Это лето было долгим и жарким, но благодаря пригоняющим дождевые тучи пегасам, посадки земных пони не засыхали и всегда обильно поливались, в результате чего был получен рекордный по объёмам, пусть и весьма однообразный урожай. С крепостью оказалось сложнее: земные пони умели строить основательно, но невысоко, единороги же могли возводить высокие и ажурные конструкции из каких-нибудь лёгких материалов, а летуны, большую часть жизни проводившие на облаках и в облачных же домах, вовсе впервые столкнулись с данной проблемой. В результате вышло так, что единственным, кто представлял конечный результат и способы его достижения, оказался Старсвирл Бородатый, строителем вовсе не являющийся (книги, прочитанные на эту тему ради общего образования, не сильно-то и помогали).
Модель замка лепилась из песка, складывалась из деревянных брусков, при помощи магии трансформировалась из камня и всякий раз подвергалась жесточайшей критике: то места для проживания слишком мало, то башни слишком низкие, то стены тонкие — всё это накапливалось как снежный ком, заставляя строителей хвататься за головы. Единственной пони, кто получала от всего происходящего искреннее удовольствие, оставалась малышка Селестия, которая каждый день играла в кубики с папой и другими взрослыми пони.
К наступлению зимы наскоро сколоченные амбары были полны припасами, а союзникам вновь пришлось жить в шатрах и палатках. Благодаря заклинаниям огня и магическому щиту Скрин Шилд, стройку удалось продолжить... ну или просто наконец-то начать возводить внешнюю стену. План, после долгих обсуждений и согласований, был готов и освободившиеся от сельскохозяйственных работ жеребцы и кобылы, приступили к осуществлению самого грандиозного копытотворного проекта в истории.
Тяжёлые каменные блоки укладывались в ровные ряды, которые измерялись при помощи длинных жердей с засечками и верёвок с узелками на равном расстоянии друг от друга. Между собой камни скреплялись специальным раствором известняка, ну и конечно же заклинаниями, что превращало отдельные элементы в несокрушимый монолит. Для подземелий, которые планировались совсем небольшими, пришлось вырезать из плато целые кубы почвы, для чего строителям из числа единорогов требовалось освоить режущие заклинания.
Изначально в замке должно было быть три башни, в каждой из которых отводились покои для правителей каждой из рас, но земные пони категорично заявили о том, что не собираются подниматься далеко от земли, так что их часть твердыни была переработана, превратившись в приземистый центральный донжон, с кухнями и мастерскими, спальнями и большим залом для торжеств, где напротив входа установили три шикарных трона, как символ триединства пони. Единороги и пегасы, как и было задумано, разместились в башнях, верхние этажи коих стали личными покоями лидеров народов.
Вторая весна (первая для нового замка) ознаменовалась почти двухкратным увеличением населения: в отличие от прошлых лет, когда каждому из народов приходилось выживать, на этот раз смертность среди стариков и жеребят была минимальной, чему способствовали как тёплое жильё, обильное питание, так и медицинская помощь со стороны магов. К счастью, твердыня строилась с хорошим запасом свободного пространства, так что табункам жеребят было где разгуляться.
Земные пони вновь взялись за посевные работы, пегасы взяли на себя управление погодой и разведку, единороги же продолжили при помощи чар трансформации создавать разные вещи, которые облегчали нелёгкую жизнь.
Селестия охотно играла с другими жеребятами, умудряясь найти общий язык со всеми без исключения. Возможно причиной тому было то, что она могла сойти за свою и среди пегасов, и среди единорогов, да и земным пони силой не уступала, возможно помогал статус принцессы, а возможно свою роль играло ощущение тепла, которое возникало рядом с этой кобылкой, неосознанно тянущейся к той магии, которая помогла ей увидеть этот мир.
