Амелия засмеявшись, сделала подряд три входа быстро, и Хара задохнувшись ибо три сильных оргазма буквально слились в один, забилась закатив глаза. Целуя и лаская, дождалась, когда она придет в себя.

Хара трясла головой, пытаясь прийти в себя, и брызги пота с волос, разлетаясь с их кончиков дождем брызнули в стороны. Отдуваясь, словно вынырнув с глубины, уронила голову на груди Амелии

— Ох темный! Да что это такое?! Я же чувствую... Но, это не яд!

Амалия, вновь подтянув ее, поцеловала и помогла держать голову

— Отдели частичку сознания. Теперь наблюдай и пытайся догадаться, ты ведь лучше других разбираешься в медицине.

После чего продолжила. Но более размеренно. От каждого входа, Хара выла и ревела в кровь полосуя и раздирая ее тело выметнувшимися когтями. Ее глаза закатывались, оставляя только налившуюся ярко красным радужку.

Ее тело, заливая слюной капающей изо рта, инстинктивно пыталось вонзить клычки, но Амелия уже и сама погрузившая тело в эйфорию, счастливо крича и стеная, благодаря памяти тела о этом, благополучно увертывалась. А когда стала кончать, у Хара был такой пик, что та все-таки сломала ей запястье. Но тело уже приученное часть боли превращать в наслаждение, слабо и правильно на это отреагировало.

Вернувшись в очнувшееся тело и терпеливо дожидаясь, когда ее подлечит более опытная, и потому вернувшая свое сознание в тело быстрее Хара, Амелия не открывая глаз проворчала

— Вот почему у некоторых клыкастых, такая бешенная регенерация. А у нас, бедных полукровок, после такой страстной любви, надо сращивать кости и неделю отлеживаться лечась?

Хара лизнула ее в глаза, добиваясь, чтобы хулиганка на нее посмотрела.

— Так. Или ты все рассказываешь, или я оставляю все как есть, да еще вторую руку сломаю!

Амелия капризным голосом передразнила

— А я, если будешь издеваться над несчастным ребенком, все Арху расскажу!

Хара угрожающе зашипев, обнажила клычки. И при этом, они весьма заметно увеличились. Амелия для виду отпрянув под нею и сделав испуганные глаза, взмолилась

— Все, все, все! Пощады! Боюсь и сдаюсь, о темная повелительница!

— То-то!

Хара прилегла поудобнее и улыбаясь провела жезлом над рукою и грудью Амелии, залечивая порванное когтями тело и рубчики от уже подживших, оставленных до этого когтями шрамов.

Амелия расслабившись и прикрыв глаза, спросила.

— Вы давно горол исследовали?

Хара фыркнула

— А что их исследовать? Кто только этого не делал, куча разных записей во все эпохи.

Амелия потянулась и вздохнула. А Хара начиная понимать, что вопрос был задан не праздно, задумалась. Но не вспомнив ничего важного, вопросительно посмотрела на Амелию. Та, вздохнув пояснила

— У них, понижена чувствительность. Боль и все такое.

Видя что подруга еще не догадалась, повторила

— Чувствительность тела и всех органов. Всех...

Хара, не была глупа, но видимо слишком расслабившись, еще не пришла в норму и поморщилась, пытаясь понять ее, и даже потрясла головой. И ей пришлось уже сказать прямо

— Даже их детотворцев и клиторов самок.

Амелия чуть ли не с сожалением посмотрела на подругу

— Иначе почему они при соитии получают столько удовольствия, даже с людьми? Прямо как и они от них.

Хара, видимо все же была еще слишком шокирована пережитым и расслаблена, ибо пожала плечами

— Ну, вообще очевидно. Размер детотворца и сила. Акт длится дольше.

