* * *
Адес, Малагория
Третий день Гуэра, год 1490 с.д.п.
Напряжение несколько дней царило в Адесе, хотя выстроившиеся напротив гавани в широкую пугающую линию корабли пока не думали нападать. Однако каждый житель Адеса чувствовал — дело не в том, что захватчики не хотят войны, дело в том, что они чего-то ждут. И люди не хотели застать момент, которого они выжидают.
На третий день Гуэра жители Адеса собрали самые необходимые вещи и со всех концов города вереницами двинулись к аллозийской границе. Кто-то оставался, не решаясь покинуть родной дом. Кто-то зарабатывал, распродавая запасы продуктов для тех, кто стремился забаррикадироваться в своих жилищах и пережидать атаку на город. Другие начинали разбой, и тогда в дело вмешивалась малагорская армия. Отряды отправлялись патрулировать город, выискивая и отправляя в городскую тюрьму тех, чье поведение выходило из-под контроля.
Против потока беженцев с небольшим временным разрывом в Адес двигались три гонца. Солдаты остановили и расспросили каждого — как выяснилось, то были посланцы, желающие передать представителям Совета слова трех разных членов семьи Мала.
Солдаты не имели никакого права выведывать суть этих посланий.
О гонцах было тут же доложено Сендалу Акмадди, а тот срочно отправил через эревальну сообщение в Грат. Нетрудно было понять, что желание кого-то из братьев царя поговорить с Советом Восемнадцати не сулило ничего хорошего. Помимо захватчиков, желающих казнить нынешнего малагорского государя как преступника, у Бэстифара шима Мала появилось три врага с притязаниями на трон.
* * *
Пустыня Альбьир, Малагория
Четвертый день Гуэра, год 1490 с.д.п.
Край миражей много десятилетий не встречал таких кровавых рассветов. Развернувшаяся бойня оставила целый трапезный стол для местных падальщиков. Выжившие люди подсчитывали потери и наскоро латали раны. Бенедикт Колер небрежно замотал грубые глубокие царапины на левой руке, полученные от когтей пустынной твари. Когда те существа напали, в лагере начался настоящий хаос. Позже Бенедикт рассказал, что, судя по мифам, напавших безглазых хищников называли аршеками. Волна возмущения насчет того, что Колеру было известно об этих тварях, ненадолго задержалась на пике, но довольно быстро стихла, оставив среди уставших людей лишь горстку ворчунов. Те тоже скоро поутихли, чтобы не раздражать остальных. В конце концов, возмущением было ничего не решить, отступать было некуда… а даже если б и было, куда — идти назад теперь не захотел бы никто.
Эта ночь выдалась страшной. Оказалось, что под песками Альбьир на многие лиги раскинулись туннели и пещеры, где обитали аршеки. Вход в их логово располагался в полутора лигах от оазиса, где заночевала группа Бенедикта. Весь день люди шли прямо по их пещерам, не зная об этом, а аршеки следовали за ними и выжидали, когда смогут напасть.
Никто толком не знал, насколько эти существа разумны. Вели они себя, скорее, как стайные хищники, ведомые коллективным желанием накормить сородичей. Они хватали добычу и старались утянуть ее в свои лазы в песке, чтобы привычным способом добраться до логова.
Люди Бенедикта дали аршекам бой и убили множество тварей, стараясь спасти тех, кого утянули в подземные пещеры, однако вытащить не удалось почти никого, а те немногие, кого удалось, вскоре скончались от ран.
До самого рассвета никто не спал — группа двигалась впотьмах прочь от логова аршеков, ведомая чутьем Ренарда Цирона и оставляя множество кровавых капель на песке. Аршеки, похоже, оказались довольно трусливыми, и на тех, кто положил множество их сородичей, второй раз бросаться не рискнули, однако людей это не успокаивало. Только за одну эту ночь пустыня Альбьир унесла огромное количество жизней. Изначально с Бенедиктом шло шесть сотен воинов. Теперь их было четыреста.
Продвижение по пустыне было медленным и осторожным. Край миражей за эти несколько дней сильно измотал людей, и Бенедикт предрекал, что в любую минуту могут начаться стычки и беспорядки, однако его мрачные настроения не оправдались.
К середине дня начала меняться температура, и передвигаться по Альбьир стало не в пример легче.
За несколько часов до сумерек в отдалении замаячил совершенно другой пейзаж: группа выбралась к самой границе пустыни. Грат лежал меньше, чем в трех днях пути, и теперь идти туда такой большой группой не стоило, если Бенедикт хотел добиться эффекта неожиданности.
Опьяненный своим успехом, он повернулся к группе изможденных уставших людей и с трудом скрыл, что сейчас не думает о потерях. Боль в полученных ранах, страхи перед грядущим — все это отступило в дальний угол души, осталась только долгожданная цель. Малагорская операция. Самое ее сердце.
Пощады не будет, — подумал Бенедикт, глядя на телегу с припасами, где лежал основной запас зелья против данталли и аркалов. Эта порция была рассчитана на избранных членов его группы, которые пойдут в Грат вместе с ним. Он сразу знал, что это будут не все, и лично отбирал каждого.
