Неожиданно раздался негромкий треск и покашливание. Тихий дрожащий голос начал бормотать:
— Говорит заместитель генерала Ордена по снабжению, — Виктору представился испуганный маленький человечек, читающий по бумажке, зажатой в трясущихся руках. — Мы глубоко сожалеем о непродуманных и несанкционированных действиях сотрудника Ордена, видимо, утратившего здравый смысл...
— Удивительно верно подмечено: "Орден, утративший здравый смысл", — прошипел кудесник в паузе.
— Мне поручено принести извинения и сообщить о готовности высшего руководства к разумному разговору, могущему привести к долговременному продуктивному сотрудничеству на благо мира. Выражаем надежду на понимание, заручившись которым, мы, несмотря на прискорбные разногласия, неизбежно накопившиеся в результате...
Виктор нашел глазами динамик и от души вдарил по потрескивающему разносчику чиновничьей тупости.
— Шиты ваши переговоры белыми вилами по воде. Вы бы с не меньшим энтузиазмом наблюдали, как меня препарируют.
— Наконец-то здравый подход! — порадовался Танк.
— Не уверен. Хотя и адекватный ...
"Пегас" оторвал брюхо от воды. Если Чёрные умеют разговаривать только с позиции силы, так тому и быть.
106. Последний полёт.
Катера шли на значительном удалении от головного корабля с магами. В знак миролюбия? Коли так, могли бы и вовсе уйти, как и чёрные точки вертолетов, маячившие вдалеке. Виктор замедлился, "Пегас" зашипел и снова стал гиппопотамом. Кудесник почти заглушил двигатели, наметил правый поворот и выскочил из рубки в зал. Через полминуты корабль довернулся до позиции, идеальной для пуска. Виктор выбросил за борт бутылку, и та безобидно заскользила над водой. Всё-таки цель двигалась, пусть и неспешно, настороженно. Пожалуй, дистанционный подрыв будет более эффективен.
Кудесник прыгнул в кресло и стал возвращать "Пегасу" прежний курс, следя глазами за медленно удаляющейся белой точкой. Около двадцати секунд реагирует небо на вторжение. Двухпалубник пройдет не больше половины своего корпуса после срабатывания ракеты. Ладно, пусть детонирует сама, паче что управлять ею с километровой дальности слишком сложно. Виктор почти заглушил двигатель и скомандовал Танку:
— Пристегнись.
— Вот ничего я с тобою не боюсь, начальник, кроме вот этого слова. Кстати, что ты задумал?
— Через минуту увидишь. И когда ты уже выучишь моё имя?
— Раньше, чем увижу то самое, Витька! — он рассмеялся. — Мне хоть что-то делать придё... Ничего себе! Это же...
— Полярная лиса, дружище, — закончил кудесник, глядя на падающие молнии.
Одновременно со звуком грома он завёл двигатель и быстро довёл его до половинной мощности. От двухпалубника после пляски молний и взрыва топлива остался медленно тонущий нос. Возможно, кому-то удастся уцелеть: кто ж знает, как ведут себя мощные токи, мчащиеся по широкой тропе ионизованного диэлектрика, радостно встречаясь с проводником?
— Сейчас за нас примутся, — предупредил Виктор. — Итак, у нас есть плюс: если влетит ракета или торпеда, боезапас не взорвётся, потому что у нас его нет. Минус: бронирование бортов оставляет желать лучшего. Плюс: мы можем выпрыгнуть из воды и оказаться вне досягаемости для торпед. Минус: если две торпеды детонируют под днищем друг об дружку, что возможно, то лёгкий алюминиевый сплав непредсказуемо порвётся и сомнётся. И ещё несколько минусов. А у них вертолёты. И если у наводчиков есть мозги, то помимо ракет в ход пойдут и пулемёты. Что будет неприятно.
— Это почему пулемёты хуже ракет?
— Ракеты единичны, а пули... их много, они, наверняка, имеют порядочную пробивную силу. Могут достать до двигателя или до топлива. А ставить мощные щиты на весь корабль — и мозги вывихнуть недолго.
