Он предался воспоминаниям о событиях на Втором Перекрестке.
Глядя на Чу Синханя, решительно вышедшего на арену, Цзян Чэнь заметил в нем странную робость, даже подавленность. Хотя обычный культиватор мог не заметить, что Чу Синхань был удручен, Цзян Чэнь хорошо чувствовал его настрой благодаря Божественному Оку и Голове Медиума.
Он был несколько удивлен. Он запомнил Чу Синханя куда более решительным и невозмутимым культиватором.
В тот раз он показался Цзян Чэню довольно отважным и даже беззаботным.
Он не потерял самообладания, даже столкнувшись с неизвестной, загадочной угрозой.
У такого человека должно быть очень сильное сердце дао, так почему же он так подавлен? Его странный настрой заставил Цзян Чэня подозрительно нахмуриться.
Выйти на арену с колеблющимся сердцем дао было равносильно смерти!
"Неужели Чу Синхань намеренно ищет смерти?" Цзян Чэнь был весьма наблюдателен и быстро понял, что Чу Синхань вышел на арену с готовностью умереть.
Если бы так поступил обычный культиватор, он был бы воодушевлен и полон отваги, окружая себя ореолом мученика.
Но Чу Синхань не то чтобы был готов драться насмерть, скорее, он словно обреченно поднимался на эшафот.
"Это совсем непохоже на Чу Синханя!"
Несмотря на свое удивление, Цзян Чэнь промолчал.
Хотя он и уважал Чу Синханя, теперь они были врагами. А он был не склонен проявлять сочувствие к противникам.
"Цзян Чэнь, я не могу противиться воле моего мастера, поэтому я пришел сюда умереть. Я решил умереть благородно, я выполнил свой долг, так что я не стану просить тебя о пощаде. Но я ни за что не стану взрывать свой духовный океан, чтобы навредить тебе и угодить этой стерве Лун Цзяйсюэ; я скорее умру! Я лишь рассчитываю на честный бой и надеюсь достойно принять смерть в этой схватке!"
Нахмурившись, Чу Синхань молча отправил Цзян Чэню это послание.
Цзян Чэнь был несколько удивлен и ответил ему тем же способом: "Ты узнал меня?"
"Вся Секта Багрового Солнца узнала, кто ты такой, еще в земном секторе. Цзян Чэнь, я не желал тебе зла. Ты — истинный гений. Начнем же!"
Чу Синхань успел все обдумать и смирится со своей участью. Теперь он чувствовал какую-то неземную легкость, тревоги и печали оставили его.
Он просил лишь об одном бое, одном славном бое!
Запрокинув голову назад, Чу Синхань издал протяжный крик, идущий из глубины его опустошенного сердца, словно призывая само солнце, саму луну оплакать его судьбу.
"В бой!"
Чу Синхань достал свой меч и порыв ветра за его спиной образовал реку, тянущуюся с самых небес, яркую, словно сам Млечный Путь.
Эта сияющая река звезд была уникальной техникой Чу Синханя. Когда он призывал свою духовную силу, она создавала энергетическое поле, подобное реке звезд.
Но Цзян Чэнь сильно изменился за последние три года.
Хотя все это время Чу Синхань постоянно повышал свой уровень культивирования, само собой, ему было далеко до скорости, с которой развивался Цзян Чэнь.
Уровень Чу Синханя тоже соответствовал недавно обретенному шестому уровню духовной сферы. Сверкающие бело-серебряные всполохи света сливались в ауру в форме меча, которая взмывала к небесам.
"Аура меча, возносящаяся к небесам!"
И аура меча, которым мастерски владел Чу Синхань, была поистине впечатляющей и даже величественной. Это была не просто яркая оболочка; в этой ауре таилась огромная мощь.
Чу Синхань превосходно овладел техникой ауры звездного меча.
Эта устрашающая аура, направленная на противника, была способна искромсать врага на мелкие кусочки.
Аура меча вознеслась над ареной и понеслась в сторону Цзян Чэня, словно звездный дождь.
"Хорошая атака!" — крикнул Цзян Чэнь. Затем он выпрямился и сложил руки на груди.
И вдруг отскочил в сторону и, закатав рукава, нанес удар кулаком.
