— Бусина, слышь, давай, ешь. Че, Лысый зря, че ли, мотался в город? Хоть булку съешь, — он подтолкнул в ее сторону пару сладких булок на тарелке.
Девчонка, встрепенувшаяся, когда он ее окликнул, опять уткнулась взглядом в свой чай. Кивнула и без всякого желания отломила пальцами кусочек. Курам на смех, блин. Этими крошками и воробья не накормишь, а она делает вид, что жует. Федот подозревал, что Боров не обрадуется, если его "Бусинка" хоть пару грамм потеряет в весе. Он помнил, с какой маниакальной настойчивостью друг следил за тем, чтоб девчонка всегда была накормлена. У Федота же с этим полный абзац — за сегодня она еще ничего толком не съела. Может, стоило отпустить ее в консерваторию? Развеялась бы девка. Боров насчет этого никаких конкретных указаний не оставил, и Федот решил перебдеть. Да и лень ему было торчать там, охраняя Бусину. В городе мелькать с ней, снова-таки. Это Лысый к ним был слабо привязан благодаря тому, что не особо в делах светился. Боров его сразу как приставил к малышке, так парень и таскался за ней. А морда Федота рядом с девчонкой на фоне сегодняшней ночной встречи могла бы и заинтересовать кого-то.
Он, кстати, был уверен, что это его решение приведет к скандалу. Но Бусина только выслушала его заявление, что пока лучше пересидеть, кивком выразила свое согласие и пошла в комнату, которую выбрала прошлым вечером. Честно говоря, Федот некоторое время недоумевал. Ну ладно раньше она сидела тихо, но теперь, уже полностью зная, что Боров и себя, и всех вокруг в бараний рог скрутит ради любого ее желания — Федот ожидал, что Бусина не преминет использовать свой статус и положение. Собственно, он ждал истерики начиная с того момента, как приехал вчера за ней под консерваторию. Причем, мог допустит, что скандалить она может по поводу любой мелочи: ужин не тот, дом не обжит, в глушь заехали, комнат мало, чтоб выбрать... Да мало ли причин, при желании, может найти девчонка, привыкшая, что такой мужик, как Боров, готов ей что угодно на блюдечке с золотой каемочкой принести? Че Федот не помнил, как Славка одернул его, когда он решил пошутить над ее глупым желанием научиться в бильярд играть? На кой ляд, спрашивается? "Бусинка попросила". И все, дискуссия закрыта, а за насмешки и шутки можно еще и в морду получить, он это по глазам Борова прекрасно видел. Вот и готов был к тому, что эти два дня ему придется капитально сдерживаться, чтобы не размазать девку по стенке.
А в итоге единственным их "трением" оказался вопрос хозяев дома. Умора, учитывая то, что дом был куплен и оформлен исключительно на Бусину. Да еще проблема уговорить ее поесть. При этом им с Лысым девчонка постоянно предлагала что-то разогреть или нарезать, или сварить даже. Пока сам Федот, растерявшись от такого мельтешения на нее не прикрикнул, чтоб Бусина села и успокоилась. Сесть-то она села, а вот успокоилась ли? Вряд ли.
— С ним ничего не случится?
Он сначала даже не понял, то ли это продолжение его размышлений, то ли Бусина и правда что-то прошептала. Девчонка низко склонилась над своей чашкой и по маленькому глоточку отпивала чай. Видно отреагировав на его внимание, она коротко глянула из-под бровей и снова опустила взгляд вниз.
— Все нормально будет? — повторила девчонка, принявшись ковырять пальцем краску на подоконнике, у которого они сидели, за неимением элементарной мебели.
Несколько табуреток Лысый сегодня купил, но стол, ясное дело, не тащил. Так что из того, на чем можно сидеть, в доме имелась еще только одна кровать, в комнате, которую они малявке выделили. Да диван в гостиной, на котором они с Лысым спали по очереди, пока второй стоял на стреме.