Виктор вгляделся в то, что происходило рядом с тонущими остатками двухпалубника. Пара катеров подошла и, надо думать, сейчас вылавливала живых везунчиков. А остальные... Пара корабликов сверкала кормой, уносясь восвояси. Остальные решили руководствоваться принципом "военные живут, чтобы стрелять".
Может, он всё-таки переборщил, играя в слепую судьбу с Чёрными? Тоже, небось, оперативники, согнанные с бору по сосенке незрячей волей начальников.
Но это запоздалое милосердие было встречено ещё одной бурей яростного протеста.
Сволочи все! Ни удержать не способны того, что есть, ни нормально договориться! Только сдают свои пешки, сидя в столице в кабинете на пятнадцатом этаже! И оперативники — жадное быдло, тупые карьеристы! Какая тут жалость?
И то правда, если вдуматься, — согласился Виктор с гневным внутренним голосом, пуская "Пегаса" в галоп. А вот, кажется, и торпеды.
Послушные чайки устремились за добычей. И у них есть свой минус: с полной скоростью яхты им не тягаться. Но... вот, первый взрыв. Второй... катеров шесть, залп дали, кажется, все, так что будет дюжина торпед. Восьмой, девятый...
— А мы не достаточно ли уклонились с их курса? — спросил Танк, следя за взрывами.
— Не удивлюсь, если на торпедах есть самонаведение.
— Тогда... — чуть испугано начал боец.
— Держись! — ответил Виктор и дал ускорение, одновременно выпуская турбину и крылья. И корректируя курс.
— Эй! Мы на отмель идём!
На какую дистанцию рассчитано топливо в торпедах? Какая у них максимальная скорость? Нет уж, лучше на себе не проверять. "Пегас" взлетел. Невысоко, как водится, но темпераментно: взвыл вынырнувший винт.
— Вот так потихоньку и полетим, — сказал Виктор, выключая водный двигатель.
Корабль прошёл метров сорок над косой, когда позади на мелководье прогремели взрывы последних торпед. Танк с облегчением рассмеялся.
— А впереди вертолётики... — пробормотал кудесник. — Куда будем от них прятаться, если не удастся сбить ракеты?
— Может, сразу на них всю стаю натравить?
— Да уж. Вторгаются в наше воздушное пространство по всему миру...
Птицы летели неспешно, а потому оказались вне досягаемости для приказов. Пришлось снова приводняться за косой, дожидаться, рисковать словить торпеды от катеров, шедших курсом перехвата.
— Витька, это, кажется, ракеты!
— Не кажется!
Три слоя щитов, благо атака с носа: есть возможность с рубки прикрыть от попаданий весь корабль. Внимание не бесконечно, и вылетающие с бортов дротики сбили далеко не всё. Взрывная волна встряхнула корабль, звякнули и потрескались стёкла.
— А может, пошли уже отседа? — крикнул Танк, отстёгивая ремень безопасности.
— Точно! Пора. Только сейчас замену нам притащу. Давай разгоняйся! — приказал Виктор и прыгнул к каюте с мертвецами.
Тела на полу. Молодая женщина. Рядом — мужчина лет тридцати. Запах разложения уже наполнял каюту, пока холод морозильной камеры постепенно оставлял трупы. Михаил отлично понял просьбу: мертвецы были одеты.
Виктор не стал рисковать промахом с телепортацией в ускоряющемся объекте и понёс тела.
— На их месте могли бы оказаться мы... — произнёс он, выбивая дверь. — А на чьём месте могли бы оказаться они?
Уже ни на чьём. Мрачный внутренний голос не признавал сослагательного наклонения.
О чём они думали в последний момент? Какие у них были планы на вечер? На следующий день, год?
А не всё ли равно? Стоит ли думать о несбывшемся?
Может, и не стоит. Но лучше уж давать чему-то сбыться, если есть возможность! А ведь она есть. Можно прямо сейчас всё свернуть — и отдать корабль на растерзание врагу.
И больше не рисковать своей шкурой...
— Ну, наконец-то! — крикнул Танк.