"Девять циклов цветения и увядания, вечное перерождение".
Бам!
Боевая аура Цзян Чэня и мощная аура меча столкнулись со всей силы; во все стороны тут же разошлись потоки духовной энергии. Использовав Божественный Кулак Вечности в качестве основы, Цзян Чэнь вложил в удар магнитную и металлическую эссенции, а также водную и огненную силы.
Мощная боевая аура Цзян Чэня источала бешенную энергию и полностью поглотила ауру меча, которая закрывала собой небо. Воздух, который чуть ли не звенел от заполнившей пространство арены ауры меча, вернулся в норму.
Лишь Чу Синхань знал, какие могущественные таинства были вложены в его удар. Он думал, что даже если не сможет уничтожить Цзян Чэня одним этим ударом, он как минимум вызовет у него замешательство, а затем обрушит на него серию быстрых атак.
Да, он был готов умереть, но это не означало, что он потерял волю к победе.
Он считал, что должен умереть, чтобы отдать долг его мастеру.
Он не хотел использовать безумную технику взрыва духовного океана, потому что не хотел предавать свои собственные принципы. Если он сможет честно победить в схватке, пользуясь своим мечом, то его не будет мучать совесть, и не будет мучительного чувства вины ни перед небесами, ни перед самим собой, ни перед Мастером Шуйюэ или Цзян Чэнем.
Чу Синхань также помнил старую поговорку: не видел человека три дня — считай его другим человеком.
Он был склонен переоценивать силы Цзян Чэня, но после этого обмена ударами он с сожалением обнаружил, что, как он ни старался отдать противнику должное, все же он недооценил мирского культиватора.
Казалось, это был обычный обмен ударами.
Но за ним скрывались многие тайные техники.
Он атаковал первым, а Цзян Чэнь отреагировал. А значит, его реакция и самообладание были поразительными.
Простой удар кулаком запросто рассеял ауру звездного меча, которой так гордился Чу Синхань!
Он был уверен, что даже Лун Цзяйсюэ не смогла бы с такой легкостью отбить его атаку.
Цзян Чэнь снова пробудил в Чу Синхане желание сражаться. Его меч взлетел вверх и слился с его телом, трансформируясь в луч света и обрушиваясь на Цзян Чэня, словно падающая звезда.
Раз его аура меча не смогла сдержать Цзян Чэня, он решил попробовать ближний бой!
Луч молниеносно направился прямо в горло Цзян Чэня.
Когда концентрированная аура меча была в метре от Цзян Чэня, Чу Синхань вдруг почувствовал, как он теряет контроль над мечом; его аура словно ударилась об невидимую стену и заметно замедлилась.
Цзян Чэнь слегка улыбнулся и бесстрашно шагнул вперед, слегка щелкнув пальцами.
Щелк!
Невероятно громкий звук сотряс арену.
Техника Цзян Чэня с громким звоном столкнулась с мечом противника; этот звон еще долго стоял в воздухе; щелчок Цзян Чэня словно парализовал меч.
Жалобный звон меча чуть не оглушал зрителей.
Нахмурившись, Чу Синхань зашел с другого угла и начал осыпать Цзян Чэня градом быстрых, яростных ударов, направленных прямо на жизненно важные органы мирского культиватора.
Чу Синхань уже понял, как пропасть разделяет его и Цзян Чэня. В нем смешались восхищение силой Цзян Чэня и чувство собственной обреченности.
Цзян Чэнь был так же бесстрашен, как и всегда, он с улыбкой уклонялся от атак, не прекращая постоянно щелкать пальцами. Каждый удар попадал прямо в меч Чу Синхая; удары были не слишком сильными и не слишком слабыми.
Но при этом каждый такой удар мешал ауре меча нанести культиватору хоть какой-то урон, полностью сбивая темп противника и мешая ему эффективно управлять аурой меча.
Такой стиль боя дал понять опечаленному Чу Синхаю, что его противник дрался даже не в полную силу, просто играючи отражая его атаки.
"Еще раз!"
Хотя Чу Синхань и осознал всю мощь Цзян Чэня, он лишь сильнее раззадорился. Он достиг абсолютного душевного спокойствия и был готов посмотреть смерти прямо в глаза.
