Кесса изумлённо мигнула — ей не почудилось, авларин не шутил.
— Н-нет, не надо на неё смотреть, — пробормотала она, разглядывая носки башмаков. — Пусть сидит в своём гнезде.
— Как хочешь, — пожал плечами эльф, поднимаясь с коряги. — Возьми, это твой кулёк с икрой. Займёмся делом, пока не стемнело. Все усвоили, что туда ходить не надо?
Он кивнул на заросли серебристого мха, за которыми скрылся холмик с гнездом. Авларины заворчали, недовольно переглядываясь. Кесса посмотрела на кусты и снова вздрогнула — ей вспомнилась серая гора, горящие глаза и когти-мечи на могучих лапах.
...Щит затрещал от удара, Кесса вскинула его, отводя край от своей щеки, и ткнула противника в открывшийся бок. Дотянулась, — авларин охнул и бросил деревянный меч на мостовую. Он хотел сесть рядом, но Кессу с силой толкнули сзади, и эльф едва успел поймать её, летящую носом на камни. Трое сцепившихся авларинов, сшибая по дороге и Речницу, и её "врага", покатились по мостовой. Кесса, бросив меч, выползла из-под чьего-то тела и осмотрелась. Сражение незаметно превратилось в свалку, и она близилась к завершению — из-под навеса вышел Иллингаэн и ударил посохом о камень.
— Что ж, неплохо, — сказал он, глядя на поднимающихся бойцов. — Точное видение вашей первой встречи с Волной. Как отряд Волны, вы были прекрасны... а вы — очень хорошие лесовики, впервые взявшие в руки оружие. Провижу множество погребальных костров в Меланнате...
— Хватит тебе, — покачал головой Риланкоши, вышедший из тени вслед за ним. — По крайней мере, оружие они держали крепко. И даже Кесса не потеряла меч в свалке. Хаэй! Воины Меланната! Что вы вспомните сейчас из того, что рассказал я перед боем?
— У Волны есть вожди и воины, — ответил авларин, недавно изображавший хеска-врага. — Те, у кого сильная воля, держатся долго, но когда поддаются — заражают многих. Они ведут вперёд тех, кто собрался вокруг них. И если убить вождя первым, отряд дрогнет.
— А стая Яймэнсов — тоже хороший переносчик Агаля, — дополнил другой эльф. — Но в ней нет порядка. Она будет ждать сильного хеска. И если будет такой хеск, и такая стая, и существа вокруг, — у Волны появится ещё один отряд.
— Вот поэтому мы помогаем Яймэнсам-лесовикам, — кивнул Риланкоши. — Чтобы они не оставались в лесу без присмотра, и чтобы Агаль находил меньше пищи. Хаэ-эй! Все в тень!
Кесса влетела под навес как раз вовремя — там, где она только что стояла, теперь лежала огромная связка тонких стеблей, измятых и перекрученных. Четыре алайги, обвешанные тюками, вошли во двор, и теперь Яймэнсы, пригнавшие их, сбрасывали наземь груз. Те, кто должен был их встретить, отвлеклись на учебный бой, но быстро опомнились — и вокруг вьючных ящеров собрались носильщики. Тюки поволокли к длинным строениям вдоль стен. Хески, избавившись от груза, вновь оседлали алайг и погнали их к воротам — все, кроме одного.
Яймэнс зашёл под навес, неуверенно огляделся. Риланкоши, присмотревшись к нему, жестом попросил юнцов разойтись.
— Ваак! — наклонил голову хеск.
— Ваак, — ответил на приветствие Риланкоши. — Что у тебя болит?
Яймэнс неуверенно шевельнул крыльями.
— Колдовать не могу.
Он протянул чешуйчатую лапу к ветке Древа, болезненно сощурился, — ни один лист не шелохнулся и ничуть не изменился. Хеск досадливо зашипел.
— Руки холодит, в груди жжёт, а колдовства не выходит. Ты такое видел?
— Давно это с тобой? — Риланкоши кивнул хеску на лавку, и тот сел, смущённо поводя крыльями. — А остальные не заболели?
— Дней пять... Мы в лесу были, собирали плетеницу, — ответил Яймэнс. — Другие здоровы.
— Это джиджи, — вздохнул эльф. — Я кому давал натирания? Ты натирался? Чую, что нет.