— Друзья! — обратился он, поднимая руки и вглядываясь в каждое лицо, которое выхватывал взглядом. Всего на миг, но его гипнотические глаза — карий и голубой — устанавливали контакт с теми, до кого он мог дотянуться, и, будто обладая нитями, подобно данталли, он заражал своим настроем близстоящих людей. — Мы сделали невозможное!
Бенедикт оглядел присутствующих и опустил руки, задержав одну на груди. Он заговорил сбивчиво, как человек, который был не в силах поверить, что его мечта исполнилась. Большинство людей сочли его голос воодушевленным, но усталым. Кто из них мог знать, что усталости Бенедикт сейчас не испытывал? Он чувствовал желание лететь вперед вихрем, сметая все на своем пути, но знал, что должен притушить этот огонь и показать себя хоть немного утомленным этой изнуряющей дорогой. Но не слишком утомленным. Он должен был чувствовать то же, что те, кто пришел с ним, но быть сильнее. Не недостижимо, но ощутимо.
Это было бы сложно, если бы Бенедикт Колер не жил так годами. Он знал, что значит вовремя показать то, чего не испытываешь, знал, как завоевать внимание каждого присутствующего, и делал это, почти не стараясь. Будто он источал особую энергию, которая сосредотачивала на нем взгляды людей, хотели они сами того или нет.
— Край миражей считается непроходимым, — продолжил он. — Альбьир была естественной защитой Малагории не одно столетие, потому что никто не рисковал соваться сюда, а если и совался, то погибал. Мы — выжили. — Он сжал приложенную к груди руку в кулак и резко устремил взгляд на первые ряды людей. Он напоминал хищную птицу, которая готова броситься на добычу. — Да, мы потеряли очень многих. Нас было шестьсот. Осталось четыреста. — Он покачал головой. — Те, кто сгинул здесь, навечно останутся в моей памяти. Те, кто вернутся на материк, останутся в памяти Арреды в веках. Вы станете героями. Можно сказать, уже стали. — Он вздохнул и приступил к самой важной части своей речи: — Но идти в Грат такой большой группой нельзя. Со мной в столицу отправится небольшими группами не более сорока человек. Остальные… — Бенедикт указал направление, ведущее не к Грату, а к порту Адес. — В той стороне располагаются города Тинай, Бакер-ал-Видас и Конфур. Ваша задача — отвлечь внимание царя на них. Все награбленное останется вашим! — громко заявил он.
Среди людей прокатился воодушевленный рокот. Идеей разжиться добром жителей, предпочитающих царствование над ними аркала, загорелись не только бывшие каторжники, но и воины, многих из которых Война Королевств оставила в разной степени бедности.
Бенедикт догадывался, что, если Бэстифар отправил армию в Адес и Оруф, Грат должны были остаться защищать кхалагари. Это смертоносные солдаты, фанатично готовые отдать жизнь за своего царя, поэтому нужно, чтобы как можно больше кхалагари Бэстифар отправил в города наводить порядки.
— Действуйте громко, — продолжал Бенедикт. — Привлеките внимание. Грабьте, разрушайте, убивайте, если нужно отвоевать свои трофеи. Пока вы будете властвовать в мирных городах, мы станем тенью, что проберется в Грат. — Он оглядел воодушевленно слушавших его людей. На их лицах почти не осталось следов усталости. — Аркал и данталли, ради которых мы сюда явились, умрут, и мы победим!
Альбьир взорвалась воинственным криком, который, подумал Бенедикт, могли бы даже услышать в близлежащем городе. Тем лучше: пусть распространяют слухи, пусть боятся.
Скоро все будет кончено.
* * *
Грат, Малагория
Пятый день Гуэра, год 1490 с.д.п.
Грозным вихрем Бэстифар влетел в комнату, где вел дела Фатдир, после того, как побледневший стражник посмел вызвать царя к первому советнику.
— Что происходит? — нахмурившись, с порога спросил аркал.
— Плохие новости, Бэстифар, — глухо отозвался Фатдир. И это значило, что новости действительно плохие, потому что первый советник даже пропустил свою любимую игру, не став называть его «государь» или «мой царь».
Прикрыв за собой дверь, аркал прошел к заваленному бумагами столу советника и прищурился. Обыкновенно Фатдир держал свой стол в порядке, и крайне редко можно было заметить здесь такой хаос. Впрочем, даже если беспорядок возникал, Фатдир быстро и эффективно справлялся с ним, а сейчас казалось, что вопросы опрятности рабочего места занимали советника в самую последнюю очередь.
— В чем дело? — вновь спросил Бэстифар. — Стражник сказал, что ты просил срочно зайти к тебе. Излагай.
Фатдир, который выглядел постаревшим и похудевшим, провел рукой по лбу, и Бэстифар не мог не заметить легкую дрожь его ладони.
— Я просил зайти не только вас, — сказал он. — Давайте дождемся…
Договорить он не успел: послышался аккуратный стук в дверь.