Поэтому, вновь сменив боевую стойку, он даже позаботился о том, чтобы оставить себе пути к отступлению. Он полностью перешел в нападение, забыв об обороне. Он лишь надеялся, что сможет нанести свой самый мощный удар, который и решит исход поединка с Цзян Чэнем.
Победа или смерть!
Увидев, с каким безрассудством Чу Синхань рвется в бой, Цзян Чэнь вдруг понял, что Чу Синхань имел в виду перед битвой. Похоже, эта старуха Шуйюэ заставила Чу Синханя выйти на арену и рисковать своей жизнью.
Но этот гордый человек и не думал взрывать свой духовный океан, чтобы угодить Лун Цзяйсюэ.
И, к сожалению, его чувство долга требовало от него отблагодарить Мастера Шуйюэ, пожертвовав своей жизнью.
Вот почему он хотел умереть!
"Эта старуха Шуйюэ — просто слепая, даром что у нее есть оба глаза. Ее рассудок полностью затмила забота об этой стерве Лун Цзяйсюэ".
Глядя на яростные атаки Чу Синханя, Цзян Чэнь вздохнул про себя. Мастер Шуйюэ жертвовала таким отличным учеником ради этой стервы с ее проклятой врожденной конституцией!
Глава 395. Пусть все отвернутся от меня, но я никогда не сдамся!
Но силы были слишком неравны, и одного упорства здесь явно было маловато.
Чу Синхань, конечно, не собирался взрывать свой духовный океан; но даже если бы он решил выполнить приказ Мастера Шуйюэ, скорее всего, он не смог бы справиться с Цзян Чэнем.
Дело было в том, что защита Цзян Чэня превосходила защиту любого другого кандидата.
Его мягкая броня была соединена с чешуей Красночешуйчатой Огненной Ящерицы, к тому же он довел Девять Трансформаций Демонов и Богов до третьего уровня, поэтому естественная защита его тела была невероятно надежной.
Сколь бы мощен ни был взрыв духовного океана Чу Синханя, скорее всего, он не смог бы ранить Цзян Чэня.
Чу Синхань, как и Цзян Чэнь, находился на шестом уровне духовной сферы.
Но все же было очевидно, что Цзян Чэнь куда сильнее Чу Синханя.
Чу Синхань был одним из сильнейших учеников фракции Шуйюэ, но он точно не принадлежал к элите Секты Багрового Солнца и не числился среди лучших культиваторов всех четырех великих сект.
Поэтому, хоть его аура и впечатляла своей мощью, истинному гению вроде Цзян Чэню было нетрудно совладать с его стилем боя.
Просто, перейдя в нападение, Чу Синхань слишком сильно раскрылся, и его уязвимые места оказались незащищены.
"Похоже, Чу Синханя во фракции Шуйюэ совсем не ценят. Даже когда я убил Хай Тяня в земном секторе, Мастер Шуйюэ отреагировала так резко, словно сам дьявол овладел ей. Однако Чу Синханя она отправила на верную смерть с абсолютным хладнокровием. Эта женщина поступила со своим учеником так, словно он — просто пешка, разменная фигура".
Размышляя таким образом, Цзян Чэнь преисполнялся презрения к Мастеру Шуйюэ. Конечно, она неплохо умела отыскивать таланты, но такое отношение к ученику было просто неприемлемым.
Судя по тому, с какой самоубийственной храбростью ринулся в бой Чу Синхань, он явно хотел отплатить Мастеру Шуйюэ за все те усилия, что она вложила в его развитие и тренировки.
При всем при этом он отказался пойти против своих принципов и взорвать свой духовный океан, чтобы забрать Цзян Чэня с собой на тот свет. Очевидно, он привык твердо придерживаться своих убеждений.
Он явно был из тех людей, что готовы пожертвовать всем ради дела; твердость его характера впечатляла.
Такой тщеславной, высокомерной девушке как Лун Цзяйсюэ было не сравниться с самоотверженным Чу Синханем, обладавшим таким сильным сердцем дао.
