Приятного чтения. Будут вопросы, задавайте. Пару дней я буду в сети, отвечу на что смогу. Если ответа нет, а я в сеты, значит не могу составить ответ (бывает такое иногда).
2.26. Тупой умник — Кумагаи Аки.
Вечерний ветер пробирал до костей. Его порывы разносили мусор по улицам, заставляя бедных работников метлы и совка бегать по улице, ведь скоро прибудет инспектор и оценит их работу. Если не успеть, будет беда, работник в лучшем случае останется без жалования, а в худшем получит себе на плечи штраф. Для бедных голодных членов Клана Уборщиков, ответственного за эту улицу, подобное означает ухудшение итак голодного положения их семей.
Мешал ветер и худощавому мальчику. Сильные холодные порывы все пытались выбить из его рук сверток, или растрепать лохмотья, что он носил.
Цуцудзаки хотелось поскорей добраться домой, в нору, сбросить вонючие тряпки и помыться проточной водой. Однако мальчик не ускорял шаг, он брел медленно и осторожно сквозь вечернюю улицу. Немногие прохожие скользили по чумазому лицу парня взглядом и через секунду забывали о существовании очередного беспризорника, словно и не видели его. Не обращали внимания прохожие на сверток бумаги, который мальчик сжимал своими худыми ручками, будто это не помои он несет, а какое-то дорогущее сокровище. Особенно сильный порыв ветра заставлял Цуцудзаки уделить внимание своей одежде, ведь под лохмотьями были спрятаны три тыквенных батона — редкое питательное угощение. Одного такого батона хватало, чтобы утолить голод на весь день, а на следующий быть свежим и полным сил.
Цуцудзаки молился всеми известными ему способами, чтобы никто из голодных и злых прохожих не учуял запах свежей выпечки, пробивавшийся сквозь аромат прогнившей капусты, листами которой мальчик обернул свое сокровище. Молился он и чтобы ветер оставил его одежду в покое.
Многие на улице знали, что Цуцудзаки трогать не стоит, ведь он мало того, что работает на сильную банду детей Облака, так еще и водиться с шиноби. Вот только кто даст гарантию безопасности на улице? Возможно Облако позже и отомстит за приносящего прибыль "контрактника", но легче обворованному Цуцудзаки и его семье от этого не будет. Еще меньше надеялся Цуцудзаки на шиноби. Да, за последний месяц ниндзя был частым гостем в доме Цуцудзаки. Приносил вкусности, платил за работу, вот только шиноби есть шиноби. Они мыслят иначе.
Примером служила ситуация с Цин-Цин. Цуцудзаки давно понял почему шиноби помогает его семье. Все дело в сестре Цуцудзаки — Цин-Цин. Вроде бы скажи просто, что Цин-Цин может стать ниндзя, и дело с концом. Какой дурак откажется уйти с улице в сытную Коноху? Так нет же, шиноби затягивал. И теперь даже Цуцудзаки не совсем уверен в своих предположениях. Но если не из-за Цин-Цин шиноби помогает им, то почему? Вот и как понимать ниндзя?
"Может он нас пожалел?" — откуда-то из глубины души пришла мысль, которую Цуцудзаки тут же отбросил. Не имел права он верить человеческую доброту. Хотел верить, но права не имел.
Поворот, еще один. До дома осталось идти совсем чуть-чуть. Цуцудзаки стал еще осторожней. Все знают, что самое плохое всегда случается за шаг до счастья.
В кои-то веке Цуцудзаки смог заработать пением большой куш, и не намерен был терять купленную за заработанное еду по неосторожности.
Цуцудзаки сноровисто придержал лохмотья, не дав ветру их растрепать. Ловко спрятал от порыва ветра за спину спрятанные за слоями газет и протухшей капусты булки. Кризис миновал.
Вскоре мальчик вышел на ближайшую к его дому улицу. Оставалось пройти совсем чуть-чуть. Буквально сотню шагов взрослого!
Из ближайшего переулка послышался голоса и смех, через который угадывались чьи-то мольбы.
Цуцудзаки сглотнул. Голоса он узнал. Это были недавние выходцы из подростковых банд, которые еще не прибились к какому-нибудь Преступному Нобилю. Самый опасный контингент на улице. Опасней только беспредельщики и психи.
