Вспоминая конец 36-го — начало 37-го года, я всегда поражался тому, как я умудрялся не замечать, что живу совсем в другой стране. Хоть я и не был делегатом съезда, но мне всё-таки пришлось выступить на нём дважды. Первый раз это была инициатива Сталина, отбивавшегося от "новой оппозиции" в вопросе свободного выхода республик из состава СССР. Иосиф Виссарионович, несмотря на весь свой авторитет, не смог переломить ситуацию в свою пользу. Да что там говорить, если против свободного выхода республик из союза выступал его ближайший соратник Киров. И тогда, явно надеясь на "конструктивное сотрудничество", товарищ Сталин предложил заслушать мнение товарища Любимова, который хоть и не является делегатом съезда, но имеет большой авторитет в партии. "Новая оппозиция", как я и предполагал, составившая большинство делегатов, предложение с восторгом поддержала и я был вызван на инструктаж. Каково же было удивление вождя, когда я наотрез отказался его поддержать. Наоборот, пообещал приложить все усилия, чтобы семнадцатая статья принята не была! Конечно, о капризах речи не шло, у меня были свои железные аргументы, причём, проверенные, к сожалению, на практике в другом мире. К словам о том, что выход хоть одной республики рвёт внутрисоюзные хозяйственные связи и негативно отражается на государстве в целом, проламывает брешь в его обороне, а потому не может быть внутренним делом отдельно взятой республики, Сталин прислушался. Но всё равно, отношения наши, вроде бы наладившиеся, охладели.

— Вы же поддержали проект конституции! Статью в "Правде" написали! А теперь высказываете иное мнение! Как такое может быть?! Это не по-большевистски! — упрекал меня первый секретарь.

— Поддержал в целом, товарищ Сталин. Но в этом вопросе буду стоять намертво. Нельзя вносить в Союз даже тень неуверенности в единстве. Если она будет, то нам что, строить хозяйство каждой республики автономно? Чтоб в случае выхода остальные не пострадали? Так поздно уже! Я тоже хочу, чтобы и люди, и республики имели максимальную степень свободы. До тех пор, пока это не затрагивает интересы других людей и республик, — начал было я снова доказывать свою правоту с рациональной точки зрения, но не увидел во взгляде вождя должного отклика, поэтому под конец просто нахулиганил. — И вообще, товарищ Сталин, вы же в семинарии учились. "Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот". Евангелие от Марка вы должны помнить. Древние были вовсе не дураки и неправильно отвергать их положительный опыт. Ведь мы же не будем ради видимости, что любая Советская республика может по желанию выйти из СССР, хотя сейчас таких желающих на самом деле нет, закладывать в законы страны трещину, которой могут воспользоваться наши враги?

— Идите, — отпустил меня вождь народов, явно раздражённый.

Единственное, что я мог сделать для Иосифа Виссарионовича, как предложить не отменять 17-ю статью вовсе, а переработать её в ключе закона "об Особых республиках СССР". То есть, желающие выйти не должны были отныне получать согласие остальных республик, как в прежней конституции, но обязаны были бы предоставить в общесоюзные органы власти план отделения, минимизирующий негативные последствия такого решения для республики и СССР в целом. План мог быть согласован или отправлен на доработку, устанавливались сроки его реализации. И только потом могло состояться фактическое отделение. То есть цивилизованный развод с разделом имущества. А не скандал с выкидыванием чемоданов за дверь. С этим я и выступил на съезде советов, который к моим словам прислушался, дополнив заодно и сам закон "об Особых республиках". На случай, если новички на полдороги вдруг передумают вступать в Союз окончательно.