Жаль, что Мастер Шуйюэ не смогла разглядеть истинный бриллиант прямо перед ее глазами. Все, что она видела — врожденную конституцию Лун Цзяйсюэ, и не замечала прямо под носом настоящий талант, алмаз, который только ждет огранки.
Размышляя таким образом, Цзян Чэнь проникся к Чу Синханю еще большим уважением.
Из него мог выйти прекрасный культиватор.
Предаваясь таким мыслям, Цзян Чэнь отбил несколько атак Чу Синханя.
Превосходство Цзян Чэня было слишком очевидным. Чу Синхань мастерски владел мечом, и если бы он схлестнулся в схватке с кем-нибудь вроде Лэй Ганъяна, он непременно смог бы оказать врагу достойное сопротивление.
И хотя в результате Чу Синханя все равно ждало бы поражение, по крайней мере, в нем не было бы того фатализма, с которым он сражался против Цзян Чэня.
Зрители могли этого не заметить, но Чу Синхань прекрасно осознавал, что, хотя он и выкладывался на полную, Цзян Чэнь оставался совершенно невозмутимым и дрался не в полную силу.
Он даже не пустил в ход никакое оружие.
"Цзян Чэнь, если решил убить меня, так убивай. Зачем ты играешься со мной?" — такое сообщение отправил расстроенный Чу Синхань Цзян Чэню.
Но при этом мечом он размахивал так же быстро.
"Чу Синхань, ты — хороший человек, и я уважаю тебя, поэтому я сделаю исключение и не стану тебя убивать", — спокойно ответил Цзян Чэнь.
Чу Синхань дрался словно разъяренный тигр, аура его меча снова взмыла к небесам и обрушилась на Цзян Чэня со скоростью молнии.
"Цзян Чэнь, я достиг всего, чего хотел, и уже давно смирился с мыслью о смерти. Зачем мне твое милосердие?"
С легкостью отбивая атаки Чу Синахня, Цзян Чэнь сказал ему в ответном послании: "На пути боевого дао легко умирать и трудно жить. Ты, Чу Синхань, — настоящий человек. Даже если другие обращаются с тобой как с разменной фигурой и отворачиваются от тебя, это еще не повод сдаваться. Когда в будущем ты достигнешь истинных высот в боевом дао, ты будешь с красным от стыда лицом вспоминать об этом дне и о своем сегодняшнем решении!"
Если бы Цзян Чэнь хотел победить Чу Синханя, он смог бы без труда сделать это прямо сейчас.
Но он не стал убивать Чу Синханя. Он продолжал парировать удары, потому что знал, что Чу Синхань хочет умереть. Если он не сможет разубедить Чу Синханя, тот долго не протянет, даже если не погибнет на арене.
Цзян Чэню нужно было придать Чу Синханю уверенности в своих силах, помочь ему понять, в чем заключается смысл жизни.
Чу Синхань был необычайно предан Мастеру Шуйюэ и почитал ее, как сын почитает мать. Он хотел отблагодарить ее за все, принеся себя в жертву — таковы были его представления о чести. Цзян Чэнь уважал Чу Синахня за такую принципиальность.
Но Мастер Шуйюэ явно была не из тех людей, ради которых такие достойные культиваторы, как Чу Синхань, должны приносить себя в жертву.
"Чу Синхань, ты ведь знаешь, что все, что у тебя есть — тело, кожа и волосы — досталось тебе от твоих родителей. Ты готов умереть, но спросил ли ты у своих родителей, готовы ли они навеки распрощаться с тобой? Хотя ты и готов пожертвовать собой из чувства преданности, подумал ли ты о том, стоит ли человек, ради которого ты умираешь, таких жертв? Не нарушаешь ли ты своими действиями основного принципа благочестия?"
"Небеса даровали нам жизнь, и наш долг — быть храбрыми и свободными и принять достойную, красивую смерть, когда придет наш час. Принимая такую бесславную, жалкую смерть, ты можешь сколько угодно убеждать себя, что станешь храбрым и благородным мучеником, которым твой мастер сможет гордиться. Но задумывался ли ты о том, сможешь ли ты смириться с такой бесславной смертью? Смирится ли с этим твое сердце, которое всю твою жизнь вело тебя путем дао?"
