Хозяйка вынула из дальнего угла секретера кожаный несессер, открыла, полюбовалась блестящими инструментами. Музейный экспонат. Никогда не пускала она такие средства в ход, добиваясь правды — ей ни к чему. (Но, признаться, демонстрировала эту бижутерию подозреваемым, добиваясь нужного эмоционального эффекта). Щипчики для вырывания ногтей, полный набор иголочек... Закрыла, бережно водрузила обратно. Гримаса ненависти исказила ее обычно невозмутимое лицо. Ара Солтига, буде попадется в руки, она казнит сама.
Встала, прошлась по кабинету, неуверенно ступая, как немного пьяная. Эйфория... Давно не случалось так радоваться. Скоро Эгваль рассыплется гигантским снежным комом, столкнувшись с несокрушимостью Острова. "Меня запомнят, как самого жестокого правителя в истории", — Хозяйка думала об этом спокойно, зная, что так и будет. "Никто и никогда не узнает, что ничего из случившегося я не хотела". Ушла гнетущая душу тяжесть, что так долго мешала радоваться жизни и власти, но остался сидеть маленький коготок под сердцем — многотрудных дел впереди много. Их Хозяйка оставит незавершенными.
— Эгвальская фанера, лейтенант Хельм! — доложил оператор ракетной установки Гус, когда малый патрульный катер "Ника два" только-только начал поворот к Флавере.
— Знаки-то наши... — возразил Хельм, нервно поглаживая жидкие усики, не добавлявшие ни года к его двадцати восьми.
— Корректировщик вражий. Хамелеон. Таковскую конструкцию с прошлой войны знаю. Задали мы им жару в пятьдесят шестом!
— Точно! — подхватил лейтенант, словно участвовал вместе с Гусом в победном походе, а не ходил в то время пешком под стол. Гус был живым опровержением поговорки: "Сила есть, ума не надо" и Хельм не считал зазорным прислушаться к мнению человека вдвое старше себя.
Контейнер с четырьмя легкими ракетами плавно развернулся на шарнирах вслед неуверенно летящему самолетику.
— Сшибить? — Гус дипломатично ожидал согласия лейтенанта.
— Отставить. Смотри, с ним что-то не так...
Хельм аккуратно переложил маленький штурвал на новый курс, сдвинул вперед рукоятку газа.
— Как думаешь, где грохнется? На берег или в воду?
— Ведро пива за второй расклад.
Лейтенант предпочел не спорить.
Лягушки оборвали нескончаемое "брекке-кес-куорр...брекке-кес-куорр" в прибрежных камышах. Сверху, кружась и увеличиваясь в размерах, со свистом спустилось нечто огромное и рухнуло неподалеку от берега, подняв тучу брызг. Дно здесь круто уходило вниз, и самолет накренился, медленно соскальзывая в глубину. Покрытая зеленью, пахнущая тиной и плесенью вода, поднялась до нижних крыльев, стала заливать пилотскую кабину. Никто из двоих, находившихся в ней и бессильно поникших на своих местах, не попытался выбраться наружу.
— Дивлюсь, отчего он сомлел, — Гус похлопал себя по объемистому животу, заменив этим жестом почесывание в затылке и, крякнув, принялся массировать спасенному пилоту грудную клетку.
А лейтенант, оставив на время управление катером, хлопотал вокруг его странной спутницы. Снял с нее промокшую доху, под ним оказался комбинезон на молниях, из тех, что носили модницы в Гане лет двадцать назад. Пришлось и его слегка расстегнуть. Удивительно: лицо и руки, несомненно, старой женщины, иссохшая грудь и... по-молодому стройное, упругое тело, явно поддерживаемое в хорошей форме регулярными упражнениями. Женщина была слаба, но в сознании. Тихо простонала:
— Огонь! Кругом огонь... Довольно... Хватит!
Потерянно вгляделась в Хельма.
— Они — сумасшедшие. Оба.
Понурилась, снова встрепенулась, недоуменно озираясь на сизую водную гладь за лобовым бронестеклом и, наконец, задала нормальный для человека, недавно очнувшегося от обморока, вопрос:
— Что за хреновина, это я где?