Возглавленные Старсвирлом старцы, посвящённые в тайны магии своих народов, принялись писать первую на Эквусе библиотеку пони. Не все тайны они доверяли бумаге и друг другу, но даже того, что всё же было ими написано, хватило для заполнения нескольких стеллажей, установленных в большой и мрачной комнате донжона. Идея вести летопись им тоже понравилась и среди старшего поколения начались целые баталии за право быть писарем, пусть они и не заходили дальше мелких интриг да потасовок один на один.
Тем временем пегасы находили новые маленькие племена и одиночные семьи пони, которые каким-то образом сумели пережить долгую зиму. Как ни странно, но с приходом оттепели их жизнь не стала легче, а из-за расплодившихся хищников, проснувшихся монстров и набегов диких алмазных псов, грифонов, налётов драконов и нехватки еды, предложение присоединиться к сильному союзу становилось подарком небес.
Когда алмазные псы, мантикоры, медведи и другие хищники стали забредать на земли союза, Блюбладу пришлось спешно вспоминать о том, как строить небесные повозки и какими заклинаниями их нужно оснащать. Всего через две декады на патрулирование уже вылетали пятёрки летунов, поочерёдно тянущие за собой колесницы с двумя магами, способными обрушить на головы врагов огненные стрелы, молнии или сосульки (крылатые жеребцы и кобылы долго посмеивались над рогатыми, отчаянно цепляющимися за бортики, широкими от ужаса глазами смотря на удаляющуюся землю, но при этом ни над кем не издевались, уважая ту смелость, которую демонстрировали их новые напарники, вновь и вновь преодолевающие свой страх высоты).
Блюбладу не раз приходилось лично летать на колесницах, чтобы прогнать хищников или молодого дракона, решившего разорить посадки пони: звуковые заклинания, которые игнорировали сопротивляемость разных существ к магии, прекрасно помогали это сделать без лишней крови или чрезмерных усилий. Именно ему и пришлось лететь на переговоры с вождём племени двурогих, в которых принц узнал предков эквестрийских коров. Совет быков, к сожалению, отказался присоединяться к союзу, но они согласились платить молоком своих тёлок за защиту, объяснив это не желанием отказываться от уклада своих предков.
"Кто я такой, чтобы тянуть их в светлое будущее?", — подумал тогда белый единорог, уже порядком уставший от упрямства каждого второго собеседника, который либо лучше знает как должно быть правильно, либо следует традициям установленным дедами-прадедами (порой его подмывало спросить что-нибудь вроде того, что было бы с ними сейчас, если бы почтенные предки в своё время не отказались от устаревших и вредных традиций, заменив их новыми и актуальными на данный момент).
Охота на гидру, схватка с алмазными псами, сражение с бандой грифонов, поиск лекарства от начавшейся эпидемии, которую всё же удалось остановить, а ведь требовалось ещё и дочери с супругой внимание уделять. Времени на собственные исследования совершенно не хватало, из-за чего до записей оставшихся от Кловер Старсвирл добрался только с наступлением новой зимы. Когда же он всё же расшифровал теории и заметки, то был готов взвыть в голос и свернуться в клубок от осознания собственной глупости, ведь что ему стоило догадаться о том, что ученица слишком близко к сердцу примет его историю о магии огня?
"Гениальная, но глупая пони: превратила себя в живой огонь, чтобы получить власть над этой стихией... что и позволило ей спасти Селестию и защитить всех нас от виндиго. Только вот на момент создания заклинания, необходимым сродством и контролем она не обладала, из-за чего пламя взяло свою плату. А ведь малышка, в перспективе, благодаря подарку своей второй мамы, будет способна подчинить себе этот аспект в той степени, чтобы он не причинял ей вреда".
Записи о том, каким образом можно создать аликорна, ценой жизни создателя, Старсвирл предал огню. Мир был явно ещё не готов к такому, да и как подозревал Блюблад, вряд ли будет готов когда-нибудь (ведь одним из условий было самопожертвование сильного мага, который ещё должен сохранить свой рассудок во время слияния со стихией).
