Прозвучавший вопрос (который он считал пройденным и неопасным) немного сбил свидетеля с толку, на лице его было написано, что он старается понять, куда клонит эта блондинка, которая может оказаться не так глупа, как хотелось бы.
Нинель Комиссарова попросила свидетеля дать краткое описание своего сослуживца по ГДР.
Свидетель ответил так, словно привычно по приказу руководства давал характеристику на сослуживца, что делал не раз во время своей службы в КГБ:
— В то время Володя был ровный по характеру, исполнительный, с ним приятно было общаться, вообще, он был свой парень, как говориться.
— Вот видите, как вы сразу и без усилий описали друга-Володю! Такое возможно, если с человеком ты общался достаточно долго и плотно и успел хорошо его изучить. Как говорят в таких случаях: "вместе пуд соли съели"
Свидетель смутился, и вроде как попытался оправдаться:
— Да, но после отставки Владимира Владимировича я несколько лет не видел его, мы не общались. Когда же встретились вновь, он сильно изменился. Это уже был совсем другой человек.
— Власть так сильно изменяла его?
— Так точно.
— Но вы ведь не отказались, не сказали, что вам нужно подумать, когда Володя позвал вас снова поработать вместе.
— Нет.
— Значит не сомневались, что сработаетесь с тем "новым" Володей, которым вы его нашли после долгой разлуки.
— Так точно.
— И он сразу назначил вас на близкую к себе ключевую должность в своём аппарате.
— В общем, да.
— Таким образом вы стали снова много общаться по работе.
Свидетелю пришлось признать, что и это утверждение соответствует истине:
— После назначения Владимира Владимировича директором ФСБ при Ельцине я действительно снова всегда находился рядом с ним и видел его по меньшей мере раз пять в неделю. Помимо общих совещаний для командного состава меня часто вызывали в кабинет директора ФСБ для обсуждения особо важных приказов и директив президента.
— Из этого следует, что мой доверить очень вам доверял?
— Без ложной скромности могу сказать, что я стал его правой рукой.
— И что было дальше?
— Когда началась заваруха с назначением его официальным исполняющим обязанности приемника уходящего президента РФ, встал вопрос о том, как не допустить, чтобы власть оказалась в руках коммунистов или правых.
— И тогда мой доверитель приказал вам начать взрывать дома?
Патрушевский очень неохотно ответил на этот вопрос:
— Он прямо не сказал мне ни слова об этом, он никогда не говорил в таких случаях чего хочет. Я должен был всё понять сам.
— Не означают ли ваши слова, что не было не только письменного приказа устраивать теракты, но даже устного распоряжения?
— Так точно, — вытерев пот со лба платком, подтвердил Патрушевский, потом взглянул на обвинителя и пояснил. — Но этого и не требовалось, люди, которых он приближал, должны были уметь предугадывать его желания.
— Скажите, свидетель, Владимир Путлер знал, какова будет цена его прихода к власти?
Свидетель:
— Он встречался с "Семьёй" в неформальной обстановке в кооперативе "У озеро. Он и его ближайшие питерские друзья. Кроме того, в крупном банке была встреча с "семибанкирщиной", где ему прямо сказали, что он должен выполнять приказы крупнейших олигархов страны. Фактически велели подписать "кондиции", как императрице Анне Иоанновна в XVIII столетии.
— Хорошо, — выразила полное удовлетворение до сих пор услышанным адвокат Путлера, и продолжила перекрёстный допрос.
— Тогда ответьте свидетель, был ли вам письменный приказ от моего подзащитного отравить полонием беглого агента ФСБ Литвиненко, расстрелять на мосту перед Кремлём лидера внесистемной оппозиции Бориса Немцова?
— Но я же сказал!
Если до этой минуты Николай Платонович старался держаться с достоинством и невозмутимо, то теперь его руки слегка начали дрожать. Это не укрылось от внимания адвоката Путлера и она прямо заявила на публику, что свидетеля явно что-то беспокоит, и она желает узнать причины этого.
— Ваши руки не дрожали, когда вы взошли на эту трибуну, но после ваших ответов о роли моего подзащитного в тех преступлениях, которые ему тут приписывают, в том числе опираясь на ваши показания, вы явно стали сильно нервничать! Не ответите ли суду, отчего так?
— Вы не должны давить на подзащитного! Говорите с ним только по существу дела! — потребовала Ласточкина.
Нинель Комиссарова кивнула ей и судьям, после чего резко сменила риторику, заговорив с нотками сочувствия к свидетелю и понимания его непростой ситуации:
— Я знала, что тема Владимира Путлера для свидетеля очень деликатная. Он не хотел бы говорить о своём друге плохо, ведь свидетель понимает, что тем самым создаёт предпосылки для вынесения смертного приговора боевому товарищу. По-человечески я могу понять, как ему тяжело.
— Это так, — охотно подтвердил свидетель. — Владимир Владимирович был для меня близким человеком. Я его очень уважал. Как офицер он был толковым и квалифицированным.