Море Хозяйки. Сорок лет назад перегороженная величественной плотиной Виола разлилась рукотворным озером, поднялась, затопив восточные трущобы Вагнока, половину старой Лейны; подступила даже к Флавере. Сорок лет как встречают восход на набережной Вагнока влюбленные пары. Сорок лет, как не слышен грозный гул Виольского водопада — он умер, задушенный плотиной. А ее турбины дают свет Вагноку и сопредельным городам.
Раз в год каждый государственный чиновник на Острове имеет право написать Хозяйке письмо с критикой ее действий. Нашелся умник, подсчитавший, что если осушить Море Хозяйки и засеять освободившиеся от воды земли пшеницей, да собрать самый плохонький урожай, как, например, в Граале; да продать его Магистрату по бросовой цене в обмен на нефть... Сожженная в топках электростанций, она даст столько же энергии, сколько Виольский гидроузел. "Что прекрасней — чадящая труба или зеркало вод?" — якобы ответила Хозяйка.
Гус вдруг оставил попытки привести Андрея в чувство, и перемахнул на свое операторское место. Крестообразная тень с ревом пронеслась над ними, раздалась серия приглушенных хлопков, по воде запрыгали фонтанчики разрывов. Аркато приподняла голову. Воздушный охотник, вознесся вверх, закладывая мертвую петлю, с явным намерением вернуться. Он перевалил через верхнюю точку и на бреющем полете снова заходил в атаку, когда маленькое стальное суденышко плюнуло в него огнем. Полета снаряда Аркато не углядела, но самолет-охотник с драконами на крыльях развалился на части. Из крутящихся в воздухе обломков выпал черный комок, пролетел секунды в свободном падении и врезался в воду. По воде поплыла большая оранжевая кувшинка — вздувшаяся ткань парашюта, выброшенного силой удара из лопнувшей сумки.
— Всего-то делов, — прокомментировал свой подвиг Гус, воротясь к слегка ошеломленному молодому начальнику, — А со шпионами что делать будем?
— Он — майор эльберо, — с упреком возразил Хельм, — Ты ж смотрел документ.
— Хе... Он такой же майор, как я Хозяйка Острова. Номера с семеркой на офицерских карточках прошли уж десять лет назад. А этот тип слишком молод, чтобы тогда быть офицером, да в таком чине.
— Физиономист... — усмехнулся Хельм, — Внешность и возраст часто не совпадают. Кроме всего, я майора где-то видел, чтоб мне пива никогда не пить, если вру...
Гус покосился на Андрея, который давно пришел в себя и сейчас молча слушал их препирательства.
— А пусть вякнет что-нибудь. Спорю: у него такой же эгвальский акцент, как у этой швабры!
— Заткнитесь, юноши и слушайте меня! — Аркато саркастически улыбнулась, — Этого ряженого зовут Андрос Гелла — он мой пилот, шофер, денщик, называйте, как хотите. Единственная его задача — доставить меня на Остров. То, что он еще и бездарный актеришка, его, конечно, не украшает, хотя сам он думает иначе. А для меня его артистические ужимки — лишняя беда. Увы! Где мне, старой и бедной женщине нанять достойного спутника?
Хельм удивленно покачал головой.
— Вот теперь вы говорите, как коренная вагнокчанка. Или вы тоже актриса?
Он обратился к Андрею:
— Так вы изображали Арнольда Сагеля в той клеветнической ленте?!
Андрей иронически развел руками в знак согласия, а Аркато надтреснуто рассмеялась:
— В Эгваль "Ангела" скоро запретят, как апологию Хозяйки. А здесь — уже запретили, как клевету на нее же. Уморительная штука жизнь! Как тебе ситуация, Андрей?
Гелла миролюбиво ответил:
— Прежде, скажем спасибо смелым людям за наше спасенье, а потом станем дальше сочинять свою легенду. Или расскажешь правду?
— Лучше б вы не врали, — сердито отозвался Гус, — А то — разговор короткий выйдет.
— Хорошо. Уважаемая госпожа так рвалась на Остров, потому что у нее есть важное сообщение для вашей правительницы. Какое? Спросите госпожу. Она уверяет, что половину жизни Хозяйка безнадежно ждет эту весть. Я же — Андрей Гелла, бездарный актер.