— Да на кой эта вонь?! — хлопнул крыльями хеск. — Это не джиджи. Что, они теперь незаметно кусают? И так, что следов не остаётся?
— Подними крылья и повернись спиной, — велел Риланкоши и кивком подозвал к себе юнцов. Подошла и Кесса, на всякий случай спрятав руки за спину. "Этот бедняга потерял дар магии! Речник Фрисс говорил, что это навсегда..." — она поёжилась. "А вот Риланкоши что-то надумал... Вот бы помогло!"
— Смотрите, — сказал авларинский целитель, слегка приподнимая панцирную пластину на спине хеска. — Так выглядит убежище джиджи.
В толстой шкуре Яймэнса чернела дырочка — небольшая, шириной с ноготь мизинца. Риланкоши коснулся её края, и что-то зашевелилось внутри.
— Джиджи, — цокнул языком один из юнцов. — Хорошо устроился. Прямо под печатью.
Кесса изумлённо мигнула.
— Это жук? Как он миновал печать?!
— Вайнег бы его побрал, и весь их род, — пробормотал Яймэнс. — Как я его не заметил?!
— Замри, — велел Риланкоши, извлекая из кармана изогнутую костяную палочку. Тонкий стержень погрузился в ранку и медленно провернулся, выталкивая на свет существо, похожее на огранённый чёрный камешек с розовыми точками по всем бокам. Он запоздало шевельнул лапами, выпустил из хоботка белесую нить, но убежать не успел — игла пронзила его насквозь.
— Джиджи, поедатель магии, — сказал Риланкоши, убедившись, что все юнцы видели существо. — Из-за него мы омываемся пахучими смолами. Запах их кажется некоторым вонью, но лишение магии куда более неприятно. Попробуй теперь свои силы, о гость...
Он легонько провёл пальцем вдоль ранки, и Яймэнс шевельнул лопатками — новая кожа, прорастая над отверстием, сильно чесалась.
— Джиджи, — пробормотал он, протягивая лапу к ветвям Древа. — Надо же!
Ветка закачалась, хотя никто не прикасался к ней, её листья выгнулись, как паруса, поймавшие ветер. Хеск хмыкнул, развернулся и пошёл к воротам, на середине двора взлетел, неуклюже хлопая крыльями, и скрылся в папоротниках.
— Опять джиджи, — поморщился Риланкоши, повернувшись к Иллингаэну. — Первый за восемь лет. Они когда-нибудь переведутся?
— Агаль, — пожал плечами эльф. — Волна поднимает пену. Пора почистить лес... Поговори с княгиней, без неё будет трудно.
— Почистим, когда пойдём к Зурге, — качнул головой Риланкоши. — Всё равно собираться. У тебя всё готово?
— А, доспехи, — досадливо скривил губы Иллингаэн. — Даже не знаю. Делали по старым свиткам, что будет на подгонке — сам Флинс не скажет. Ты давно видел Зургу?
— Он давал слово, значит, на сборах будет, — нахмурился целитель. — Тревожно мне из-за всего этого...
Эльф осёкся, огляделся по сторонам, словно только сейчас вспомнил о юнцах, собравшихся вокруг. Под навесом было тихо, все смотрели на предводителей.
— Я пойду, — сказал Риланкоши. — Вечером встретимся.
Иллингаэн поднял посох, ударил им о камни, и поднявшийся было шёпот в толпе тут же оборвался. Кесса испуганно мигнула и попыталась вспомнить, о чём только что хотела спросить — но напрасно.
...Древо цвело. Предгрозовой вечер был душным, ветер утих, и листья папоротников безжизненно повисли, — и облако аромата накрыло замок так, что Кессе хотелось заткнуть нос. Этот запах был бы приятен, будь он слабее — хотя бы в десять раз. А так Речница просунулась меж зубцами стены и свесилась наружу, пытаясь унюхать речную тину или мокрый мох. "Это, наверное, к тому, что пора мне идти домой," — угрюмо подумала она, отвернувшись от леса.
Со стены хорошо был виден двор, длинные строения, где не утихали треск, лязг и шипение, уснувшие башни, мерцающие печати на воротах. Из тени на миг показалась чья-то спина в серебристой чешуе кольчуги, — стена казалась пустой, но стража не дремала. Кесса прошла вдоль бойниц и думала уже спуститься и идти спать, когда кто-то гулко вздохнул рядом, и вздох оборвался шипением.