Вторая зима оказалась тяжелее первой, так как во-первых, голодных ртов оказалось намного больше, а во-вторых, хищники продолжили осаждать границы, желая добраться до горячей плоти пони. А весной... жеребят стало ещё больше, так как пони привыкли к высокой смертности молодняка и не успели перестроиться, из-за чего не сильно себя сдерживали.
...
Всё же выбравшись из-под одеяла, Платина утащила Селестию в ванную комнату, обустроенную Старсвирлом со всеми возможными удобствами, которые он только сумел вспомнить. Самому жеребцу пришлось ограничиться заклинаниями для чистки шёрстки, расчёсывания гривы и хвоста, приведения в пристойный вид бороды, кончик которой был слегка опалён вспышкой магии дочери. Аликорночка пусть и была маленькой, но уже показывала отличный потенциал магической силы, который требовалось направить в мирное русло... во избежание неприятностей.
"Если жеребёнок хочет колдовать, то ему нужно дать безопасные заклинания, чтобы он сам не начал экспериментировать", — мысленно повторил слова Селестии принц, тут же усмехнувшись собственному отражению в зеркале, вставленном в рамку на прикроватном столике.
Сейчас было крайне неловко вспоминать о том, что в жеребячестве он мечтал о становлении жеребцом своей тётушки. Впрочем, виноватым себя за те мысли Блюблад не считал, да и вообще старался не задумываться на эту тему.
Притянув телекинезом с вешалки свой плащ, а затем и шляпу, принц оделся и слегка кивнул отражению. Золотые колокольчики звякнули, наполняя комнату мелодичным звоном, а в душе пробуждая воспоминания...
"Сансет; Голдар; Сталион; Кловер...", — грустная улыбка скользнула по губам белого единорога, который не желая забывать о важных для себя пони, при помощи магии нанёс их имена на колокольчики.
Возможно это было глупостью, но слыша звон бубенцов, он ощущал, будто бы друзья и соперники, ученики и родные, всё ещё где-то рядом. Однако же, никому больше о своей тайне волшебник не рассказывал, позволяя считать себя чудаком, который любит звук звона колокольчиков.
— Я готова! — выскочив из ванной комнаты, радостно объявила белая крылато-рогатая кобылка.
Следом за дочерью вышла и Платина, мягко улыбающаяся и слегка щурящая глаза, в уголках коих уже залегли едва заметные морщинки. Всё ещё такая же красивая, как и при их первой встрече, но возраст уже начал её нагонять, вновь и вновь напоминая страннику из будущего о том, что в это время пони жили почти в два раза меньше... если, конечно, не обладали огромной магической силой.
— Идём-идём, — усмехнулся белый единорог и подойдя к дочке, потёрся носом о её макушку, чем вызвал недовольное сопение. — Ты с нами, дорогая?
— Я подойду позднее, — отрицательно покачала головой королева. — Нужно ещё встретиться с советниками и решить пару проблем.
— Всё трудишься и трудишься, — проворчал Старсвирл.
— Не всем же быть такими бездельниками, как ты, — звонко хихикнула старшая кобыла и ткнула супруга правым передним копытцем в грудь. — Иди уже, а то Солнышко сейчас вспыхнет от нетерпения.
— Ничего подобного! — обиженно насупилась Селестия. — Это всего раз было и я не виновата.
...
Вдвоём они спустились по широкой винтовой лестнице, на каждом из этажей башни приветствуя жеребцов и кобыл. Блюблад, хоть и был мужем Платины, но так и не принял титул короля, оставаясь для всех лишь придворным магом (хотя, никто не мог себе позволить пренебрежительно относиться к титулу жеребца, являющегося сильнейшим и искуснейшим из единорогов), а вот его дочь в полной мере считалась принцессой. Выйдя во внутренний двор, они увидели сражение двух капитанов стражи, за которыми следил земной пони, выражением мордочки демонстрируя смирение с несправедливостью и безумием мира.