Нормально? И чего ей сказать? Нормально. Должно быть нормально. Если никому ничего в голову не ударит, Косячу тому же. Если все мозгами решать будут, а не за пушки хвататься, когда тех самых мозгов не хватает. Все должно было быть нормально по идее. Только и другого варианта никто из них не исключал. Потому Боров и поперся в Киев, не доверяя местным адвокатам и нотариусам, которых легче-легкого было бы прижать местным браткам. А Славка меньше всего хотел, чтобы в случае чего кто-то раньше времени узнал, кому именно он большую часть всего, что имел, переписал. Чтобы малявке больше не пришлось побираться и думать о деньгах.
— Нормально. — Он поднялся и потянулся за сигаретами. Хоть и помнил просьбу Борова не особо шмалить при девчонке. — Все с ним будет нормально.
— Честно? — еще тише, чем до этого, пробормотала малышка.
Ему че? Расписку ей дать? Или она его за базарную цыганку держит?
— Мы все для этого сделали, — резко бросил он и пошел во двор, подальше от этой малявки и всех ее вопросов.
— Мы тебе точно больше не нужны?
Вячеслав повернулся к Костылю, который вместе с Лешим стояли у машины и смотрели на него. Глубоко вдохнул прохладный ночной воздух. Снова глянул на пацанов, которых брал сегодня с собой вместо Федота, и покачал головой:
— Свободны, парни.
Те попрощались, разошлись по своим машинам. Боров проследил, как они уехали. А потом привалился к боку своего авто, закурил и уставился в темное небо, где сквозь облака где-нигде просматривались звезды.
Три часа ночи. Три часа. Блин.
Он вдруг выплюнул сигарету, жадно вдохнул и присел на корточки, с силой обхватив голову ладонями и прижав затылок пальцами.
Бл...! Обошлось. Не без того, что Косяч все-таки взбрыкнул. Не без того, что стволы достали, но ведь смог уладить! Смог утрясти! Сумел надавить, уболтать и прижать так, что все сыграли по его правилам и ушли довольные. И он, главное, был доволен.
Все. Теперь он не Боров. Теперь он — Боруцкий Вячеслав Генрихович. Депутат горсовета. И плевать, что выборы в местную власть только через три месяца. У него мандат уже гарантирован. И деньги уплачены.
Нет, конечно, самые козырные направления он оставил за собой, это все они с Мелешко еще раньше решили и утрясли. Да и свои "предприятия" Боров за собой оставил. Но в остальном... Че ему: своих магазинов, ночных клубов, заправок да ресторана не хватит? Да выше головы, если вместе с наркотой. Долбаться-не передолбаться. А остальным пусть теперь другие занимаются. Все.
Кровь бушевала внутри, подгоняемая адреналином, еще не успокоившись после "встречи".
Три часа ночи.
Вячеслав снова выпрямился и достал сигарету пальцами, которые подрагивали от напряжения последних трех часов. Все. Уладил. Можно ехать домой.
Другой, наверное, сейчас добрался бы до квартиры и завалился бы спать, без задних ног, учитывая то, что и предыдущую ночь почти не спал. Ну, или ушел бы в разгул, чтоб снять этот передоз адреналина внутри. А он хотел домой, к своей малышке. Может и тяпнет водки, чтоб немного попустило, но только после того, как ее обнимет.
Блин, Вячеслав так привык, что она рядом. Всю прошлую ночь вскидывался, нащупывая пистолет, от того, что чего-то не хватало, привычного уже и необходимого. Инстинкт срабатывал, прогоняя сон, ощущая отсутствие части себя. Самой родной и любимой части. Девочки его.
Отъехав от клуба, куда они с парнями приехали после встречи, он выехал на проспект. К дому, что он купил для Бусинки, можно было доехать минут за сорок. Это если машину пожалеть и ехать хорошей дорогой. Ему сейчас было плевать на машину, потому Вячеслав свернул к району комбинатов. Там, если знать проезд, держать приличную скорость и срезать через отвалы, а потом по проселочным — можно было добраться минут за пятнадцать.
