— О параллельных мирах. И еще о моем утреннем испуге. Существо, которое я видел — демон?
— Почему демон? — рассмеялась Ира — Пеенджиил обычный гоблин.
— Обычный гоблин? Не знал, будто гоблины бывают обычными. Значит, параллельные миры существуют?
— Существуют. Могу это заявить совершенно определенно, ведь я сама там побывала.
— И какие они, параллельные миры? — в ожидание ответа Митрохин напрягся, и его лицо стало похоже на гипсовую маску.
Ире слишком долго не с кем было поговорить о Стране Фей и поэтому девушку прорвало. Присутствие Пеенджиила на улице около ресторана тоже не способствовало сохранению осторожности, и подымала самоуверенность девушки на космическую высоту. Не задумываясь о последствиях, Ира вдруг решилась открыться перед Митрохиным.
— Тот, где побывала я, прекрасен. Представляете, там во время заката и земля и здания окрашивались в густой малиновый цвет. Это изумительная картина. В Стране Фей с цветами вообще беда. Они в десятки раз более насыщенные, чем у нас...
Юра слушал девушку и с каждым словом, на его душе становилось спокойнее. Ему тоже не хватало человека, с которым можно поговорить об удивительных событиях, произошедших с ним, и не опасаться, что его примут за сумасшедшего. Ира увлеклась рассказом, и с ее лица исчезло высокомерно-презрительное выражение. В какой-то момент Юра даже залюбовался девушкой. Конечно, Ира не являлась супер красавицей, но ее смело можно назвать симпатичной и уж, без сомнения, смотреть на девушку было очень даже приятно: узкое продолговатое лицо, высокий лоб, светлые волосы, собранные на затылке в хвостик, и остренький носик.
— ... Испугал вас Гривендальтор. Он славный малый, но тролль. Тролли постоянно мерзнут, а согреть их может только человеческая кровь. Поэтому при виде человека они не могут сдержаться и набрасываются на него. Конечно, если рядом нет фей. Феи запрещают троллям нападать на людей...
— Если все так хорошо, почему вы ушли оттуда?
— Дураки. Попали в сказку и решили превратить ее в реальность. В результате не получилось и не того и не другого, а мы стали для Страны Фей чужеродными элементами.
— А что такое "Сокровище Мерлина"? Ведь вы не зря так испугались, услышав по телефону эти слова.
— Глупости. Я не испугалась, а просто растерялась. Чего мне бояться? Если вы захотите меня обидеть, я закричу, и Пеенджиил меня защитит. "Сокровище Мерлина" мне передала одна знакомая фея. Это зеркальце и вы уже его видели.
— Ваше зеркальце почему-то постоянно снится мне. Оно при вас? Разрешите, я взгляну на него. Может быть, если я увижу его наяву, наваждение прекратится. Не бойтесь.
— Я уже говорила, мне нечего бояться. Бояться надо вам. Пожалуйста, смотрите.
Ира достала из сумочки зеркало и передала его Митрохину.
Затаив дыхание, Юрий взял сокровище. Теперь он не сомневался, зеркало инкрустировано настоящими драгоценными камнями, а не бижутерией, как он думал раньше, но даже не это больше всего удивляло в предмете из Страны Фей. Каким-то образом зеркальце притягивало к себе, и оторвать от него взгляд было почти невозможно. Сейчас цифра ноль на внутреннем круге стояла точно напротив первого изумруда внешнего круга, если вести отсчет от ручки зеркальца по часовой стрелке. Митрохин потрогал камень, чуть надавил и попробовал повернуть. К его изумлению изумруд легко повернулся вдоль оси на девяносто градусов.
— Ей, аккуратней можно. Сломаете, — встревожилась Ира.
— Не бойтесь, я аккуратно. Интересно же узнать его устройство. Вы сами не пробовали разобраться?
— В чем разбираться? Зеркальце, как зеркальце. Только очень красивое.
— А мне кажется, не все так просто.