— Вам там играть было нечего — одно позирование, — ухмыльнулся лейтенант, — Фильм не запрещен, но стоит много времени и денег выкачать его из Сети.
Он протянул Андрею руку.
— Младший лейтенант эльберо — Николай Хельм, — А это — мой напарник, Гус...
— Тоже Николай, хе... — Андрею пришлось приложить усилие, чтобы достойно ответить на рукопожатие Гуса.
— Что скажешь, Гус? Как насчет незаконного ношенья мной военной формы и подделки документа?
— Никак. Ты, верно, дурак, раз не знаешь закона Хозяйки. Назвался груздем... Будешь отвечать не за присвоение чужих прерогатив, а за неисполнение обязанностей, которые сам на себя возложил. Рад знакомству, майор.
— Два богатыря и два задохлика, — подмигнула Аркато лейтенанту.
— Вы должны сказать, что за поручение у вас к Хозяйке. Если оно, в самом деле, такое важное, то она примет вас, хотя шансов на это практически нет.
— Мальчик мой, захочет ли Хозяйка, чтоб о деталях ее личной жизни знало слишком много людей, а? Я вот думаю: не исчезну ли сама без следа после долгожданной встречи? Простите, если мои слова показались вам очередной клеветой на ее высочество.
— Тогда зачем же летите, как мотылек на огонь?
— Ох-хо-хо, мальчик! Поверьте, нет дела, оставшегося мне в жизни, важнее этого. А мотыльком... меня называли когда-то. Давным-давно. И золотой рыбкой... один дурак звал. А теперь вы, Ник, доставите по назначению старую воблу.
Хельм в замешательстве теребил усики.
— Мы не можем появиться в Вагноке вот так запросто. Я доложу по команде...
— Ник! Короче та дорога, которую знаешь. Вам ничего не говорит имя — Северина Тома?
Подобрав под себя ноги, Хозяйка уселась в кресле в позе лотоса. Глаза ее медленно закрылись. Немного медитации. Тепло... Покой... Перед ее взором предстал Вагнок, не разрушенный войной, во всей своей красе.
Ты идешь по нему, счастливая, уверенная в себе. Твое творение, плод твоих замыслов. Великий город. Новые кварталы постепенно тают, исчезла набережная, и берег круто понижается туда, где впереди блестит Виола. Ты не задумываешься, как это вышло, что видишь пейзаж, давно скрытый под водой. Балансируешь на крутой тропинке, под конец решительно сбрасываешь туфли, чтобы легче идти. Вот он! На берегу, по колени в воде, темноволосый, нестриженый мальчишка, зажав коленями удочку, поправляет волосы грязной рукой... Жест такой знакомый, аж щемит сердце. У негодника твои привычки! Мы здесь с ума сходим, Пини извелась вся, а он... рыбачит! Леска туго натянулась, паренек ловко перехватил удочку, подсекая рыбу, и вот-вот обернется, заслышав твои шаги. Сейчас ты задашь ему трепку. Не сильную. Нашелся, слава Марии деве!..
Сердце толкается в груди и замирает в тревоге. Внезапно ты соображаешь, что ничего этого не может быть. Не может он остаться восьмилетним спустя полвека! Дети всегда становятся взрослыми, если только... только... Мальчик оборачивается и очень серьезно, (он всегда такой вдумчивый!) смотрит на тебя. Голос его звучит из далекого прошлого:
— Зачем ты убила меня, мама?
Ты хочешь ответить. Возразить. Недоразумение. Он ошибается! Ты никогда, никогда, никогда не желала ему зла! Но ничего не успеваешь сказать. Вода в реке вдруг подымается кипучей волной, подхватывает мальчика, и ты бросаешься за ним следом, туда, где над водой еще видна его голова. Но волны отбрасывают тебя прочь, ты напрасно тянешь к нему руки, напрасно кричишь: "Кир! Я здесь, Кир!"
Хозяйка очнулась с хриплым вскриком, и долго сидела, тупо глядя перед собой. Потом сунула босые ноги в шлепанцы и побрела к секретеру, по пути шарахнувшись, как от призрака, от своего отражения в зеркале. Отыскала снотворное, приняла двойную дозу и, запивая, держала край стакана прижатым к нижней губе, чтобы не стучал о зубы. Прошла в спальню, легла и крепко спала до позднего утра, вставши с чувством внутренней слепоты. Виденье ослабло — плата за употребление транквилизаторов.
