нет прекрасней в этом мире ничего... — шепнул он.
Просунув внутрь язык, Артур с наслаждение вылизал все, до чего мог достать, а потом, чмокнув напоследок киску, вернул член обратно и продолжил толкаться в растерзанную попку мадам Делакур. Наконец, почувствовав, что оргазм окончательно настиг его, он вышел из ее задницы и, запрыгнув на стол, пристроился на одном колене прямо над ее грудью.
— Прелестных сисек чудный вид... — сквозь стоны процитировал он одно из самых идиотских своих стихотворений, хватаясь за член.
Глядя на ее изумительные груди, любуясь изящно торчащими розовыми сосками, он, сжимая в кулаке член, изливался прямо на них. Тяжелые капли горячей спермы, что брызгала из его разбухшего члена, падали на грудь Апполин, которая, подняв руки над головой, наслаждалась этим, постанывая в унисон мужчине и подаваясь грудью ему навстречу. Едва последняя капля слетела с кончика его пениса, он, крепко сжав его у основания, принялся размазывать сперму по ее грудям, утыкаясь головкой в соски и шлепая по ним все еще твердым членом.
60. ПРИЗРАЧНАЯ СТРАСТЬ (Гарри Поттер/Плакса Миртл/Серая Дама)
These are the tales, the freaky tales
These are the tales that I tell so well!
(Too $hort, 1987)
Шум и гам, постоянно царивший в общей гостиной Гриффиндора стихал, студенты потихоньку начали разбредаться кто куда, а Гарри, обложившись пыльными библиотечными книгами, все корпел над эссе о роли ведьмаков в русско-польской войне начала XVII в., которое задал на дом профессор Бинс. Закончив на том, что ко времени освобождения русскими Москвы в 1612 году ведьмачий след теряется, Гарри, чувствуя, как от усталости слипаются глаза, решил отправился в Ванную старост. Пароль он узнал, совершенно случайно подслушав разговор старост Пуффендуя и Когтеврана, и в последние дни частенько заглядывал туда, чтобы расслабиться после очередного тяжелого учебного дня. Из-за постоянного напряжения, ставшего в последнее время патологическим, у него начались проблемы со сном, и горячая, полная пены ванна в окружении красивых витражей и в сопровождении изысканных ароматов стала единственным спасением.
Рон в последнее время каждый вечер проводил в компании Лаванды — Гарри про себя именовал ее «Давалда» — поэтому беспокоиться о том, что друг заметит его регулярные отлучки не было нужды. Поэтому Гарри, поднявшись в спальню мальчиков, в очередной раз достал из тумбочки «парадное» бамбуковое полотенце, бросил его вместе с пижамой в сумку и отправился на пятый этаж. Выйдя из помещений Гриффиндора в шумный зал с двигающимися лестницами и, к своему облегчению не встретив среди снующих туда-сюда студентов, никого из знакомых, спустился на два пролета вниз. Миновав несколько коридоров и еще пару-тройку лестниц, он, ежась от холода, прошел холодную галерею с окнами в пол и наконец добрался до статуи Бориса Бестолкового, неподалеку от которой и располагалась дверь в ванную.