Митрохин попробовал сдвинуть внутренний круг относительно внешнего. Это у него получилось. Тогда Юрий подвел ноль ко второму изумруду и повернул его подобно первому. Теперь цифра три стояла напротив третьего изумруда, а шесть напротив четвертого. Митрохин повернул по очереди и эти камни. Наконец очередь дошла до аметиста, вставленного в ручку. Его Юрий легко повернул против часовой стрелки и взглянул в зеркальце, но вместо своего отражения увидел чьи-то плотно сдвинутые спины. Увиденное Митрохина удивило, и он протянул зеркало Ире, чтобы она тоже взглянула в него. В тот же миг Юра очутился вместе с девушкой в заполненном людьми помещении магазина грампластинок. Давно ставшие раритетом виниловые диски заполняли стеллажи возле стен и прилавки. На всю мощность динамиков проигрывателя для демонстрации товара звучала песня "Чао, бомбино, сорри" в исполнении французской певицы Мирей Матье, а стоящая рядом продавщица, рискуя сорвать голос, кричала кассирше сидящей в стеклянной кабинке в дальнем углу магазина: "Касса, больше двух Матье в одни руки не пробивайте". Ошарашенные Ира и Митрохин стояли среди колышущейся толпы, нещадно толкавшей и пихавшей их. "Вы в кассу последний?" — гаркнул кто-то Юре прямо в ухо, и это немного привело его в чувство.
— Давайте выбираться отсюда, — Митрохин подхватил девушку под локоть и решительно двинулся к выходу из магазина. Как выяснилось, они по-прежнему находились на Новом Арбате, только там, где раньше находилась вывеска ресторана, теперь сияла неоновая надпись "Магазин грампластинок "Мелодия". Растерянный Митрохин взглянул на противоположную сторону проспекта и изумился еще раз. На фасадах высоток Нового Арбата огромными алыми буквами было выведено "Слава КПСС".
— Что значит КПСС? — спросила Ира.
— Насколько я знаю, раньше это означало "Коммунистическая Партия Советского Союза". Извините, какой сейчас год? — попробовал спросить Митрохин у проходившего мимо прохожего, но, услышав вопрос, тот испуганно шарахнулся в сторону.
— Год одна тысяча девятьсот семьдесят шестой, — услышал Юра за спиной, обернулся и увидел подошедшего к ним милиционера.
— Сержант Никонов, — представился милиционер и небрежно козырнул, — Документы, граждане, предъявите, пожалуйста.
— А в чем собственно дело? — поинтересовался Митрохин.
— А вы не знаете? Сейчас поясню. Вы своим внешним видом порочите честь и достоинство советского человека. Вот вы, девушка, наверно комсомолка, а непотребно одеваетесь. Не стыдно? — укоризненно обратился сержант к Ире, одетой в плотно облегающие ноги джинсы, заправленные в высокие сапоги, — Нет документов? Тогда пройдемте в отделение. Там кстати и расскажите, как к вам эти заграничные шмотки попали".
— Не надо в отделение. Я сейчас вам все объясню, — Митрохин передал зеркальце Ире, и достал бумажник. Он хотел показать милиционеру свою визитку, на которой черным по белому написано, что он, Митрохин Юрий Иванович, является руководителем службы охраны, а значит, в некоторой степени тоже причастен к правоохранительным органам, но вместе с визиткой вытащил стодолларовую купюру. При виде иностранной валюты милиционер побледнел и сделал шаг назад. Его рука потянулась к кобуре с пистолетом, но совершенно неожиданно сержант Никонов исчез, а вывеска "Пекинской утки" вернулась на привычное место. Из дверей ресторана выскочил официант и подбежал к Митрохину со словами: "Извините, вы не заплатили по счету".
— Я ничего не понимаю, — только и смог произнести Юра.