Ответ Виктора заглушил грохот новых взрывов. Он уронил тела на пол.
К чёрту птиц! Пусть убьются об какое-нибудь дерево несчастные смертницы. Или даже лучше: натравить их на "Пегаса"!
Довольно плодить трупы. В этом больше нет смысла. Разве только оставить ещё один незаконченный манёвр для убедительности...
Виктор бросился к пульту, запустил выход турбины и крыльев. Не дожидаясь, пока турбина вылезет, толкнул вверх ручку контроля её мощности.
— А теперь — пошли! — заорал кудесник, пытаясь перекричать грохот взрывов.
Танк послушно вскочил. Свист ветра в кабине, лишённой стёкол, усилился: защита поддавалась. Виктор одел себя и товарища общей сферой щита.
— При приводнении тряханёт!
Боец кивнул. Всё. Прощай, "Пегас"!
Километра четыре на юго-восток...
107. Приземление.
Шар плюхнулся в воду, вязко хлюпнул и начал вращаться. Всё быстрее и быстрее, пока Виктор от кувырканий не потерял контроль над ним, и щит не распался. К счастью, скорость уже упала километров до двадцати, и кудесник всего лишь приложился с размаху лицом и грудью об водную гладь. Инерция утащила его ещё метра на полтора в глубину.
Виктор вынырнул, радостно наполняя лёгкие свежим воздухом. Куда улетел Танк — неизвестно. Пока вертелись, как в белки в колесе, телохранитель нечаянно пнул охраняемую персону по рёбрам. После чего их траектории разошлись.
— Начальник! — раздался над рекой вопль бойца.
— Подчинённый! — заорал Виктор.
Есть своя музыка, своя приятность в этом слове. Подчинённый бултыхался неподалёку в стороне заката и, услышав отклик, поплыл навстречу.
Люди, которые от тебя зависят. Которые смотрят на тебя, ловят каждое твоё слово. Разве это не воодушевляет?
Странно. До сих пор не особенно воодушевляло. Впрочем, всё меняется. Те же люди.
Действительно: что делать с такой оравой, когда кризис миновал, и неплохо бы затаиться?
А он миновал? Хорошо бы. Надо ещё проверить, как дела в Ахтубинске. Очень уж сильны были похоронные настроения у Михаила. В остальном он пока не ошибался.
Как сказать...
— Давай ласты сделаю, чтобы плыть веселей!
— Очень кстати! — обрадовался Танк.
Плывя на спине, они в несколько минут добрались до берега. Боец выбрался на песок и вытащил клинок из ножен, проверяя его сохранность.
— И всё-таки ты сумасшедший, Витька.
— Альтернативно мыслящий, — Виктор усмехнулся. — Но приводнение на скорости надо будет отрепетировать.
— Без меня, если можно, — Танк хохотнул и поднёс перстень к губам. — Настя, как там у вас?
— Живы! — радость в голосе лекарши была какая-то горьковатая. — У нас всё плохо. То есть, не совсем всё...
— Через минуту будем, — холодно отозвался Виктор. Ордену всё же хватило подлости навалиться на базу Узурпаторов. Выжившим Чёрным будет, о чём пожалеть!
Вечер в мокрой одежде среди волн, песка, ив и осин. Уже здесь прохладно и не очень уютно. А там — снова неведомые беды. Виктор почувствовал усталость. Постоянная концентрация на разрозненных объектах, чувство опасности — подтачивают и силы, и волю.
Внутренний голос порекомендовал расслабиться и не торопиться. Виктор даже удивился тому, насколько апатичным и бесчувственным стал этот незримый советчик. Из мстительной пчелы он разом превратился в сонную дрозофилу!
Ну уж нет! Пусть и нескоро, в меру возможностей, но надо двигаться: кудесник продолжает оставаться решающим аргументом в противостоянии Ордену, и никакие самые расчудесные кудели не сравнятся с фактором личного присутствия.
Прыжками в пределах видимости, в последних лучах вечера они понеслись навстречу неприятностям.