Амалия махнула рукой, отметая сказанное. И зашипела, так как кость еще слабо срослась и стало больно

— Чепуха. От величины как у горол, только больше боли. Жидкости смазки детотворца горол обладают некими свойствами. Они компенсируют низкую чувствительность. Если бы кто их исследовал, или попробовали горол, это бы точно заметили сразу. Но кому в трезвом уме придет в голову, совершить самому акт с рабом, да еще таким монстром? Или кто будет слушать мнение о наказании самого наказанного раба? Вот ты, сколько раз это наблюдала? И что, заметила?

Хара охнула и даже дернулась рукой к лону

— Но как? Ты ведь ничего не вводила!

Амелия прямо под нею трансформировала в свое состояние горол и Хара, все поняла. Но она пояснила.

— Ламия подсказала, как перенести железы и ряд трансформированных органов, с одной трансформации в другую. Но только близкую ей. А мои трансформации, из тех что я освоила или получила, внутри тел по строению достаточно близки. И еще, она и Арх учили, как сделать некоторые органы более управляемыми самим телом. Чтобы накапливать жидкости и энергию, а потом расходуя их не истощать до предела организм тела. Еще помнишь, Арх, нас учил рассказывая о суккубах, о том как тело само подсознательно испускает миазмы и как и это регулировать? Вот так, на основе всего этого мы сделали, чтобы можно было более точно и управляемо менять концентрацию. Ведь у каждого свой порог чувствительности...

Если надо, в лаборатории можешь взять образец жидкостей.

Хара открыла рот, но тут же закрыла, тяжело выдохнув сквозь зубы. Ей было стыдно. Сейчас яйцо учило курицу. Она поняла даже более того, что было сказано. Ибо обладала куда большими знаниями чем Амелия. Да и опыт в зале по приручению и подчинению с участием горол, был всего несколько часов назад.

Амелия видя расстройство подруги, и не давая ей слишком много думать и огорчаться, потормошила

— Залечивай!

И улыбнувшись подмигнула

— Надо было с тобою на что ни будь поспорить. Ну там на вечную жизнь или на чью ни будь бессмертную душу...

Хара фыркнула, но тоже заулыбалась, а Амелия в ответ запустила ей между ног ручку гладя и веселя еще не убранного той детотворца

— Ха, но я была права? Тебя ведь всю выворачивало, почти как от моей крови?

Хара засмущавшись, буркнула

— Почти так же.

И вздохнув, добавила немного не впопад, думая о чем то другом

— Даже будет чуть интереснее, но если ты снизишь дозу.

Амелия притянула ее к себе, шепнув на ухо

— Только не подумай, что я лишаю тебя вкусненькой еды! Ты мой вампирчик, не дам уйти к другой! И уж тем более к другому.

Хара занятая своими мыслями, сначала непонимающе на нее посмотрела, но затем облегченно засмеялась и вслед расхохотавшись, крепко стиснув и целуя обняла подругу.

Она почти вечная и всегда одинокая, впервые впустив так близко в свою жизнь это создание, позволяла себе с ним забыться и во истину расслабиться. А еще, то, что никогда и никому не позволяла. Она приняв это, как некий мимолетный каприз своего сознания, даже не осознавала, что почти по людски любила и его и его наивные глупости.

Ведь годы, что она ее знала, по сравнению с прожитыми, были и правда — лишь краткой долей мгновения.

Возможно — Двенадцатая глава кошмара.

Год 3318 й.

Леса Свирелей

Элсс

Столица.

Политика и гости

Восточные леса примыкавшие к проходам Спорных Земель с обоих сторон гор и часть болот. Вот все что осталось от страны некогда названной Леса Свирелей.

Место проживания народа Высоких Эльфов вытесненных экспансией Империи и других народов теперь, было жалким остатком былого величия.

Темные Высшие эльфы жили южнее и западнее, ближе к морю. И они были уничтожены в период завоевания, за беспрециндентную жестокость ко всем, полностью. Там же по записям тех лет, проживали Орки. С ними темные сражались до прихода империи. Но об этом, остались только легенды по их записям.