— Мы не уходим. Просто вышли воздухом подышать. Сейчас вернемся, — успокоила официанта Ира, а когда тот отошел, раздраженно зашептала, — Что вам непонятно? Я и то уже все поняла. Каким-то образом мы попали ненадолго в прошлое. Лучше скажите мне спасибо. Это я аметист назад повернула, а то сидели бы вы сейчас за решеткой в отделение милиции и объясняли, откуда у вас в одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году взялись доллары
Снова очутившись за столиком ресторана, Митрохин излишне эмоционально и сбивчиво объяснял принцип действия "Сокровища Мерлина":
— Зеркало — это машина времени. На сколько лет произойдет временной сдвиг, показывают четыре изумруда, а аметист руководит направлением временного потока. Если его повернуть против часовой стрелки переносимся в прошлое, а по часовой, в будущее. Вы хоть представляете, чем вы обладаете, Ирина Константиновна?
— Я представляю. И как оно работает, я тоже поняла. А вот вы представляете, что зеркалом обладаю я, а никак не вы. Давайте-ка прощаться. Свидание окончено. Надеюсь, теперь вы оставите меня в покое, и я вас больше никогда не увижу.
Исторические отступления: Тверь, 1367 год
В излучине реки Тьмака, там, где она круто поворачивает на северо-восток перед впадением в Волгу, стоял на высоком берегу Афанасьевский девичий монастырь. Посвящен он был святителю Афанасию Александрийскому, а построен для сестры князя Михаила Ярославовича Тверского Софьи Ярославовны и потому в народе монастырь еще прозывали Софийским. После принявшей постриг в молодые годы и недолго пожившей на белом свете Софьи настоятельницей монастыря стала ее мать, княгиня Ксения, а затем вдова князя Михаила Анна.
Монашество стало не редкостью среди женщин русских княжеских семей. Если князья обычно принимали постриг за несколько дней до смертного часа, ища покаяния за былые грехи, которые во множестве таила в себе власть, то для их сестер, матерей и жен монашество считалось возможностью очистить свою помыслы и донести до Господа молитву за детей. Вот и неясным пасмурным днем лета одна тысяча триста шестьдесят седьмого года от Рождества Христова княгиня Анна неистово молилась, ожидая прихода своего младшего, самого любимого и единственного оставшегося в живых сына Василия.
Тяжкие испытания оказались уготованы княгине в жизни, но со смирением и покорностью воле Божьей Анна вынесла все. Проводив мужа в Золотую Орду, она долго томилась в неизвестности. Ни одной весточки о дальнейшей судьбе князя Михаила до Твери не доходило. Лишь много месяцев спустя странствующие монахи рассказали княгине о страшной смерти Михаила Ярославовича. Поведали они и о том, что пока останки Великого князя везли из орды, происходило в пути множество чудес. То сияние небесное нисходило на хлев, где на ночь заперли останки князя Михаила, а то являлся в небе среди бела дня лик Богоматери. Тело Михаила Ярославовича доставили в Москву, но Юрий Данилович не торопился отдавать останки Великого князя Твери. Анна молила князя московского вернуть ей тело мужа, но тот снизошел к ее мольбам только после подписания унизительного для Твери мирного договора с Москвой. Наконец, останки Михаила Ярославовича привезли Волгой в Тверь, и тут явилось людям новое чудо. Тело князя Михаила не истлело и запаха не издавало, хоть и везли его, то в жару, то в мороз, а затем на целое лето оставляли в Москве не погребенным. Похоронили князя в соборе святого Спаса, и стал он почитаться тверичами как святой защитник земли русской, но с того момента беды княгини Анны только умножались.
Старший ее сын, князь Тверской Дмитрий Грозные Очи, прозванный так за свою вспыльчивость, отправился в Орду с жалобой на князя московского Юрия Даниловича, обвинив того в клевете на отца и несправедливое княжение. Хан Узбек благосклонно внял словам Дмитрия и даже казнил темника Кавгадыя за подлость и клевету, но на беду свою встретился князь Дмитрий в Орде с убийцей отца своего лицом к лицу и, не задумываясь, одним ударом меча снес Юрию Даниловичу голову. Не потерпел хан такого самоуправства и по его приказу Дмитрия убили.