Виктор прискакал к воротам, а не сразу на плац, чтобы оглядеться. Почему-то мысль связаться со всеми через электро-магильники пришла с серьёзным запозданием. Он лишь использовал векторы колец, чтобы определить, куда схватка расшвыряла членов его команды. Женечка где-то в здании рядом с Моавом. Влад — вне базы, на западе; там же Марина и Саша. Настя в медпункте, в том же направлении Михаил.
— Что делать? — Танк рвался в бой.
— И кто виноват? Разведай, что с нашим любовным треугольником. Сейчас тебя заброшу. Я — к остальным.
— Шли!
Сама мысль забросить кого-то куда-то — новаторская, не говоря уж о её осуществлении. Но и первая пришла, и второе получилось с легкостью! Танк улетел. Авось сыщет пропажу. Теперь — к Женечке!
В здании. Виктор прыгнул по вектору на второй этаж, так как почувствовал возвышение. Мимо! Первый этаж? Снова в молоко. Лестница за углом.
Стена разворочена, кирпичи и куски штукатурки на ступенях. Между пролетами на куче мусора — неподвижный старший боец, прикрывший собою её...
Очередь из автомата сквозь проем. Пули завязли в щите. Виктор метнул в сторону стрелка три полумесяца и сбежал к раненным. Встал на колени.
Девушка обхватила в беспамятстве сломанное левое предплечье правой рукой. Насколько сильна контузия — не определить. Моава потрепало, кое-где броня не выдержала, виднелась кровь в поверхностных ранках. Возможно, несколько ребер треснуло при падении, но голова и конечности целы.
Сзади пролетело нечто и упокоилось в обломках. Кудесник обернулся, бездумно подхватил щитом гранату и послал обратно настырному метателю. До земли она не долетела.
Он упаковал бесчувственные тела в коконы и прыгнул к Насте.
В блиндаже на одном из столов лежал некто, укрытый с головой. Лекарша не взмахнула руками, не засуетилась, а молча указала на две свободные кушетки. Когда Виктор аккуратно уложил свою ношу, Настя спросила:
— Живы?
— Да. Контузия, — в тон ей коротко ответил кудесник. И указал на стол.
— Михаил. Выстрел издалека, насмерть.
— Ясно. Разберешься?
— Да.
— Ухожу.
Коротко, быстро. Каждый делает своё дело: он убивает, она лечит. Потом будут объятия, радость и слёзы. Сейчас есть тревожный симптом: все четыре кольца соратников просто молчат. Андрей вообще где-то не близко. Что тут творилось? Ладно, это тоже потом.
Восстановить направление отправки Танка. Прыжок через запылённый плац к воротам.
Запад, азимут двести пятьдесят девять, сто шестьдесят три метра.
Услужлив внутренний голос и точен, как компьютер! Но пусть перемещение будет последовательным: до поворота переулка, а затем на юг чуток.
Тупик. Старый ангар метров восьми высотой по правую руку и стена прямо и слева.
На кой пёс этот аппендикс? Стоп! Враки всё это!
Кстати, иллюзия отлично рушится слабым электрическим разрядом...
Вечер озарений, честное слово! Переохлаждённый пар взвился по сторонам, искрясь при соприкосновении с пылинками, разрывая морок. Вот, открылся вид на вседорожник, снесший передком хлипкие сетчато-фанерные ворота. Справа в сплошной стене проявился въезд в ангар.
Входи аккуратно: это западня. Скорее всего, по диагонали засел стрелок.
"Мало ли я пуль остановил?" — возразил Виктор осторожному внутреннему голосу.
"Разные пули бывают. Тебе ли не знать!"
"Может, скажешь ещё, почему колечки не отвечают, госпожа интуиция?" — спросил Виктор, продолжая удивляться шизофреническому диалогу.
"Щиты тоже разные бывают..."
"Привет со съезда крыш!" — поразился кудесник, выпуская на разведку иллюзорного двойника.
Тренькнула короткая очередь и увяла, а истерический мужской голос взвизгнул:
— Сам выходи, падаль белая! — знакомый голос! И как раз из северного угла.
— Или что?
— Или одной ведьмой станет меньше!
— И чего ты хочешь?
