— А в четвертой реальности это было можно.
— Не знаю. Может, дырка в пространстве-времени не та, может, тут реальность другая, нельзя ей по мирам шастать. Не знаю!
— Не верите, что это можно им объяснить? Но мы же еще не пытались.
Двойник прошелся туда-сюда по комнате, и плюхнулся на диван. Пружины заскрипели.
— Все верно...Единственное, что не будет делать шпион или провокатор — это не позвонит в госбезопасность. Я понял. Уникальная возможность вести внутренний диалог, глядя на самого себя со стороны. Не находите?
— Тогда я звоню?
— Не верю я, что бюрократическая машина сама собой откажется от возможности...Вы же прожили столько же, вы же видели! Мы с вами видели! Чудес не бывает.
— А если это не совсем бюрократическая машина? Если там все-таки есть люди, готовые взять на себя ответственность за страну? И притом, это — тупик. Сами понимаете.
— Твою мать! — Двойник Виктора вскочил и заходил по комнате; на его лице играли желваки. Внезапно он остановился и повернулся к Виктору.
— Черт с вами! Звоните! Или погодите, я сам буду говорить! Наберите сами их номер. Пусть делают, что хотят...
...Зажужал номеронабиратель. Дождавшись гудка, Виктор аппарат в руки и шагнул навстречу двойнику. Тот нервно перехватил протянутую ему трубку.
— Здравствуйте. Говорит двойник товарища Еремина из другого мира... из будущего. Предлагаю срочно встретиться и обсудить ситуацию. Виктор Сергеевич здесь... Нет, его не удерживают. Желательно без оцеплений и групп захвата. Я никуда бежать не собираюсь.
С этими словами он положил трубку на рычаги.
— У вас там что, тоталитаризм? — сочувственно побеспокоился Виктор, водружая аппарат на положенное ему место на тумбочке.
— Понятия не имею. У нас нет этого слова. Насчет здешних пока не уверен.
— У вас там вроде коммунизм?
— Второй этап.
— А можно в двух словах? Пока не подъехали.
— Да все очень просто. Первый этап — это когда решена проблема с нищетой и социальным изгойством рабочего класса. Государство берет обязательство по пяти основным социальным принципам и восемнадцати дополнительным. Второй этап — это когда устранены возможности крупных злоупотреблений правом частной собственности. Дальше идут разные варианты в зависимости от национальных особенностей, хода истории и прочее. Начиная от идеи диктатуры пролетариата, которая нигде в чистом виде не была реализована, и кончая социал-либерализмом и религиозными направлениями. Дальнейшее развитие пока уперлось в то, что ниуда не делись противоречия между нациями и цивилизациями. Не просто верхушка хочет жить за счет чужих народов, а народная масса хочет. И никаким воспитанием это не искореняется. Так что у нас на неопределенную перспективу есть армия, органы правопрорядка, секретные службы и места заключения. А также угроза новых войн.
— Ну так это не совсем коммунизм, а просто так называется.
— Ни одна идея человечества не реализовывалась в чистом виде. Дизель хотел сделать угольный двигатель, а создал нефтяной....
Из прихожей послышался знакомый гонг.
Их было трое. Лехтонен, Гриневский и сам Горбовский. Спокойно сняли пальто в прихожей, как будто просто зашли к сослуживцу. Двойнику представились сухо, официально, удостоверений не показывали. Виктор выключил радиолу, чтобы не мешала.
— Ну-с, — степенно произнес Горбовский, — внимательно вас слушаем. Итак, что вы хотели нам сообщить?
— Вкратце, — двойник проглотил слюну, волнуясь, — необходимо дать возможность вернуться товарищу Еремину, и, через непродолжительное время, — мне. Без каких-либо приборов в местах переброски.