— Господин Ормонт? — окликнул Фатдир, поднимаясь из-за стола, но продолжая опираться на него, будто без этого потерял бы равновесие.
Мальстен показался в дверях. Бэстифар небрежно махнул ему, жестом призывая, чтобы данталли побыстрее подошел. Судя по всему, ему не терпелось узнать, что такого ужасного хочет сообщить ему Фатдир.
— В чем дело? — Голос Мальстена звучал ровно и казался спокойным, но Бэстифар давно научился различать его вечную фоновую мрачность, готовность к самому плохому исходу и напряжение.
Фатдир тяжело вздохнул.
— В течение этого дня донеслось два сообщения из окрестностей Грата, — мрачно сообщил он. — Вчера вечером в Конфуре начала орудовать группа разбойников. Очень большая группа, несколько сотен. Судя по сообщениям, одеты в красное, но не малагорцы. Группа движется ураганом в сторону Грата, оставляя после себя гору трупов и толком не встречая сопротивления…
Бэстифар округлил глаза, резко втянув воздух.
— Сегодня они уже переместились в Бакер-ал-Видас, — продолжал Фатдир. На их пути Тинай, а дальше…
— Они будут здесь, — мрачно закончил за него Мальстен, переведя взгляд на Бэстифара. Руки аркала сжались в кулаки, в глазах загорелся огонь животной ярости, лицо покраснело, на шее набухли вены. Мальстен предупреждающе покачал головой. — Бэс…
Оклик будто послужил сигналом, которого аркал только и ждал. Он сорвался с места и решительно направился к двери.
— Я иду им навстречу. Они будут умирать в муках!
Мальстен кинулся вслед за ним, поймав его за локоть.
— Бэстифар! — успел выкрикнуть Фатдир.
— Бэс, не надо! Стой! — крикнул Мальстен. — Подожди, нельзя действовать сгоряча.
Бэстифар повернулся к нему, сверкнув на него взглядом, полным ненависти. Если бы взгляды обладали силой уничтожать, они выглядели бы примерно так.
— Нет. Времени. Ждать, — сквозь зубы и нарочно разделяя свои слова паузами для большего веса, процедил Бэстифар. — Эти твари убивают моих людей, а я должен отсиживаться во дворце?!
Мальстен поморщился. Он представлял, каково Бэстифару.
— Хотя бы выясни все до конца, — мягко попросил данталли, переводя взгляд на Фатдира, который с благодарностью кивнул ему. — Откуда они здесь? — качнул головой Мальстен. — Пришли со стороны Адеса? Были сообщения о нападениях в порту?
Фатдир покачал головой.
— Это и странно, — сказал он. — Я связывался с Сендалом, он сказал, что в Адес с кораблей никто не сходил.
— Из Оруфа? — непонимающе прищурился Мальстен, тут же возразив самому себе: — Не может быть. Так быстро не дошли бы. К тому же разрушения тогда начались бы с других городов. Разве могли люди Совета прийти с еще какой-то стороны, если не из портов?
Фатдир поджал губы, покосившись на карту Малагории, разложенную у него на столе. Бэстифар прерывисто вздохнул, его злость казалась почти осязаемой.
— Альбьир… — еле слышно произнес он, тут же качнув головой. — Быть не может! Кем надо быть, чтобы сунуться туда…
— И выжить, — кивнул Фатдир. — Нужно быть безумцем. Край миражей смертоносен, он должен был сбить с пути, вызвать страшные видения, лишить возможности видеть, а хищники пустыни довершили бы дело…
Мальстен вопрошающе изогнул бровь.
— Лишить возможности видеть? — переспросил он. — Я скажу, кем надо быть, чтобы сунуться туда и даже выжить. — Голос его преобразился, и холодная ненависть отчетливо проступила в нем. Взгляд преисполнился мрачной решимости. — Надо быть Бенедиктом Колером и его шайкой. Среди его людей есть слепой воин, который потрясающе ориентируется в пространстве. Уж не знаю, каким образом у него это получается, но… если он был среди них, он мог вывести людей.
— Несколько сотен? — изумленно переспросил Фатдир.
Мальстен сдержанно пожал плечами.
— Возможно. Не берусь судить. Но предполагаю, что Бенедикт Колер идет сюда в составе этой группы. Это третья волна атаки — Красный Культ.
Бэстифар снова сжал руки в кулаки.
— Тем более нельзя ждать! — воскликнул он.
— Нет, стойте… — вновь взмолился Фатдир.
Мальстену стоило огромных трудов заставить себя вновь остановить друга, поймав его за локоть, хотя всем сердцем он желал только одного — последовать за ним.
— Бэс, нет. Ты не можешь. Этот акт агрессии начнет войну…
— Открой глаза, Мальстен! Вот она, война! Она уже началась!
Мальстен покачал головой.
— Ты прав лишь отчасти. Твоей стране уже наносят вред, но, как ни печально, эта группа — не основная сила Совета Восемнадцати. Если ты проявишь свою силу, Совет нападет одновременно на Оруф и Адес. Погибнут тысячи. Гораздо больше, чем гибнет сейчас…