Мыслимо ли это было в том мире, который я раньше знал? Можно ли было представить, чтобы Сталин, когда либо, публично, под давлением большинства, признает свою неправоту на съезде? Вот тогда-то я окончательно понял, что новый СССР уже никогда не превратится в страну моего детства лет этак через пятьдесят. Будет другое. Лучше ли, хуже — не знаю. Но другое. Совсем. Слишком уж вольно и гордо чувствуют себя сейчас окружающие меня люди, ничего общего с "тем 37-м годом". Демократия, не пустопорожняя болтовня, а реальное народовластие. Так, что и сам Сталин свою точку зрения навязать не может. И лучшим примером здесь мог бы послужить спор, какие республики должны быть советскими, а какие автономными. Среди прочего Сталин упомянул, что Советская республика должна иметь техническую возможность выхода из Союза, то есть внешнюю границу. "Новая оппозиция" не промолчала, первому секретарю ВКП(б) тут же задали вопрос, что будет, если из Союза вдруг решит выйти РСФСР? Ответ и так был всем ясен, поэтому дискуссия свернула в сторону равноправия советских республик. Одни, избранные от окраинных регионов страны, стояли за то, чтоб лишить Россию права выхода. Другие, избранные от РСФСР, за то, чтоб закрепить за ней законодательно привилегированное положение в плане меньших отчислений в общесоюзный бюджет. То есть оплатить лояльность. В этом споре одна часть "новой оппозиции" выступила против другой по территориальному признаку, а решили всё именно теоретики, не поддержавшие ни тех, ни тех, а давившие своё. В результате в Конституцию, в статью о равноправии союзных республик было лишь внесено дополнительное уточнение о недопустимости неоправданных преференций одних перед другими в любой форме.

Второй раз я выступал на съезде по предложению Кирова, который попросил меня унять радикальное крыло "новой оппозиции", которое стало выступать за создание отдельной Коммунистической Рабочей партии СССР в противовес "теоретикам", окопавшимся в ВКП(б). Тут уж я не пожалел красок, расписывая, как в отдельно взятом городе вместо одного горкома вдруг станет два. И кто, спрашивается, в горкоме КРП будет сидеть и чем он будет отличаться от работника горкома ВКП(б)? Выходит, самые отпетые "новые оппозиционеры" в тайне мечтают перековаться в теоретиков? А кто у станка тогда работать будет? Новая конституция предусматривает достаточно рычагов, чтобы рабочий человек мог сказать своё веское слово, а лишние конторы содержать народу вовсе ни к чему. В общем, подверг критике. И результативно. О новых партиях больше никто уж не заикался.

Съезд советов работал больше трёх недель, что было рекордом, но, в конце концов, после долгих споров и уточнений, принял новый основной закон СССР. Конституция 1936 года отныне не делила граждан по классовой принадлежности, гарантируя каждому равные права и обязанности, а самое главное, она давала новую структуру государственной власти, разводя по углам "теоретиков" и "практиков", давая каждому своё поле деятельности. Власть теперь чётко делилась на законодательную и исполнительную. Первая была представлена советами, от сельского, до Верховного, состоящего из двух палат с равными правами. Избираться в них могли только коммунисты прямым тайным голосованием раз в два или четыре года, в зависимости от ступени. Исполнительная власть, от председателя территориального исполкома, отделённого от совета соответствующего уровня, до Совнаркома, наоборот, обязательного членства в ВКП(б) не требовала, зато был введён трёхлетний ценз непрерывной успешной работы на нижестоящей должности. То есть за этот срок руководитель не должен был сниматься за некомпетентность. На посты исполнительной власти кандидаты избирались народом напрямую и самостоятельно формировали свою "команду", исключая Совнарком, который избирал Верховный совет. По хозяйственной линии, на должности работников наркоматов, директоров предприятий и ниже, руководители назначались сверху вниз приказом наркома или иного вышестоящего начальника. Исключением были только председатели колхозов, выборность которых трудовым коллективом была сохранена. Однако и в хозяйственных и в территориальных органах, советы или трудовые коллективы имели право сместить руководителя соответствующего уровня в случае, если он явно ненадлежащим образом выполняет свои обязанности, равно как и выдвинуть на утверждение вышестоящих органов исполнительной власти свои кандидатуры. То есть, если директор завода не справляется и коллектив не желает с этим мириться, то он вправе директора выгнать и попросить назначить новым директором какого-либо начальника цеха, который рабочих устраивает. Прислушиваться или нет — это уж дело наркомата, но и обижаться, что выгнали очередного, спущенного сверху директора, не надо. Постоянно действующий Верховный совет формировал Совнарком, то есть правительство, и принимал общесоюзные законы. Но высшим органом государственной власти оставался съезд народных депутатов, не обязательно членов партии, теперь собираемый раз в четыре года путём прямых выборов делегатов съезда народом, который принятые Верховным советом решения окончательно утверждал, либо не утверждал. Таким образом, каждый новый закон предварительно должен был пройти "обкатку". И если он по тем или иным причинам был недостаточно хорош, то мог быть отменён съездом.