— Хорошо, что позвонили, — Горбовский поднял вверх указательный палец, — правильно сделали. После того, как карманный радиотелефон исчез из сейфа, стало ясно, что за товарищем Ереминым номер один кто-то придет в самое ближайшее время. А как ему проще всего уйти от наблюдения? Проще всего, если есть двойник, который отвлечет внимание. Короче, пришлось бы брать обоих... Ладно. Есть ли какая-то возможность войти в контакт со сверхцивилизацией, которая вас отправляет?
— Нет. В данном случае — нет...Понимаете, я даже не знаю, почему они не хотят, чтобы это изучали. Может, быть информация, которую вы получите, на что-то повлияет, не совсем хорошо, может, она создаст опасность...Мне трудно это обяснить.
— Ну почему же...С вашего позволения, мы присядем.
Горбовский развалился в одном из кресел, его помощники сели на диван. Виктор тоже присел на край дивана. Кто знает, сколько тут говорить будут. Он хотел предложить кофе или чай, но не знал, не собъет ли это кого-то с толку и не испортить всю кашу или как ее там.
— Это очень знакомая нам ситуация, — продолжал Горбовский, откинувшись на спинку кресла. — Очень часто, когда человек узнает вещи, которые ему знать не положено, или которые от него скрывают, он может получить на свою шею много неприятностей. Может даже потерять жизнь. Возможно, сверхцивилизация боится, что мы спутаем их планы, возможно, считает, что мы, овладев тайной перемещений, можем стать для кого — то опасными, и тогда нас попытаются уничтожить...Ну что будем делать, товарищи? Павел Ойвович, ваше мнение?
— Кратковременность задания говорит еще и о том, что сверхцивилизация боится вербовки лиц, которых использует. Слишком мало времени для сбора данных, разработки...
— Стоп, это понятно. С лицами что предагаете делать?
— Убежден, надо действовать исходя из интересов безопасности государства, а, может, и всего человечества, — быстро проговорил Лехтонен. — Это не побег в капстрану, который бы нанес однозначный ущерб Союзу. Это другая ситуация. Проявив недоверие, мы можем потерять возможных союзников.
— Если это союзники, — заметил Гриневский. — Может, это лишь попытка как-то нас использовать в своих интересах.
— Все союзники действуют в своих интересах. Предлагаю отпустить пришельцев, если надо — под мою личную ответственность.
— Подождите с ответственностью, Павел Ойвович, — задумчиво произнес Горбовский.
Он вынул из рукава крохотный микрофон.
— Можете заносить технику.
В замке заворочался ключ, и в комнату вошел человек с массивным кейсом. Положив кейс на стол, он раскрыл его и выдвинул антенну.
— Соедините с "Севером" по каналу стойкой защиты.
Специалист чем-то пощелкал в чемодане и протянул Горбовскому трубку кремового цвета.
— Здравствуйте, Алексей Николаевич. Уже доложили? Да, на квартире. Оба. Да... Нет, сверхцивилизация пока не хочет идти на прямой контакт. Возражают даже против установки аппаратуры в месте переброски. Что? Приказ понял. Есть выполнить, товарищ Председатель Совета Министров! — последние слова прозвучали с неожиданной радостью.
"Все. Решили брать."
— Вас спрашивает. — Горбовский протянул трубку Виктору.
"Предложит золотые горы? Или просто объяснит сложность международного положения?"
Кремовая пластмасса была гладкой и хранила тепло руки. Он поднес круглую коробку со стальной мембраной к уху.
— Здравствуйте, Виктор Сергеевич, — раздался четкий глуховатый голос.
— Здравствуйте, товарищ Председатель Совета...
— Давайте просто по имени-отчеству. Скажите прямо — вы хотите вернуться домой?
— Ну конечно! Если возможно.
— Если возможно... Скажите, товарищ Еремин, как вы думаете, за что умирали лучшие представители рабочих и крестьян полвека назад?
— За Советскую власть, наверное...