Но до этого, они сражались с со Светлыми. Еще более жестоко, чем со всеми остальными. И проиграли. Только расчет, доброта или жалость, сейчас уже никто не скажет точно, что, правителя Светлых заставило оставить жизнь остаткам их племен. Изгнанные за пределы, они частично погибли на землях серединных королевств. Только ушедшие вдоль гор смогли возродиться. Но возродившись, повторили старые ошибки и погибли...

Элссор проведя рукою над фолиантом прекратил повествование. Картины возникавшие над ним померкли. Слушавшая его совсем молоденькая эльфийка, если не сказать ребенок, немного удивленно и чуть обиженно захлопала глазами. Причина прерванного рассказа ей стала понятна через секунду.

В комнате раздался, четкий стук в дверь. Но шел он из центра комнаты, да и никто бы не посмел стучать в двери как варвар, к тому же, это просто не было принято.

Элссор едва заметно улыбнувшись, громко сказал

— Входите.

Посреди комнаты полыхнуло красным и в воздухе, открылся портал. Овал его по краям словно сочился огнем и лавой, только они, словно всасывались им не проникая в комнату. Еще через пару секунд из портала вышла высокая, стройная эльфийка.

Иссин распахнула глаза. Ее мама была всеми признанной красавицей добившейся руки Правителя Элссора. Но вошедшая, вошедшая, была просто изумительная. Девочка даже не сразу осознала, что у незнакомки рожки, хвостик и крепкий элегантный детотворец. Она была полностью обнажена и это все...

Незнакомка величественно приветствовала кивком отца и словно стерла движением мизинца портал. Прежде чем обратить взор на нее. И глаза незнакомки, будто наплыли, заполнив собою все. В их изумрудной глубине прорезались две вертикальные черты, превратившиеся в бездну. Еще через долгие секунды, там, в глубине, полыхнул огонь. Но прежде чем он вырвался, бездна рванулась назад сужаясь до щелочек зрачков. Незнакомка стояла все так же в нескольких шагах и улыбалась.

Иссин, пережившую мгновенный ужас, от этой улыбки охватило такое радостное тепло, что она все сразу забыв, улыбнулась в ответ. Женщина, а она несомненно, все же была боле женщиной, благосклонно кивнула обратившись затем к отцу.

— Чудный ребенок. Береги ее.

Правитель улыбнулся, ласково взглянув на Иссин

— Вся в мать.

Незнакомка, так же улыбаясь, согласно кивнула

— Но сильнее ее, твоя кровь стала хорошим дополнением.

К удивлению Иссин, отец смущенно махнул рукой. Таким она его почти не видела. Даже с нею и мамой на едине, отец вел себя гораздо сдержанней. И всегда более строго или важно. Она не знала, как высказать это ощущение. Может, это его внутренняя сила всегда присутствовала?

Словно уловив ее удивление, а может, так и было, незнакомка обернулась

— Я Арх. Друг твоего отца. Можешь звать меня, так, просто Арх.

Иссин снова зачарованная ее глазами, смутившись опустила лицо и взгляд уперся в детотворца. Друг? Не подруга? Хотя, можно ведь говорить и так. Но это?

Словно читая мысли и смятение, женщина провела рукою вдоль тела. На нем появились украшения, а детотворца скрыл легкий треугольный передник из золотой кольчуги с каменьями.

— Так лучше?

Вопрос был обращен к ней, и Иссин подняла лицо. Увиденное, еще более шокировало ее. На женщине, была легкая лиственная корона из золота, сережки. На плечах ворот из меха и кольчужная накидка. Все как в тайном храме. Она даже приоткрыла рот пораженная. Как она не узнала сразу? Наверно потому, что реально, живой, богиня Ар выглядела гораздо прекраснее своего изображения и скульптур.

Из оцепенения ее вывел кашель и смешок отца.

— Арх. Ты совсем смутила девочку.

Богиня серебристо рассмеялась и подмигнув, подняв к губам ладонь, дунула. Так, словно сдувала с нее нечто. И это нечто, заклубившись сначала дымкой, затем превратившись в стайку серебристых мотыльков, окутало Иссин.