Во всей этой структуре партийным органам отводился свой собственный, не слишком обширный уголок. Поскольку в советы могли избираться только коммунисты, то партия была обязана позаботиться, чтобы трудящимся было из кого выбирать. При этом совмещать должности в партийных и советских органах, равно как и в органах исполнительной власти, категорически запрещалось. Иными словами, если в колхозе недостаточно коммунистов, чтоб сформировать сельсовет, то райком обязан направить туда на ПМЖ "варягов", коли уж местных подготовить и принять в партию не в состоянии. В самом крайнем случае, секретарь райкома сам должен сложить с себя полномочия и отправиться в тот самый колхоз. Пропаганда коммунистических идей среди народа выходила для партийной номенклатуры, таким образом, на передний план.

Получилось, что "теоретикам" были предназначены советы, аналоги парламентов буржуазных стран, и парторганизации соответствующих уровней, а "практикам" давалось достаточно возможностей показать себя на ниве исполнительной власти и хозяйственной деятельности. От каждого, как говорится, по способности. Кому наркоматом рулить, кому областью, кому теорию марксизма развивать и воплощать её в законы, а кому и речи на митингах произносить, да так, чтоб люди сами на них шли.

Также Конституцией регламентировался статус суда и прокуратуры. Высший надзор за исполнением законов возлагался на Прокурора СССР.

Решив всё с Конституцией, съезд советов перешёл к "десерту". "На сладкое" делегаты оставили себе народнохозяйственные вопросы. Представители наркоматов по очереди отчитались, что фактически пятилетка, как и прошлая, выполнена в четыре года. А в деле чёрной металлургии и капитального строительства даже значительно перевыполнена. Среди "отстающих" оказался нарком автопрома Лихачёв, так как заводы-дублёры полноценно ввести в строй не сумели из-за отставания в выпуске моторов. Автотракторная промышленность осталась почти что на уровне конца прошлой пятилетки. Но, в сравнении с "эталонным миром", если принять, что те же самые заводы выпускают примерно то же самое количество автомобилей, то совокупная разовая грузоподъёмность по отношению к "эталону", по моим подсчётам, составляла сейчас от 175 до 200 процентов. А производительность тракторов возросла при точно таком же сравнении, минимум, в четыре раза. В эту же копилку падало и развитие речного флота на основе "конверсионных" М-17, которые всё ещё продолжал выпускать для ВВС завод в Рыбинске. Фактически, сколько в "эталонном" мире в СССР выпускалось танков БТ и Т-28, столько же сейчас строилось на всех реках 300-сильных буксиров с газогенераторными моторами и, не считая обычных паровых. Эти кораблики тянули по водным путям бесконечные вереницы простых деревянных барж, отбирая значительную долю грузооборота у железнодорожников. Самоходные баржи, из-за отставания в разгрузочно-погрузочных мощностях речных портов, старались не строить, чтобы свести к минимуму простои. Исключением были большие нефтеналивные для Каспия, но туда и двигатели шли другие — коломенские дизеля.