— Тем не менее вы утверждаете, что мой подзащитный отдавал преступные приказы, — уточнила Комиссарова, продолжая сочувственно глядеть на Патрушевского. Путлер всё это время никак не вмешивался в её работу, он зачарованно следил за происходящим в ожидании, чем всё это кончится.
— Да утверждаю, — твёрдо подтвердил Николай Платонович и опустил голову, чтобы не встречаться глазами с бывшим начальником.
— Это с ваших слов. Но вы ведь понимаете, как человек с юридическим образованием, что ваших слов недостаточно, нужны уличающие моего клиента документы.
— Да вы поймите, ни один опытный человек не подпишет такой приказ! — почти выкрикнул свидетель. — Это поступок наивного дилетанта, а мой знакомый по службе в ГДР не был наивным.
— Ну почему же, существуют ведь расстрельные списки с подписями Сталина, Молотова, даже Хрущёва, — не согласилась Комиссарова. — И потом, Владимир Владимирович прекрасно знает, как важно вовремя уничтожать архивы.
— Могу лишь сказать, что он всегда был очень осторожным человеком, — пожал плечами свидетель; и посетовал: — Мне надо было вести тайные записи наших разговоров, но тогда я не был к этому готов. Хотя мне следовало это сделать, чтобы не быть голословным.
Нинель словно ожидала этого момента:
— Следовало?! Вы хотите сказать, что жалеете о том, что уже тогда не подготовились к суду над моим доверителем?! Потрясающе! Мне кажется я вас поняла. Гениально! Вы посадили моего доверителя на скамью подсудимых, а сами остались в стороне. Таков уже тогда был ваш план, как избежать самому ответственности, подставив друга-Володю!.. Хотя по справедливости это вы должны сидеть на месте моего подзащитного, а он на вашем.
— Это почему? — опешил Патрушевский.
— Так бывало много раз, — оставаясь внешне дружелюбной, пояснила адвокат, — серый кардинал творит разные злодейства от имени своего доверчивого короля, ловко скрываясь в тени, а в истории оставался кровавый тиран.
— Это не так! — испуганно воскликнул свидетель. — Совсем не так! Несколько лет я твердил ему, что мы любой ценой должны избежать войны с Украиной, потому что она окажется пагубной для нас. Владимир Владимирович всегда предлагал мне успокоиться и говорил, что никакой войны не будет. Он говорил, что добьётся всего давлением по разным направлениям, а для этого ему нужны сильная армия и эффективные спецслужбы. После Крыма его стратегия многим показалась гениальной. Это был большой успех. Войны не было, а мы получили Крым. НАТО и Запад проглотили наш аншлюс. Но уже когда мне стало ясно, что у шефа началось головокружение от успехов и он повёл дело к прямому столкновению с Западом. Как только я это понял, сразу попросился в отставку с поста директора ФСБ.
— И заняли пост Секретаря Совета безопасности! — с усмешкой продолжила фразу свидетеля Комиссарова.
— Когда обстоятельства начали меняться к худшему и стали происходить очень опасные вещи, я сказал себе: я не должен в этом участвовать напрямую, но я должен продолжать приносить пользу Отечеству. Человека нельзя упрекать за то, что он не пожелал становиться преступником, но решил остаться патриотом.
— О, нет, конечно! — в притворном благочестии согласилась адвокат.
— Моя страна готовилась к войне. Не важно разделял ли я намерение своего верховного главнокомандующего, но наступали суровые времена. В такие времена подчинение и верность являются главной ценностью. Одним словом я решил остаться честным солдатом.
— Браво, браво! — Нинель Петровна захлопала в ладоши, а наигравшись, беспощадно заявила: — Только всем нам очевидно, что ваша позиция дурно попахивает: преспокойненько оставаться при хорошей должности, когда всё идёт хорошо, ведь это тебе не грозит тотальными санкциями, а в перспективе ещё и международным трибуналом; и вовремя провести рокировку, когда дело запахло палёным. Ещё скажите, что у вас накануне большой войны регулярно случались жёсткие и резкие стычки с моим подзащитным и что вам угрожала опасность опалы и репрессий...
Нинель Петровна снова усмехнулась и зачитала выдержку из выступления допрашиваемого свидетеля на экстренном заседании Совета безопасности 23 февраля 2022 года — в канун вторжения на Украину: "Запад создал много лжи, предполагающей уничтожение России. Мы должны ударить первые. Нанести упреждающий удар по его форпосту на Украине...".
— К сожалению вам обвинение не предъявлено, как моему доверителю. К большому моему сожалению вы не подлежите суду... Зато вот вы точно подлежите общественному презрению! И я говорю вам это в лицо, — неожиданно выступила в роли прокурора Нинель Комиссарова, заставив свидетеля стушеваться сильнее прежнего.
Лиза прекрасно понимала, что ей пора вмешиваться. Её подчинённые только и ждали этого. Но чьи-то назойливые мысли в голове мешали Ласточкиной сосредоточиться.