— Курица ощипанная! — рычала единорожица, сверкая позолотой доспехов, стоя на задних ногах и при помощи двух колец, заменяющих рукоять, в которые вставлялись передние копытца, вращала над головой полуторный меч.
— Корова однорогая! — не осталась в долгу золотистая пегаска с розовыми гривой и хвостом, облачённая в лёгкую кирасу стального цвета, вооружённая шестью короткими клинками, которые на манер искусственных маховых перьев удерживались на её крыльях.
— Скрин Шилд и Голден Лауриэль, — достаточно громко произнёс Старсвирл Бородатый, заставляя обеих кобыл вздрогнуть, чтобы в следующий момент уже встать боком друг к другу и изобразить приветствие, при этом улыбаясь во все зубы. — ...виндиго с вами. Но если я ещё раз услышу, чему вы учите жеребят, то обеих лишу званий и добьюсь отправки на патрулирование самых безопасных районов.
— Учитель! — округлила глаза единорожка. — Вы ведь так не поступите?.. Я с ней в команде?..
— Да я лучше уйду к фермерам, — очень тихо пробормотала пегаска.
— Хм... — Блюблад сделал вид, будто задумался о чём-то. — Сделать из вас команду... Об этом нужно подумать. Пока же, возвращайтесь к своим обязанностям... капитаны.
Наблюдавшая за этой картиной Селестия нетерпеливо пританцовывала, но всё же внимательно смотрела за тем, как отец разговаривает с пони. По мнению крылато-рогатой кобылки, он был самым большим и сильным, умным и храбрым пони во всём замке. А ещё папа знал много сказок о других народах, далёких краях, мудрых принцессах и благородных героях... Не удивительно было то, что его все слушаются.
Миновав двор отец и дочь вошли во вторую башню, которую охраняли пегасы. Здесь их тоже приветствовали, улыбались, желали доброго утра. Однако же заметно было то, что к придворному магу относятся с опаской, пусть и стараются не показывать этого.
Поднявшись на самый верх башни, принц и принцесса дождались, пока супруга главнокомандующего пегасов будет готова их принять в своей гостиной. Войдя же в светлую комнату, они увидели уже не молодую кобылу небесно-голубого цвета, с гривой и хвостом цвета ночи, у передних ног которой стояла застеленная одеялом корзинка.
Получив разрешающий кивок, белая аликорночка осторожно подошла к люльке и заглянула внутрь, с интересом став разглядывать маленькую пегасочку с тёмно-синей шёрсткой.
— Это твоя венценосная сестра, Селестия, — тихим шёпотом произнёс белый единорог, приблизившись к дочери.
— А как её зовут? — таким же шёпотом спросила принцесса.
— Она родилась глубокой ночью, когда луна в небе светила особенно ярко, — мягким, словно бы бархатистым голосом ответила взрослая летунья. — Поэтому, мы решили назвать её Луна.
* * *
— Мне уже не страшно; мне почти не больно... — по ночному небосводу плыли рваные облака, но свет луны и звёзд то и дело выглядывал через прорехи, угрожая предательским лучом света выдать позицию жёлтой пташки, усиленно прижимающейся к скале спиной, в передних лапах держа два четырёхзарядных самострела. — Всё не так уж важно: но в груди так горько... Заметай мои следы, заметай метелица, а то мне предатели прямо в сердце целятся.
"Опять засада? Кругом враги. Нас кто-то предал... Беги, Герда. Беги".
Шорох крыла выдал врага и вскинутый ствол, наведённый при помощи целеуказателя встроенного в шлем произвёл выстрел, заглушённый духом воздуха. Раздался вскрик голосом, явно принадлежащим грифонше, а беглянка тут же скользнула в сторону и нырнула в трещину в скале, скрываясь от напарников своей жертвы, которые поспешили помочь подруге.