Уже поворачивая в проезд, когда до дома оставалось метров двести, он набрал Федота, чтобы тот открыл ворота. Не хотелось будить Бусинку, а она наверняка спала в начале четвертого утра-то. У него аж шею ломило и плечи свело. И не от усталости после этих двух напряженных суток, а так сильно он ее хотел увидеть. Просто глянуть. Будить не будет, пусть поспит. Вячеслав надеялся, что хоть она-то в прошлую ночь не вскакивала каждые десять минут, а отдыхала. Потому как перед отъездом он своей Бусинке никакого продыху не дал. И понимал, что в конец выматывает, а расслабиться не мог. Его девочка ему настолько нужна была. Реально. И за прошедшие два дня он это еще четче понял. Странные конечно, выдались дни. Вроде напряга столько, и четкое понимание, по какому лезвию идешь. Шаг один не туда, и все, накроют тебя, пристрелят и на свалку отвезут. А в такой ситуации, как оказалось, все, кроме самого простого и до дикости очевидного и нужного на задний план отодвигается. Все вторичным становится, кроме понимания, ради чего ты на такой рожон прешь.
Федот ворота открыл. Достаточно тихо. Напряженно и тяжело глянул на него. Вячеслав даже четко расслышал похрустывание суставов. Он мог понять друга. Сам на таком стреме последние дни провел, что "мама не горюй".
— Нормально все, Андрюх. Утрясли, — хлопнув Федота по плечу, махнул головой Вячеслав, ощущая внутри себя какую-то непривычную эйфорию, туманящую мозги похлеще водки.
Вот вроде и не видно было, а сразу почувствовалось, как Федот попустился. И тут же за сигаретами полез, начав ухмыляться во всю морду.
— Чего тут у вас? — поинтересовался Боруцкий, наблюдая, как закрываются ворота.
Краем глаза отметил Лысого, маячившего на пороге.
И все спокойно, тихо так, что слышно легкий ветер, которые шатал ветки с только пробивающимися листьями.
— Тихо, вроде. Нормально, — так же негромко, как он сам, отчитался Федот, затягиваясь. — Только знаешь че, Славка? Я думал, это ты двинутый. Ага, фиг вам, Бусина твоя сто очков вперед тебе даст, — друг как-то так неуверенно глянул в его сторону. — Вон, Лысый видел, как я ее есть заставлял. А она на полном игноре. Как помешанная по дому бродила. Так что если че — мы не при делах. И за малышкой смотрели.
Вячеслав чуть не рассмеялся. Сдержался, хоть и не до конца подавил улыбку. Кивнул, типа успокаивая друга, что не будет за это ему счет выставлять и наезжать. Сам все понимал. Да и че, он не видел, что ли, что Бусинка и его заверениям не особо поверила, когда он ее успокаивал. Так на него смотрела, провожая, будто точно знала, на что Боров идет. Чуйка в этом вопросе у нее на "ура" сработала.
— Она спит?
— Вроде, — Федот пожал плечами. — Я ее три часа назад чуть ли не силой наверх погнал. Сил смотреть не было, как она то в окно, то на ворота, то на свой телефон пялится. Или просто в чай втыкает. Так что или спит, или сидит тихо. Не знаю.
Еще раз хлопнув Федота по плечу, теперь в качестве благодарности за столь непривычную для него роль опекуна, Вячеслав пошел в дом. Уж больно невтерпеж ему было. Хотел убедиться своими глазами, что с Бусинкой все в порядке, хоть и понимал, что ничего с ней не случилось.
На втором этаже было темно, единственным источником света служили отблески лампы с лестницы. Вячеслав пару секунд переждал, пока глаза немного привыкнут. И пошел к единственной комнате, где могла быть малышка. Просто только в той спальне имелась кровать, идущая в "комплекте" к дому от застройщика, как подарок покупателям. Тихо открыл двери, он всмотрелся в темноту. И тут же нахмурился — Агнии там не было. Кровать оказалась совершенно пустой, даже без подушек и одеял, которые Федот купил бы точно, Боров предупреждал его, что здесь ничего этого нет.
Ни фига не понимая, он зашел внутрь и обалдел совсем: малышка спала, завернувшись в одеяло до носа, как и обычно, полусидя, опираясь спиной на подушку. На полу между кроватью и окном.
Какого хрена?