"Плевать на свидетеля. Путь эти бабы сообща топят ссученого, он это заслужил — скользкий тефлоновый негодяй!.. Важно чтобы все наконец поняли кто-такой Владимир Владимирович Путлер! Путлер всё сделал для России при своей жизни — будто нашёптывал Лизе кто-то на ухо. — Он делал только благо своему народу. Он хотел вернуть другим народам уважение перед русским человеком, поднять страну. И обязательно сделал бы это, если бы ему не помешали. Не его вина, что при приемниках великого президента всё достигнутое им было потеряно. Все они оказались мелковаты, чтобы оценить весь размах его замысла и закончить дела великого человека. Враги всегда извращали дела и идеи Владимира Владимировича — и при жизни, и после его смерти. Наверное каждому из нас должно быть стыдно, что мы участвуем в этом позорном судилище над великим гражданином и вождём нации".
Суперзрение уже не в первый раз не столько помогало, сколько создавало Ласточкиной проблемы. Вместо активного участия в перекрёстном допросе свидетеля Лиза невольно оглядывалась, выискивая в зале того, кому могли принадлежать навязчивые мысли. Вначале она решила, что это мысли рьяной защитницы, но голова Комиссаровой была занята техническими вопросами, связанными с допросом свидетеля. Тогда Елизавета стала оглядывать зал. Пытливый взгляд её скользил по лицам, но ни на ком не останавливался. Лиза даже незаметно сняла гарнитуру супервидения, будто поправляя причёску, хотя всё ещё ощущала дискомфорт в глазах. И разогнанный, словно гоночный двигатель, мозг её по инерции продолжал работать в экстремальном суперрежиме...
Пока Лиза занималась посторонней рефлексией допрос свидетеля был закончен. Совершенно деморализованный адвокатом Путлера Николай Платонович сгорбившись покинул трибуну и поспешил к выходу. Для Нинель Петровны это была очевидная победа. Первая и эффектная на этом заседании.
Для стороны обвинения — поражение. Ведь свидетель должен был следовать советам прокурорской группы, особенно в проведении линии личного участия Путлера в главных преступлениях его кровавого режима. Много часов Ласточкина Софочка и Сафронов провели с Николаем Платоновичем, готовя его к этому выступлению и всё пошло на смарку!
Зато мадам Комиссарова торжествовала. Едва вступив в процесс, гениальная дилетантка переживала звёздный час! Что тут скажешь... Немыслимая виртуозность и заточенность аргументов для той, которая только час назад впервые примерила мантию и парик адвоката.
Нинель Петровна послала совершенно раздавленной проигрышем оппонентке улыбку, очень напоминающую хищный оскал. Потом она повернулась к своему доверителю, который говорил ей явно что-то приятное, и тут Лизы заметила блестящую заколку типа "краб" в её причёске. Это мог быть мозговой передатчик, что-то вроде тех электродов в черепе Чичи, которые часто маскировались под обычные предметы.
Глава 183
Слово было предоставлено подсудимому. Он поднялся со своего места и заговорил, спокойно и неторопливо, заставляя ловить каждое своё слово:
— Всё, что было сказано моим адвокатом, считаю правильным. От себя добавлю: не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. А если Бог доверил вам руководить такой огромной великой страной в суровую годину испытаний, вам приходится где-то принимать жёсткие решения и брать на себя всю полноту ответственности... Считаю, что раз так угодно было Богу, что я был возвращён к жизни после стольких лет небытия, то моя обязанность исправить и завершить всё то, что сегодня находится в неудовлетворительном состоянии. Хочу обратиться к народу и властям Российской федерации...
"Великий путь" летел прямо и стремительно, словно стрела. В распахнутые форточки впустили пряный степной ветер. Из кабины машиниста передали, что впереди ожидается довольно крутой поворот, что при набранной поездом скорости создаёт опасность падения для пассажиров. Присутствующие стали торопливо пристёгиваться к креслам. Один Владимир Путлер остался стоять, лишь крепче ухватившись за края трибуны. "Железный старик!" — восхитились про себя многие.
Однако Путлеру не дали договорить. В замкнутый контур внутреннего радиовещания вслед за голос машиниста каким-то образом снова ворвался извне голос карательной машины власти:
"— Передаём сообщение МВД для террористов! Антитеррористическим Центром взяты заложники из числа родственников тех, кто находится в угнанном правительственном поезде. Мы знаем, что ваша преступная группа ставит себе целью организовать беспорядки и убийства простых граждан, сотрудников полиции и чиновников по всей стране. В вашем поезде собрались провокаторы и убийцы. Своими действиями вы поставили себя вне закона... Однако, мы даём вам последний шанс предаться в руки правосудия и тем спасти невиновных. Если в течении следующего часа Вы не выйдите на связь с правительственными службами на частоте 6785 и не сдадитесь добровольно властям, мы начнём расстрел заложников".
Едва голос стих в зале воцарилась гнетущая тишина. Растерянность, шок, гнев, ужас — такова была реакция большинства на прозвучавший ультиматум. Ведь у многих действительно на свободе осталось много родных людей. Даже Профессор Чеботарёв пребывал в замешательстве, не зная, как поступить.
