— Быстрее, — сказала Варамира с нажимом. — Ну же, быстрее!
Пассажиры стали липнуть к окнам и оглядываться на вокзал, оставшийся позади. Ромка тоже приник к оконному стеклу. Он видел, как фонари вытягиваются стократно, будто резиновые, превращаясь в тонкие черные пальцы с горящими окончаниями, и как они пытаются не дать поезду уйти. Черные паучьи лапы-фонари успели зацепить лишь последний вагон летучего поезда-змея. Вагон отпал легко и просто, как хвост ящерицы, и полетел вниз — и тут же сгинул в мягких белых облаках.
— Он скоро настигнет нас, — произнес Зорея, качая головой.
— Нет, — твердо сказала Варамира.
— Кто? — встревожено спросил Ромка. — Кто "он"?
Варамира скосила взгляд вбок. Поджала губы. Но все-таки произнесла:
— Кровавый Рассвет.
Ромка свободней сел на своем сидении, насупился. Но долго он так не мог. Варамира смотрела сурово и многозначительно, так, как будто бы он должен догадаться по одному ее взгляду, что же это за "Рассвет" такой. Зорея вертел в руках свою губную гармошку. Остальные пассажиры вроде бы тоже угомонились и расселись по местам.
— И что это такое? — спросил Ромка.
— Я не знаю, — ответила Варамира.
— Что он делает? — переспросил мальчик, решив выяснять правду упорно и терпеливо.
— Он гонится за теми, кто пришел в морок наяву, — ответила Варамира, и голос ее дрогнул.
— И чем это нам грозит?
— Преждевременным развоплощением, чем же еще, — ответил за Варамиру Зорея. — Так-то у нас время есть, суток трое как минимум.
— Но на месте оставаться нельзя, — Варамира покачала головой. — Тлеющего Моря нужно достичь как можно скорее. Иначе это будет... глупая смерть. Очень глупая смерть.
— Так я не понял, вы в мороке смертны или... — Ромка не успел договорить. Он отвлекся. Попросту ахнул, второй раз за такое непродолжительное время. Снова прилип к окну, чтобы получше разглядеть странное и одновременно величественное явление: текущую по небу реку.
Огромная масса воды вьющимся, бурлящим потоком бежала, струилась, текла и, сворачиваясь в мертвые петли, снова устремлялась по своему невидимому руслу куда-то в далекую, подернутую летним маревом синеву. В лазурно-голубом теле потока плыли рыбы, — огромные, золотистые, с рельефной сверкающей чешуей. Они иногда выпрыгивали из воды и снова врезались в нее, разбрасывая вокруг тучу брызг.
— Во дела-а, — протянул Ромка.
— Он — тот, кто идет всегда по твоим следам, по следам на песке, по следам на белом снегу. Рубинами обращается кровь из открытых ран, он чует ее во тьме, собирает ее в карман, ждет тебя на том берегу, — продекламировал Зорея.
— Ну вот и зачем ты это сказал? — недовольно спросила Варамира.
— Один мой старый знакомец любил читать стихи вслух, — старик потер высокий лоб. — Простите, госпожа, если что не так. Но это — отрывок Заповеди, и он, я знаю, о Кровавом Рассвете. Мало кому из живых бывалось в мороке. И вот мы снова здесь, и я точно понял — это о нем.
— Ай, накаркаешь, — Варамира цыкнула языком. — Не зови лихо.
— Я не хочу умирать, — сказал Ромка.
Он понимал, что заявление это звучит глупо и совсем невовремя, да и кто ж хочет? Но все эти странности, невероятности, пришедшие на смену реальности — понятной и простой, и даже изнанке — искристой и вычурной, — все это было прекрасным, но мальчик уже достаточно увидел, чтобы понять наверняка: морок — смертельно опасен. И здесь — страшно. Несмотря на все красивости. Как-то... иррационально страшно, тревожно, как будто бы, случись что, тебя не спасет ни ум, ни ловкость, ни быстрота, ни даже удачливость.
— Он — как ядовитый цветок, этот ваш морок, — произнес Ромка, так как на его "не хочу" никто ничего не ответил. — Но мне еще много чего надо в реальной жизни сделать, понимаете? Я не хочу, чтобы меня настиг этот Кровавый Закат, чем бы они ни был.
— Рассвет, — поправила его Варамира. Повторила, как будто бы пробуя слово на вкус: — Рассвет...
— Как нам от него отделаться? — настойчиво спросил Ромка. — Мы как-то можем с ним бороться?..
— Бежать, — Варамира смотрела вперед, в дальний конец вагона, туда, где девушки-барсы в красных мантиях разворачивали бордовые флаги с золотой символикой и штыками на других концах древков. — Обычно — только бежать. Но, кажется, чтобы бежать дальше, нам придется драться.
— Нет нужды, — сказал Зорея. — Я их задержу. Идите коротким путем!
Варамира глубоко вздохнула, сцепив зубы.
— Выживи. Ты мне еще нужен!
Одна из барсов метнула копье в Варамиру. Тяжелое орудие летело как будто бы сквозь плотную воду, и за ним длинным шлейфом развевалась алая материя. Варамира успела встать и просто повернуться боком так, что копье скользнуло мимо. Ромка охнул: ни одного лишнего движения! Зорея пригнулся, прячась за лавкой. Вынул из-за пазухи губную гармошку и еще какой-то кошель, расстегнул, высыпал на ладонь ворох металлических штырьков.