— Ну-ну-ну, — успокаивающе пробормотал кто-то, и Кесса застыла на месте и прижалась к стене, узнав голос воительницы Миннайлан. — Ты был очень хорош. Это твоя первая весна! Будут другие, и будут гнёзда на твоей земле, и детёныши повиснут на тебе, как гроздья ягод на Древе Миннэна. Ещё сам будешь не рад, когда все они на тебя влезут!
Шелест и шипение были ей ответом. Кто-то тяжело вздохнул в темноте. Кесса, не дыша, сделала ещё один шаг, — до бойницы оставалось всего ничего.
— Нет, — сказала Миннайлан. — Пока мы живы — ничего такого не будет. Ни пепла, ни обглоданных костей. Все пернатые вылупятся в срок, и созреет икра на ветвях и под водой, и холги будут стоять тут ещё много тысяч лет. Мы не оставим вас!
Невидимое во мгле существо с присвистом выдохнуло, зашуршали тяжёлые перья. Кесса высунулась в бойницу, досадуя на узкий лаз, — ей прищемило уши.
— Разумеется, — сказала эльфийка. — Доспехи для тебя готовы, и я покажу, как надеть их. Может быть, мы будем сражаться вместе... но есть маги и получше меня. Ты очень силён! И твой хвост, и лапы, и грудь, и брюхо... и когти — каждый подобен мечу Илирика! Оставь тревогу, лесной воин. Это Волне следует нас бояться.
Теперь Кесса видела, с кем она говорит, — огромная серая тень замерла у стены, и длинные отточенные когти, чуть прикрытые перьями, блестели в свете двух лун. Миннайлан просунула руку сквозь бойницу и коснулась пернатой морды. Зверь с тихим шипением подставил горло. Эльфийка хихикнула.
— Какие яркие перья на твоей груди! Ты стал красивым и сильным. Придёт весна, и кто-то совьёт гнездо на одном из холмов в твоём лесу. Радостно будет видеть, как умножается род пернатых...
Существо шумно вздохнуло и опустило голову — и снова подняло. Что-то длинное было у него в пасти. Запахло мокрым мхом, рассолом из прошлогодней бочки — и квашеной рыбой, найденной на самом её дне.
— Кецери! — воскликнула эльфийка, принимая тяжёлый подарок. — Спасибо тебе, лесной воин.
Во дворе зашуршали плащи, заколыхались тени, — караульные сменялись на воротах, и кто-то уже поднимался по лестнице на стену. Кесса вжалась в тень и шмыгнула под прикрытие башни. Винтовая лесенка вывела её во двор, где она и остановилась, растерянно усмехаясь и качая головой.
"Так и есть — они сражаются бок о бок," — думала она, оглядываясь на стену. "Друзья и союзники, создания умные и благородные. Вот бы и мне набраться храбрости..."
Она представила, как прикасается к когтистой лапе зурхана, и вздрогнула — ей будто ледяной водой окатили. Тут же вспомнилась и грозная гора, защищавшая своё гнездо, и страшные когти над головой Речницы, и острые зубки маленькой харайги, порвавшие ногу до кости... а ведь зурхан — не мелкая харайга!
"А может, и ни к чему," — подумала Кесса, тихо пробираясь к Зале Клинков по сумрачным коридорам. Замок спал, только в кузницах не умолкал рёв пламени и лязг металла. "Очень уж они страшные и вспыльчивые! Я бы обошлась ящерами без перьев — с ними как-то спокойнее..."
...Под потолком Залы Чаш снова вспыхивали многоцветные огни, и лианы прорастали из стен и колонн, выбрасывая широкие перистые листья и взрываясь роскошными соцветиями. За столом, где сидел Куулойри, затянули песню, но Дети Намры не подхватили её, молчали и сотрапезники Миннэн и Риланкоши. Многие места за их столами были пусты, и ни княгини, ни целителя, ни старшего из Детей Намры в зале не было. Агюма, обычно сидевшая у ног Иллингаэна, бродила неприкаянно под столом. Эльфы подманивали её угощением, но существо и ухом не вело — ни папоротник, ни выловленные из чашки с уном рачки, ни лепёшки, ни жареные грибы не пришлись ему по вкусу. За спиной Кессы к стене прилепился шонхор, пару раз сунул нос в её тарелку, утянул половину лепёшки, разочарованно скрипнул и перебрался поближе к потолку.