Прошел год после гибели старшего сына Анны и в Тверь с войском прибыл татарский посол Шевкал, двоюродный брат хана Узбека. Повел себя Шевкал неподобающе. Княгиню Анну с сыновьями из княжеских хором выгнал и сам в них поселился, а воины его принялись тверской люд притеснять и грабить. Возмущение переполнило чашу терпения народа тверского и выплеснулось на улицы города. Целый день в Твери шла битва и к вечеру горожане отпраздновали победу. Нашел свою погибель на земле тверской и Шевкал и вся его свита, но для княжеской семьи оставался только один выход — бежать от ханского гнева. Средний сын Михаила Ярославовича князь Александр бежал в Псков, а его мать, княгиня Анна с младшими сыновьями скрывалась где-то на Ладоге. Огромная татарская рать двинулась на непокорное княжество, громя все на своем пути, истребляя жителей и угоняя в плен женщин и детей. Вместе с пригородами сожгли Тверь, Кашин и Торжок. Словно смерч пронеслись татары по Тверскому княжеству и возвратились в степь. Тогда вернулась в Тверь и Анна с детьми. Потихоньку она стала собирать и возвращать к нормальной жизни людей своих, попрятавшихся по глухим лесам.
Тем временем к Александру Михайловичу в Псков пожаловали послы от московского, тверского, суздальского князей и от новгородцев. "Хан Узбек велел нам тебя найти и привезти в Орду. Ступай к нему лучше сам, чтобы нам всем не пострадать из-за тебя" — обратились с просьбой послы к князю Тверскому.
"Раз следует мне страдать за всех, значит так судьбой мне назначено, но следовало бы и вам друг за друга стоять и не выдавать татарам братьев своих, а вместе им противиться" — ответил князь Александр и отправился в Золотую Орду держать ответ перед ханом. Там его и казнили вместе с сыном Федором. И снова, в который уже раз за последние годы несли через весь город бояре тверские на плечах гробы с останками своих князей. Снова звенел над городом печальный перезвон колоколов Спасского собора, и причитала княгиня Анна над телами сына и внука: "Радость моя, сын Александр, ненаглядный внук Федор, сложили вы свои правдивые, честные головы у злых татар! Не судил мне Господь блага: не мои руки закрыли глаза дорогих мне людей!".
После этих трагических событий наступило мирное правление Константина, третьего сына Анны. Константин Михайлович в открытую борьбу с врагами не вступал, а восстанавливал силы княжества, приводил в порядок внутренние дела и укреплял вотчину. Во время княжения Константина Анна приняла монашество, хотя уже и с первых лет своего вдовства жила по-монашески, соблюдала строгий устав с его молитвенным правилом и постами, благотворила нищим, сиротам и вдовам, заступалась за беззащитных и обиженных. Казалось, беды остались позади и Анне больше не придется переживать самые горькие и страшные для любой матери минуты — хоронить собственных детей, но случился в Тверском княжестве великий мор и князь Константин Михайлович умер.
Младший сын Анны, Василий, вошел в келью настоятельницы без стука, не спросив дозволения, встал перед матерью на колени и прижал к лицу ее руки: "Благослови, матушка".
— Благословляю, сынок, — Анна перекрестила Василия, наклонилась и поцеловала в лоб, — Что привело тебя? О чем хотел меня просить?
— Ты знаешь, матушка, о чем. Отдай мне камень. По праву старшинства я должен им владеть.
— По праву он твой и никому кроме тебя не должна я его отдавать, но не проси. Я не отдам его тебе.
— Почему, матушка?
— Князь Михаил, муж мой и твой отец, а потом и братья твои владели им. Всем им камень придал силы и мужество, всех звал на борьбу с врагами земли русской, но он и погубил их. Самые близкие мне люди погибли в борьбе этой, но гибели последнего моего сына я не хочу. Кто закроет мне глаза на смертном одре, если тебя не будет рядом? Не проси, Василий. Камень заветный у меня останется.