Самое погано, что стоящий на шухере у переулка знакомы Цуцудзаки молодой бандит — Сандзи, приметил Цуцудзаки и нет-нет на него поглядывал. Если сейчас мальчик попытается обойти переулок по широкой дуге, или как еще покажет свое нежелание здороваться со страшим товарищем, то накликает на себя множество бед.
"Неужели придется отдать булочки?" — чуть ли не плакал Цуцудзаки. Вот он подходит к переулке. Сандзи с ухмылкой подзывает его к себе, и мальчик уже не медленно, но торопливо и склонив скромно голову к земле подбегает к старшему товарищу.
— Что Певец, удачный день? — ухмыляется Сандзи. Смех из переулка стихает. Мольбы сменяются кашлем.
Цуцудзаки не смеет поднять взгляд и посмотреть что там происходит. Не его это дело, дорвавшиеся до "свободы" бандиты могут и не понять.
— Костлявый, кто там?! — голос из переулка Цуцудзаки узнал. Страх мальчика усилился.
— Эт певец.
— Какой к биджу певец, мать твою ебать во все щели?! Сандзи, костлявый ты карп, кто там?! — голос приблизился. Цуцудзаки бросил на землю сверток, молясь, чтобы он не раскрылся и чтобы булочки не вывалились на землю.
— Ничтожный Цуцудзаки приветствует Абараи-сама, — до самой земли склонился Цуцудзаки. Батоны, что были под одеждой, чуть не вывалились, но повезло.
— А это же хозяин гарема из двух подрастающих кисок — артист Цуцудзаки! Гыгыгы, видал, гордый ублюдок, даже дети знают как нужно обращаться ко мне. Цуцу, подойди сюда, дай посмотреть, что ты прячешь у себя под одеждой и в том свертке, — проморозили спину Цуцудзаки слова Абараи:
— Можешь поднять взгляд. Дозволяю, — добавил молодой мужчина крупных пропорций с редкими волосами на голове. Квадратное лицо, низкопосаженные глаза и нос картошкой — Абараи не был красив даже по меркам затасканной шлюхи, которой все мужики на одно лицо!
Под удивленные взгляды четверых корешей Абараи и стонущего в кучи мусора худого мужчины Цуцудзаки достал из лохмотьев три толстых длинных батона. Как мальчику удавалось тащить их незаметно, только ему самому и известно.
— А под газетой что? — спросил как бы невзначай один из корешей Абараи.
Под газетой оказался сверток листов капусты, часть из которых были гнилыми, а часть свежими.
Абараи с ухмылкой присел рядом со свертком и покопался в капустных листках.
— Смотри те ка, что есть у обычного уличного попрошайке, "господин" чистильщик водосточных труб, — сарказма в голосе Абараи хватало. Он подошол к стонущему мужчине, схватил его за длинный орлиный нос и потянул на себя. Так он и привел несчастного к сокровищам Цуцудзаки ближе. Дал затрещину, и мужчина с орлиным носом упал на колени перед горой булок и тремя батонами.
Сколько боли было во взгляде мужчины, когда тот смотрел на гору еды, словами не передать. На глазах Цуцудзаки мужчина захлюпал носом и заплакал:
— Господин, молю, поделитесь едой! Молю! — пополз он к ошарашенному Цуцудзаки. Мальчик не сразу но узнал мужчину. Это был Моро-доно, один из уважаемых членов клана обслуги, который брал к себе на работу людей с улице. Многим этот мужчина с орлиным носом помог пробиться в слуги своего клана, но еще больших оскорбил отказом. Он был справедлив и строг к претендентам, и не терпел халтуры и ленивых людей.
И сейчас этот гордый человек, на которого многие смотрели с восхищением, полз к Цуцудзаки как последний опущенный и выпрашивал еду!
— Ха-ха-ха!
— Гы-гы-гы!
Ржали бандиты. Абараи пнул Моро под задницу, и тот ткнулся лицом в грязь мостовой. Затем лидер компании бандитов наступил на голову Моро и, насмехаясь, произнес:
— Помнишь, я молил тебя взять меня на работу? Что ты мне сказал? Слишком ленив! Я! Слишком ленив! Я больше недели пахал как проклятый, а ты мне слишком ленив!!! — брызгал слюной разгорячённый яростью Абараи.