Развитие транспорта и обширная механизация строительства подстегнула ввод в строй металлургических мощностей, оборудование для которых уже полностью выпускала отечественная промышленность. За пятилетку выросло множество домен, мартенов, прокатных станов, значительно возросли добыча руды и угля. За четыре года навели порядок в цветной металлургии, отстающей по итогам первой пятилетки, избавившись от неумех и саботажников в высших эшелонах отрасли и местных органах власти, на территории которых располагались рудники и предприятия. Фактически, благодаря усилиям Кирова, в СССР формировался "лишний" Северо-Западный металлургический район, в дополнение к Южно-украинскому и Уральско-Кузнецкому. Там, впервые в СССР, начаты строительством обогатительные фабрики, заложен в северной Карелии никеледобывающий завод в дополнение к Норильскому, открыты и подготовлены к разработке, благодаря усиленной геологической разведке, рудные месторождения, в том числе, в Костомукше. Об этом карьере я знал из прошлой жизни достоверно, что разрабатывать его начали годах в 60-х — 70-х, а тут, поди ж ты. Весь этот комплекс должен был работать в связке с осваиваемым ускоренными темпами Печорским бассейном, для чего и строилась прямая железнодорожная линия Медвежьегорск-Архангельск. Это был не единственный пример "опережения эталонной реальности", тот же канал Волга-Дон был уже фактически готов, его должны были ввести в эксплуатацию уже весной. На съезде всерьёз планировали строительство мощных ГЭС на сибирских реках. И это была только верхушка айсберга, то, что бросалось в глаза, освещалось в центральной прессе. Ясно, что "локомотив" со всей дури тянул за собой и остальные "вагоны". Оценивая картину, я, с чувством глубокого удовлетворения, понимал, что в экономической гонке к "промежуточному финишу", началу Советско-Германской войны, мы должны прийти с несколько лучшим результатом, а это само по себе повышает шансы.

Эпизод 2.

Чрезвычайный съезд сразу же сформировал новое правительство, не дожидаясь выборов Верховного Совета. Которое, в целом, оставалось прежним, но Предсовнаркома, в виде исключения, так как формально не имел "хозяйственного стажа", становился Сталин. Мне, едва я узнал об этом, сразу вспомнился фильм "Чапаев" и рассуждения, где должен быть командир. "Пламенный трибун" Киров автоматически стал первым секретарём и возглавил ВКП(б). Хотя любому было понятно, что эта парочка, не разлей вода, действует, несмотря на некоторые расхождения во второстепенных вопросах, в единой связке. Вновь избранному Совету народных комиссаров пришлось с ходу включиться в работу, в условиях резкого обострения международной обстановки в связи с событиями в Испании.

После достаточно успешного советского "дебюта" на Пиренеях, благодаря которому удалось стабилизировать обстановку на фронтах гражданской войны, страны, поддерживавшие фашистов, предприняли ответные меры. В первую очередь это выразилось в развёртывании, говоря языком 21-го века, информационной войны, в которую вступила пресса абсолютно всех западных стран, включая формально нейтральные Англию, Францию и США. Что только о СССР не писали, но в целом, всё сводилось к тому, что Советы разжигают войну в Европе, вызывая своими поставками оружия и наёмников эскалацию внутрииспанского конфликта, который грозит выплеснуться за границы этой страны. Правительства западных стран вслед за этим выступили с резкими заявлениями в адрес Советской России, особо уцепившись за обстрел Эль Ферроля. Больше всех злобствовал дуче, предупредив, что не допустит разжигания войны в западном Средиземноморье и любыми средствами установит режим жёсткого карантина на поставки военных материалов в Испанскую республику. Вскоре после заявления Муссолини южнее Сицилии кораблями итальянского ВМФ в нейтральных водах был остановлен танкер "Александр Емшанов" с грузом авиабензина и отконвоирован в Палермо. В Гибралтарском проливе фашистские канонерки также пытались останавливать суда СССР, но присутствие в проливе республиканских торпедных катеров делало это занятие крайне опасным. Поэтому транспорты под советским флагом стали просто напросто бомбить с воздуха, а вскоре появились и торпедоносцы. Движение советских судов через пролив пришлось резко ограничить, а республиканским ТКА взять на себя функцию конвоиров, вместо охоты за судами франкистов.