"Или это, или рехнуться".
Над Тихой заводью медленно потухал вечер. Тон неба все больше переходил из светло-салатного в темно-бирюзовый, а деревья у воды становились чернее. Отдаленная канонада на востоке утихла — войска Хозяйки добили тех, кто успел-таки достичь побережья Острова и избежал гекатомбы, которую она устроила агрессору. В небе мелькнуло звено реактивных самолетов, спешащих на аэродром на остатках горючего — хорошо поработали сегодня. Ее высочество, как уже не раз бывало в истории, свершила очередное чудо. Память о величайшей победе останется в веках.
"Ника два" сбавил ход и осел, подводные крылья перестали поддерживать его. Осторожно подрулил к деревянному причалу, не привыкшему встречать военные катера, пусть и такие небольшие, как этот.
— Ступайте, лейтенант, а я присмотрю за корабликом, — напутствовал начальника Гус.
"Да присматривайте за этими двумя", — говорил его укоризненный взгляд.
Аркато и Андрей, сопровождаемые сделавшим героическое лицо лейтенантом Хельмом, приблизились к воротам в мощной ограде, одним из четырех, ведущим в святая святых Острова. Небольшая часть Флаверы, вполне современного города, сохранялась здесь в неизменности со времен Великого Ваги.
ПУТНИК, ЗАМЕДЛИ ШАГ!
ЗДЕСЬ МЕСТО СОЗЕРЦАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЙ.
ЗДЕСЬ ТА, КОТОРУЮ ПОЗЖЕ НАЗВАЛИ АНТЕГРИ,
ВПЕРВЫЕ ЗАДУМАЛАСЬ О СУДЬБАХ МИРА,
И ЕЕ СЕРДЦЕ СОГРЕЛОСЬ ЛЮБОВЬЮ И ТРЕВОГОЙ ЗА НАС.
КТО БЫ ТЫ НИ БЫЛ, ОСТАНОВИСЬ!
ТЫ У ИСТОКА СВЕТЛОГО ПУТИ.
Фотографирование и видеосъемка запрещены.
Дом на бывшей окраине Флаверы, сюда не докатилась война, и только они трое принесли с собой ее злое дыхание. Фонари — не электро, а старинные флуоры испускали мягкий свет, в котором загадочно мерцали кусты цветущей сирени по обеим сторонам крыльца. Аркато и Хельм, вдруг оробевшие, пропустили Андрея вперед. Он поднялся на крыльцо, высокий, сильный, тщательно выбритый, всем своим видом внушающий доверие.
Дверь распахнулась. Женщина, седая, коротко стриженая, худенькая, как Аркато, только пониже ростом и, пожалуй, постарше, взглянула на Андрея с явным испугом.
— Меня зовут Андрос Гелла, — представился Андрей, не пытаясь переступить порога, чтобы не напугать еще больше Хранительницу Истока.
Она пригласила их войти в скромное, но опрятное жилище, кивнула в ответ Хельму, представившему ей еще раз Андрея и Аркато. Андрей заметил, что его персона вызывает у Северины Тома затаенный страх — она избегает прямо смотреть на него и не хочет с ним разговаривать, обращаясь вместо этого к Аркато.
— Я узнала тебя. Давненько не виделись... Мне сказали — ты хочешь встречи с Наоми?
Аркато, утеряв обычный апломб, отвечала сбивчиво, сквозь судорожные вздохи. Да, хочет. Да, важно. Нет, не скажет, в чем дело, хоть на куски режьте. Только ей.
— Вряд ли она покажется тебе. Даже я не видала ее, не помню сколько — она выключает изображение, когда говорит со мной по видео.
— Может... померла давно? — сипло переспросила Аркато, — А вас, картонных дурилок, за нос водят.
— Голос... Кто слышал хоть раз, не забудет.
Аркато готова была расплакаться.
— Бедная моя! Смоделировать речь при нынешней технике — два раза плюнуть! Выходит, настоящая "Хозяйка" — это Валентин Эйс? Якобы ее личный секретарь... И ради этого ты похоронила себя здесь заживо, Сави?