— Посмотри на себя, ничтожество. Где теперь та хваленая помощь клана и правительства? Нет её! Нынче даже мелкий попрошайка может сытно поесть и даже прокормить свой растущий гарем! Твоя же жена загнулась от голода, загибаются и дочери, и никто тебе не поможет, ни клан, ни те кому ты когда-то помог. Им всем плевать! Как тебе, смешно? Мне да! Гы-гы-гы, — Абараи потер вытер сперва одну ногу о голову Моро, затем вторую. За ним повторили остальные бандиты.
— Эй певец, не трясись ты так, не будем мы твою еду отбирать, и этот не отберет, иначе мы наведаемся к нему домой и поможем его дочерям отойти в мир иной, — уже уходя бросил Абараи.
Цуцудзаки поклонился до самой земли и уважил гордость Абараи самоуничтожительной словесной благодарностью.
Вскоре в переулке остался лишь Цуцудзаки и стонущий Моро.
Быстро собрав свои пожитки, Цуцудзаки хотел было убежать, но его догнала мольба Моро.
— Молодой мастер, молю, ради всего святого что есть в нашем мире, помоги! Дай немного еды, иначе мои дочери не проживут и дня! Мои маленькие дочери, мои драгоценные близняшки! Им всего по четыре года! Дай им шанс выжить, ради всего святого, молю, молю! — слезы текли по щекам некогда статного и уважаемого мужчины.
Цуцудзаки сглотнул. Сам не понимая почему он подошел к Моро, помог ему подняться и спросил:
— Вот держите, накормите их этим батоном, — проклиная свою доброту передал один из трех батонов мужчине Цуцудзаки.
Тот ошарашенно принял подарок. Хотел было что-то сказать, но вместо этого бухнулся на колени и начал быть головой о мостовую и благодарить Цуцудзаки.
Смущенный мальчик быстро попрощался и убежал. И бежал он не потому что хотел скорее попасть домой, к семье, а из-за совести, которая требовала от Цуцудзаки отдать еще один батон Моро. Ведь девочек-то двое. Но Цуцудзаки глушил излишнюю доброту. Хоть ныне жить его семье было полегче, была еда, даже деньги на будущее удалось откладывать, но это не повод проявлять излишнюю щедрость. Это у богатеев из торговой знати денег куры не клюют и они могут себе позволить давать милостыню, у же Цуцудзаки сбережений кот наплакал. А ведь если предположение мальчика верно, и шиноби хочет забрать Цин-Цин в Коноху, то Цуцудзаки и малышке Юзу понадобятся деньги на путь до Конохи. Ведь Цин-Цин их семья, и Цуцудзаки категорически не собирался оставлять сестру одну в далекой Конохи! Благо деревня шиноби принимает некоторое количество родственников приманенного будущего ниндзя, по крайне мере так утверждал шиноби по имени Аки. В общем, хоть и мог Цуцудзаки дать Моро больше, но не стал этого делать. Своя семья ближе.
Тем временем, мужчина с орлиным носом вышел из переулка. Голубые глаза проследили за бегом его благодетеля. Моро тяжело вздохнул. Спрятанный под одеждой батон приятно грел тело. Но на душе у Моро было тяжело.
Не было радости в душе мужчины.
Слеза стекла по его щеке. Один батон, на две дочери. Не решился он просить больше, увидел в глазах мальца, что бесполезно это, да и времени не было, в любой момент могут вернуться бандиты и отобрать батон.
Один батон. Две дочери.
С тяжелым сердцем Моро отправился домой.
Один батон. Две дочери.
Нужно было решить по дороге, кому отдать батон, а кого оставить на голодную смерть... или задушить самому.
Один батон. Две дочери.
Некоторое время спустя Моро добрался до дома. Скрипнула дверь. Разувшись, Моро медленным шагом отправился на второй этаж. Беззвучно открыл дверь в детскую.
Две одинаковые кроватки, и на них две девочки одинаковые с лица.
"Нужно решить!" — орал сам на себя Моро. Подошел к кроватке Юзы, безумным взглядом всмотрелся в её бледное худое лицо. Потянул руки к её шеи. Веки двечки затрепетали. Она открыла голубые ясные глаза.