Он бы очень хотел задать этот вопрос вслух. Но сдержался, решив, что лучше просто поднимет ее вместе с этим коконом и уложит на постель. Однако стоило ему сделать еще шаг, как Бусинка встрепенулась и вскинулась, сев на своем одеяле. Сонно моргнула и глянула прямо на него. Он замер. Бог знает с чего. Но просто не получалось сдвинуться с места. Смотрел на свою девочку, на ее растрепанные волосы, на бледные щеки. И в глазища ее, уставившиеся на него сначала с потерянным выражением, немного не от мира сего, явно еще не проснувшиеся, а потом начавшие наполняться таким счастьем, такой радостью. Смотрел, и у самого внутри такое закружилось, что грудь сдавило. Сердце бухнуло, раз, второй. И стоять больше сил не было.
Вячеслав шагнул к ней, только и малышка уже на месте не сидела. Бусинка подскочила со своих одеял, подушек. И неясно было, кто быстрее рванул, кинулся вперед. Да и неважно. Просто бросились навстречу друг другу, так что уже через секунду он слишком сильно сжал ее, обнял руками, притянув к себе. А она, ни капли не жалуясь, со всей своей силой прижималась к нему. И оба, казалось, не дышали. Только через пару секунд этого обоим же стало мало. И он запрокинул ее голову, вглядываясь в лицо, пальцами обводя каждую черточку лица малышки. А Бусинка, почему-то хватая воздух ртом, будто начала задыхаться, пыталась прижаться щекой к его ладони. Ее ладошки уже выдернули его рубашку из джинсов, и малышка скользнула, прижалась руками кожа к коже. Пробежалась пальцами по его спине, словно проверяя, все ли с Вячеславом нормально.
И куда уж теснее и ближе, кажется? А все равно обоим не хватало контакта. И хотелось стать еще ближе.
Вячеслав прижался губами к ее виску, поцеловал веки, ощущая, как отчаянно его девочка моргает. Чувствуя дрожь, которая трясла ее тело и с которой Бусинка пыталась справиться. Он обнял ее еще крепче, стараясь помочь малышке с этим совладать. Доказать, что все нормально и здесь он, и с ним все в порядке. Агния ткнулась лицом ему в шею, словно спряталась. Коснулась губами кожи, обжигая, заставляя по-новому бурлить кровь, которая и так еще не утихла.
Агния дышала, вроде, а кислорода не хватало. И мысли лихорадочно неслись в голове, сумбурные, радостные, встревоженные грустные одновременно.
Живой! Невредимый! Здесь. Рядом с ней.
Господи! Как же она была благодарна Всевышнему за это! Сколько молилась эти дни, сколько умоляла, чтобы Он сохранил Вячеслава от всего на свете.
Агния сама не знала, почему была так уверена, что с ним вообще может что-то случится, несмотря на все заверения и самого Вячека, и Федота. Просто ощущала, чувствовала, что все совсем не так просто, как они пытались ей показать. И дико боялась. А сейчас на нее нахлынуло такое облегчение!
Хотелось дотронуться, убедиться, точно-точно проверить, что все хорошо. И прижаться еще крепче. И обнять.
Но вместе с этим в Агнии плеснулось и возмущение. Злость даже. Так захотелось... ну, не отругать (как такого человека отругаешь?), а хоть сердито вычитать. Потребовать, чтоб он никогда больше так не делал. Чтоб не пропадал, не обманывал и не скрывал от нее того, что происходит на самом деле. Не сводил с ума, заставляя воображать Бог знает что, и медленно умирать от неизвестности.
Только что она могла сказать? Какие упреки высказать? Разве Агния не знала, кто такой Вячеслав Боруцкий? Чем он занимается? Знала, понимала, помнила. Как и то, что не имела по сути никакого права пытаться чего-то требовать и сердиться, заявляя, что он мучает ее. Он так жил десятки лет без нее. И она ведь полюбила и выбрала его таким, все видя и понимая. Не маленькая. Хоть и старой, конечно, не назовешь. Даже не очень взрослой. Но иногда "взрослость" ведь не возрастом определяется или прожитыми годами...