— За свободу. Наш народ заплатил очень дорогую цену за свободу. Неимоверно высокую. И в гражданскую, и в Великую Отечественную. Никто, никогда не имеет права отнимать свободу ни у вас, ни у вашего народа там, в другом времени. Вы свободные люди. Раз решили — отправляем домой!
— Спасибо...
— Вам спасибо... Скажите, что вам у нас больше всего понравилось?
— Люди. Нормальные люди.
— Ну, пока, к сожалению, не все такие. А из техники, достижений?
— Компьютеры. Здорово продвинулись, даже не верится.
— Когда за инициативу не наказывают, а поощряют, наши люди горы свернуть могут. Ну ладно. Дайте трубочку вашему собрату по разуму.
Виктор молча протянул руку с трубкой двойнику.
— Здравствуйте, слушаю... Не, ну не совсем коммунистического, как здесь считают. Да... Да... Все нормально.... Не знаю. Это как-то само... Спасибо, и вам здоровья!
Послышались гудки. Двойник растерянно повертел трубкой, пока ее не принял специалист и не вернул в кейс.
— Ну, все понятно? — произнес Горбовский. — Есть приказ — оказать содействие в возвращении вас обоих на родину.
"Косыгин не смог найти решения, исходя из политической выгоды. И решил просто, по-человечески. И еще надо было чем-то отчитаться перед Политбюро... а тут все просто и ясно — пришельцы унесут в свои далекие миры знание о главной ценности этого общества."
— Вопросы, пожелания имеются?
— Да какие вопросы? — усмехнулся двойник. — Я здесь проездом, лишь бы на рейс не опоздать.
— У меня одна просьба, — сказал Виктор. — Позаботиться о Елене Васильевне Красинской, чтобы... Чтобы у нее жизнь наладилась.
— А она вам кто?
— Знакомая. Отметили Седьмое Ноября, проводил до дома, планировали на выходные куда-нибудь на выставку... Короче, у нее была личная трагедия, это несправедливо. Она хороший человек.
— Прямо как у Экзюпери... Мы в ответственности за тех, кого приручили. Поможем. Не беспокойтесь.
40. Серый автомобиль.
Это был "Зис-110" — серый, длинный, с надписью "Мосфильм" на дверях. На бампере, прямо перед монументальным, похожим на церковный орган, хромированным радиатором, стояла третья фара.
От предложенного двойником плана "от сверхцивилизации" — выйти к остановке, где за углом будет ждать вызванное такси, — решили отказаться.
— Доставим на бронированной машине с охраной, — категорически заявил Горбовский. — На киностудии есть списанная из правительственного гаража, для исторических фильмов. Так надежнее. К тому же, никто не знает, может, эти ваши там, наверху, как раз на это и рассчитывали.
От легкого мороза дубела кожа куртки, ветер холодил голову под кепкой. Над "трилистником" сияли простывшие звезды. Черная треугольная тень с ревом и свистом пронеслась над их головами, и на утонувших в сумерках деревьях загалдели проснувшиеся вороны.
"На посадку. А я так и не слетал на сверхзвуковом..."
Салон лимузина был обит потертым велюром и отдавал стойким запахом "Примы", бензина, рыбы и дыма от костра. Видимо, историческое кино касалось темы личной жизни вождей.
Два охранника ждали на откидных. Горбовский залез в салон первый и пригласил расположиться на диване обоих Викторов Сергеевичей, затем махнул рукой Лехтонену, который расположился на переднем кресле.
Старый приемник, слегка жужжа на средних волнах, выводил бархатным баритоном Юрия Пузырева — "Только кто мне придумает новый Тайшет, кто другую найдет Ангару..."
— Остатки былой роскоши, — проворчал Горбовский, пролезая на край дивана.
— Классная тачка, — хмыкнул Виктор. — Спутникового навигатора на ней не хватает.
— Ну, "Коралл" пока только на судах. Ученые обещают со временем сделать такой приемник спутниковой навигации, который помещается в багажнике. На вездеходы в тайге поставим, на вертолеты.