— Па..по..чка? — слабый голосок ножом резанул нутро Моро. Рукой погладил дочь по щеке, улыбулся.
— Па...па... пришел? — тихим голосом спросила Зую, Моро посмотрел на вторую близняшку. Улыбка на его лице стала вымученной. Он достал из-за базухи батон и разломил его на две части.
— Поглядите, что папа добыл, — радостно воскликнул Моро.
"Все будет хорошо, мы справимся", — отчаянная надежда горела в его душе. Надежда, подкрепленная верой в лучшее.
Сегодня в маленькой семье Моро две сестры, Юсу и Сую вкушали вкуснейший в мире батон. А Моро следил за ними с любовью во взгляде.
Надежда есть всегда. Он не сдастся... не сдастся... ради дочерей! Выполнит обещание, данное жене, перед её смертью!
"Все будет хорошо... все будет хорошо..." — как сутру повторял внутри себя Моро. А две худые девочки в обе щеки уминали свой кусок батона.
* * *
На историческом центре старинного города Танзаки вот уже два тысячелетия возвышается над богатыми районами башня Наместника. Чешуйки неведомого чакро-зверя, которыми уложена крыша башни, все также продолжают блестеть красными вспышками под серебряными лучами яркой луны. Днем же их блеск пропадает, крыша становится серой и неказистой, чешуйки утрачивают свой яркий красный цвет.
Ночь. Башня Наместника сияет маяком в светлой ночи.
На крыше башни, свесив ноги с края, сидел юноша 14-15 лет. Яркие вспышки красного света озаряли его лицо, но сложно было понять красив он, уродлив ли, аль просто обычен.
Одежда парня была проста, но тем не менее качественна — неясного в темноте цвета штаны с множеством кармашков, толстовка с капюшоном, а поверх неё жилет с большим количеством карманов, как тайных, так и явных. На лбу парня был некий отполированный до зеркального блеска объект с неким символом, из-за темноты символ на металлическом объекте было не разглядеть. Если присмотреться, то можно заметить, что объект, очень уж похожий на протектор шиноби, не впаян в лоб, как кажется из-за игры теней в ночи, а держится на линиях черной ткани, которые опоясывают голову юноши.
Долго юноша сидел на крыше и смотрел на ночной город. Давно уже луна ушла из центра небосвода, стремясь к своему дневному убежищу, а парень молча сидел и взирал на панораму Танзаки.
Вот уже как месяц, каждую ночь, он позволяет себе оставить заказчика на попечение напитанных под завязку теневых клонов. Грубейшее нарушение, но парень не мог по-другому. Для неопытного шиноби, ему было тяжко терпеть выходки и глупости, творящиеся в доме Юрэцу.
Слишком разными были обитатели дома и он. Там где парень поступил бы разумно, с точки зрения культуры шиноби, Юрэцу действовали совершенно иначе. В глазах парня многие решения того же Эцу были неразумны, преступны и глупы! Однако не был шиноби глуп, понимал, что это его личное мнение, рожденное из культуры, в которой он рос и воспитывался, и поэтому Кумагаи Аки терпел и указывал заказчику, как поступил бы он, но Эцу был глух к словам ниндзя и отказывался понимать мышление шиноби. И это еще сильнее раздражало Аки, а именно так звали шиноби.
Со вздохом парень обратился к луне:
— Как же меня достало уже это семейство!
Только здесь, на крыше башни Наместника, Аки мог дать волю своим чувствам и выплеснуть в паре фраз раздражение, накопившееся за весь день.
Чудесные умение Концентрации. Не будь его у Аки, пришлось бы парню много сложней. Особенно тяжко было смотреть, как ради сохранения престижа своей семьи, Юрэцу пускают деньги на ветер. Конечно некоторое количество финансов осаживалось в руках торговцев, у которых Эцу покупал малые предметы роскоши, и благодаря этим деньгам торговцы могли кормить свои семьи и держать бизнес на плаву. Также Эцу кормил еще и попрошаек, которые за его плату выкрикивали хвалебные отзывы в сторону семьи Юрэцу. Однако! Эти траты равны лишь половине тех денег, которые каждый день Эцу тратит ради престижа семьи, остальная часть уходила на всяческие массажи, игре в казино и услуги дорогих девочек по вызову.