Когда они стали исчезать в ее руки, которые она подставила чтобы они присаживались, упал легкий и резной, серебристый кулон с изображением мотылька на фоне месяца. Когда из воздуха ей на ладони стекла цепочка, пропал и последний мотылек. А богиня, оказалась присевшей рядом и чуть при обняла ее за плечи.

— Это защитный амулет. Если рядом опасная магия, он будет светиться.

Ее рука приблизилась к ладоням и кулон, словно начал сиять из нутрии синеватым светом.

— Возможно, когда ни будь. Пригодится.

Она ласково потрепала ее по голове. Отец поклонился, ответив за дочь.

— Спасибо Арх.

Он смущенно поглядел на богиню и кинул взгляд в окно.

Богиня рассмеялась

— Ваши боги! Совсем забыл.

И чуть склонив голову, посмотрела на отца с легкой укоризной

— А без этого никак? Ну, просто зашел в гости попить винца...

Отец вздохнул и пожевал губу.

— Ну ты ведь знаешь. Всплеск портала прочли, сейчас наверняка...

Арх остановил или остановила. Он ведь только что говорил как мужчина. Отца жестом руки. А затем провела ей вдоль окна. Все же у не были такие груди и лицо, и... Из дебрей головоломки Иссил вывели возгласы удивления зазвучавшие за окном. А Богиня или, в общем Арх весело рассмеялась спросив отца

— Теперь все соблюдено?

Тот смущенно кивнул и тоже рассмеялся.

Арх вставая, поднял и Иссин за плечи, подтолкнул к окну. Иссин сделав почти машинально пару шагов, замерла с открытым ртом.

Из окна комнаты, где они находились, было видно большую часть Древа Совета. И все оно было покрыто цветением. Лепестки цветов кружили бело розовой метелью, словно вокруг него шел снег. Его подхватывали тут и там струи ветра.

Эти струи временами превращались в картины, в здания, в портреты и снова рассыпавшись, мчались дальше. Все кто находился на ветвях или переходах, восторженно показывали друг другу на это. Даже охранники вертели головами не скрывая восторга. Из комнат и залов, на балконы и переходы, вышли наверное все, кто находился в Древе и домах вокруг него.

Насмотревшись, Иссин обернулась. Отец и Арх стояли возле фолианта о чем-то беседуя. Ей так хотелось поделиться увиденным, что она даже сделала шаг. Но смутившись, остановилась, ведь она была принцессой дома. Проявлять такую несдержанность при госте, было неприлично и даже более.

Впрочем, Арх, видимо снова почувствовав, жестом руки подманил ее и взяв за плечо, ласково прижал к своему боку склонившись и заглянув в лицо, улыбаясь спросила

— Понравилось?

Иссин опять окутанная теплом и лаской, так и струящейся от богини, ответила так же просто

— Очень.

Арх подтолкнув ее к отцу указала глазами на двери балкона. А сама тихо сказала, уже отходя

— Я займу твою комнату отдыха. Потом поговорим.

Отец ведя ее за руку отворил двери, и они вышли на балкон. На площади перед Древом уже был праздник. Кружились пары, звучала музыка. Наблюдающих за чудом прибавилось. Струи воздуха наполненные лепестками внизу, там где танцевали, выстраивали замысловатые картины. Превращая площадь то в лес, то в диковинный город, то в сад полный столь же диковинных растений.

Вокруг их балкона лепестки образовали огромную сплетенную эмблему дома отца и дома мамы. Кто-то заметил это, и отцу пришлось приветствовать подданных. Затем в низу прокатился изумленный вздох. И отец чтобы понять причину обернулся. В верхней части двух переплетенных эмблем появилась небольшая третья. Эта эмблема была в точности как та, что Арх сделал на подаренном кулоне.

Отец пряча улыбку и чуть покачав головой, взяв ее за бока поднял и поставил на постамент перил. И площадь, и те, кто были на переходах и балконах, удивленно охнули, и разразились приветствиями.