— Эх-хе... Все в лесу, все в делах, — покачал головой рыжий эльф — один из соседей Речницы. — А скоро и ты отсюда уйдёшь. А могла бы остаться. Копьё ты держишь уверенно, с магией осваиваешься, звери к тебе привыкли. Мало свежей крови в этих краях, мало...
Кесса удивлённо мигнула.
— У меня дом есть, — напомнила она. — И Речник Фрисс. Если бы не ливни и ящерный гон, я после Весеннего Излома ушла бы.
В Залу вошёл одинокий служитель с длинным блюдом, стал раскладывать по опустевшим тарелкам что-то белесое, похожее на мягкий лёд, и все оживились и загомонили. Поблескивающий ломоть плюхнулся на тарелку Кессы, и та настороженно потыкала его вилкой.
— Это кецери, — сказал рыжий авларин. — И такого ты точно не ела. Много сразу нельзя, дай я заберу лишнее...
Три четверти ломтя исчезли с тарелки, и Кесса поскорее прибрала просвечивающий кусок и сунула его в рот. Потом она замотала головой и потянулась за чашей — съеденное следовало побыстрее запить!
Это была рыба — не рыба даже, а Листовик, но пропитанный странной горечью, пряный и кислый, пропахший мокрым мхом и едкими испарениями кислотных рек. Кесса попробовала в стенах Меланната много странных пряностей, но тут не узнала ни одной. Может, их и не было, — только мох, сырая земля и зимние ливни...
— Нравится? — спросил авларин, с сожалением покосившись на опустевшее блюдо в руках служителя. — Это гуш, рыба-остров. А вот что с ней делают — этого никто не знает. А то бы ели кецери каждый день. Вот, выпей ещё, смой горечь.
— Это еда пернатых ящеров? — тихо спросила Кесса, отодвинув чашу. — Эту рыбу принёс зурхан? За то, что вы сделали ему доспехи?
Эльф мигнул. Смех и разговоры вмиг затихли, и снова все смотрели на Речницу — но она уже не удивлялась.
— Зурханы тоже хотят жить, — сказал рыжий авларин. — И защищать себя и свой лес. Поэтому у них будут доспехи — а оружием их одарил Намра. И если они захотят, они поделятся с нами рыбой и травами, а если нет — мы ничего от них не потребуем. И было бы неплохо, о Кесса, если бы ты не вела разговоры о зурханах, когда уйдёшь из Меланната. Это ни к чему.
...Холодные зимние дожди и безумные ураганы Дикерта, — всё давно миновало, и воздух над моховыми дебрями вновь превратился в удушающее раскалённое марево. По ночам приходили грозы, по утрам весь двор был усыпан лепестками и обрывками листвы. Лес цвёл, казалось, даже папоротники покрылись соцветиями, и повсюду реяли канзисы, распустив щупальца по ветру, и сновали мальки фамсов, и цеплялась за остроконечные крыши небесная тина. Кесса, надев полосатую броню, бегала от башни к башне — но, похоже, привыкнуть к местной жаре ей было не суждено. Чёрная куртка давно упокоилась на самом дне дорожной сумы, и, если бы не медузы и колючие травы, Речница убрала бы туда же всё, кроме нижней рубахи и набедренной повязки.
— Река моя Праматерь! У нас в это время ещё к воде не подойдёшь, — качала она головой, выжимая промокшие от пота волосы. — Только-только лёд сошёл, и Река вздувается, и хорошо, если где-то увидишь зелёный листик...
— Да, холодно у вас там, — кивал Вейниен, подсовывая чёрной харайге кусочек рыбы. — Даже ящеры не прижились. А пока ты доберёшься до своей реки, там уже потеплеет?
— Там уже зима настанет, — вздыхала Кесса. — Какой Хесс всё-таки огромный! Я, когда слушала легенды, и не думала о таких длинных дорогах!
Она в последний раз зашла в грибную башню — не с водой и не с пустым коробом, просто попрощаться. Пёстрые шляпки, как и прежде, топорщились на каждом уступе, грозя уронить лестницу — или укрепиться и на ней. Белесые нити змеились во мху, обвивали комья слежавшегося пепла. Кесса склонилась над ними, примеряясь, как удобнее будет поддеть кусок перегноя. "Если не выставлять на ветер и не жалеть воды — может, до Реки донесу? Растут хорошо, на вкус недурны..."