Длинная машина неторопливо развернулась и выехала за ворота.
Да, — вздохнул Горповский, — рано уезжаете. "Девятка", это у нас что-то вроде американской "РЭНД корпорейшн". Мозговой танк. Ну да ладно...Нашим специалистам дали ваши записи о будущем. Результаты засекречены, но сообщаю под свою ответственность. Кто знает, может, что-то измените.
— Что-то должно случиться в нашей реальности? — с тревогой спросил Виктор. — Война, экономическая катастрофа?
— Я не знаю, как ваше общество это переживет. В худшем случае — народы СССР практически будут уничтожены, а территорию заселят колонисты, на которых будут вкалывать экономические рабы из Азии. В лучшем — ну это от вас там зависит. У вас были все шансы сохранить страну в восьмидесятых, вы это позорно продули.
— Но у нас, и у руководства страны, теперь есть опыт. Мы могли развалиться в девяностых, но выжили. У нас была гражданская война, бандитский беспредел, у нас сожгли парламент. А теперь за пять дней Россия разгромила армию, подготовленную по стандартам НАТО. Мы стали другими.
— Новый опыт — новые иллюзии. Ваши правящие классы живут утопией тринадцатого года. Фантастической картиной, когда акулы бизнеса в свободной конкуренции развивают экономику, а народ ликует, ибо покупает все больше шмуток, которые у вас называются гашетами. И все это в идиллических декорациях балов, красавиц, лакеев и юнкеров, имитирующий последний год царизма. А пропасть между иллюзией и реальностью, когда трудящийся человек превращен в дерьмо и мусор, и его после десятилетий труда на Россию кидают с пенсией, покрывается распродажей бесконечных природных ресурсов за большие деньги. Это похоже на утопию, в которой жили правящие классы России того самого тринадцатого года. Тогда казалось, что европейские капиталы текут рекой, долги сами собой исчезнут, страна развивается небывалыми темпами, и все это в красивой идиллической упаковке дворцов и парков под церковные песнопения, оркестры пожарных команд в народных садах и фейерверки. К сожалению, наши и ваши историки вульгарно преувеличили роль большевиков. Мало кто думал, насколько приближает крушение страны крах утопии господствующих классов. Ситуация, когда очевидные шаги не делают, потому что они не вписываются в миражи солнечных городов.
— Вы знаете, в чем очевидные шаги в будущем?
— Рассмотрим эту зе ситуэйшн... В две тысячи восьмом году Россия прошла точку невозврата вот этой самой "пятидневной войной". Не то чтобы ваши господствующие классы очень хотели дать отпор. Они просто поняли, что если они позволят убивать российских миротворцев, то народ сметет власть. Народ в России сметает не жестокую власть, а бессильную. Это естественный отбор власти, почему Россия и существует. Так вот, в августе две тысячи восьмого настал момент, когда закончилась эпоха "входа в мировое сообщество". Эпоха, когда Россия могла что-то сдавать, искать компромиссы с американской гегемонией, подкупать западных партнеров газом и российскими рынками сбыта. Началась новая эпоха империалистических мировых войн. Вам не дадут спокойно жить. На вас натравят еще одну бывшую республику СССР, и судя по поставкам оружия, это будет Украина, затем Прибалтика. Но Прибалтика — это прямой конфликт с НАТО, а украинцев Пентагон может сделать пушечным мясом для американского капитала, не ввязываясь в войну напрямую.
— Я так понимаю, вы говорите про Ющенко. В две тысячи четвертом я слышал мнения, что на Украине наступает фашизм, что Украина расколется на западную и восточную, что там даже начнется гражданская война. Прошло пять лет, у нас там две тысячи девятый, когда я переносился, Украина была одним государством, никакой гражданской войны там не было. А Ющенко, насколько знаю, потерял популярность и на следующих выборах провалится. Его политика себя исчерпала.