— Положитесь на меня, госпожа, — он поднял на Варамиру больные серые глаза.
Ромка смотрел, как белые барсы (холки их задевали потолок вагона) с новыми пиками наперевес наступают, грубо отталкивая к окнам зазевавшихся, но не смеющих пикнуть пассажиров.
Варамира коснулась оконного стекла указательным пальцем — легонько. По стеклу пошла толстая витиеватая трещина. Тысяча острых осколков брызнула внутрь вагона. Несколько задело Варамиру, ее голые руки и лицо, так, что на царапинах выступила кровь. Ромка успел закрыть голову локтями. Ураганный ветер ударил из окна внутрь.
— Пошли! — закричала Варамира, силой подтаскивая Ромку к окну. — Открой глаза! Ты должен смотреть! Смотри!
— Ужасно высоко! — крикнул в ответ Ромка. Он хотел было оглянуться, но Варамира ему не дала.
Ветер трепел ее черные кудри, бросал их в лицо ей и Ромке.
— Прыгаем! — крикнула она. — Ласточкой!
И толкнула Ромку из окна вниз. Он, перекинувшись через деревянную раму, инстинктивно зацепился руками за край, но ветер был слишком силен. Он буквально отодрал Ромку от уступа, за который мальчик держался, и швырнул его вниз, в свои холодные колкие объятия.
Ромка, щурясь, все же чуть-чуть приоткрыл глаза. Он увидел черную гнутую линию — это поезд летел над ним. Выходит, Ромка падал спиной вниз.
Это было очень странное и пугающее ощущение. Чувство полной беспомощности и обреченности, и в то же время безнаказанности и свободы. Это было страшно и восхитительно — в одно и то же время.
Ветер теплел. Он поддерживал тело ласково и властно.
Ромка словил какое-то воздушное уплотнение, и его перекувырнуло в потоке так, что голова пошла кругом. Он с усилием расправил руки и ноги шире и скорость падения чуть-чуть уменьшилась. Летел он теперь лицом вниз так, что мог видеть плотную завесу облаков, свою тень на них и еще тень Варамиры.
Облака стали рассеиваться, обнажая яркий многомерный пейзаж: покрытые зелеными лесами высокие конусообразные горы, прошитые сверкающими венами рек. Надо всем этим сияло непомерно яркое солнце, отражаясь в далекой воде размытым пятном.
Варамира ухватила Ромку за правую руку — крепко-накрепко.
Скорость падения уменьшилась. Плавно, исподволь, падение превратилось в мягкий стремительный полет не прямо к земле, а вдоль нее, к самому солнцу.
Ромка глазам своим не верил (и не мудрено!), и вообще не знал и не понимал, как теперь быть и как все это понимать. Пейзаж внизу был красив до коликов в животе, до онемения и неприличных слов. Сам факт полета был странным. Ну, это же морок! Понятно, что это сон, но все такое настоящее... И в то же время не настоящее совсем. Как будто бы настоящесть сна, просочившись в реальность, стала еще более сонной. Или восприятие смутила. И всю эту завораживающую красоту Ромке показала странная женщина, назвавшаяся его бабкой, которая умерла и восстала прямо у него на глазах, да еще и эта ее страшная сила — оттягивать на себя нити судьбы или попросту их рвать...
У Ромки в голове творился невообразимый сумбур. Он никак не мог понять, как ему нужно к этому всему относиться. Но пока что, — пока далеко внизу, под ногами, звенит и светится невероятно красивый мир, а по пятам следует какой-то необъяснимый и многоликий Кровавый Рассвет, — все, что Ромка может делать, так это довериться Варамире и идти вместе с ней к Сердцу Мира.
— Оно меня ест! Отцепите его от меня! Эль-Марко, это ты во всем виноват! Ты ее сюда притащил! Сделай уже что-нибудь! А-а!
— Камориль, успокойся! Она не хищник! Она не может тебя есть!
— А что она, по-твоему, делает? Может, это потому, что я температуры комнатной?..
— Ребята, стоять, не двигаться, — Тиха придержал за шиворот бросившихся было помогать Камориль Рина и Ари. — Они взрослые, дипломированные маги, они сами разберутся!
— Взрослые, блин, дипломированные! — кряхтел Камориль, пытаясь отодрать от себя черное мохнатое тело. — Марик, ну почему ты мне не веришь? Она меня правда ест!
— Она не может тебя есть, — повторил Кападастер, — ей нечем, Камориль.
Прохладный сырой воздух казался почти осязаемым из-за загустевшего по ночи тумана. Над мрачным особняком, окруженным густым запущенным садом, поднялась луна — какая-то особенно большая, будто бы ей стало интересно, что же этой ночью творится внизу, и она решила взглянуть поближе. В саду тут и там кротко мерцали тусклые фонарики, набирающие энергию от солнца днем, а ночью подсвечивающие растительность и фасад. Редкие скульптуры из темной, окислившейся меди, озаренные призрачным голубым и болотным зеленым, взирали на творящееся в саду безмолвно, но, кажется, слегка осуждающе.
— А может она того... этого... а может, это он? — догадался Камориль, замерев на мгновение. — И он решил со мной... спариться?
Некромант ухватился за две (из восьми) передние лапки Луни, сомкнувшийся у него на груди, и попытался их от себя оторвать. Но тщетно, животное пристало к нему хуже банного листа и рыбы-прилипалы вместе взятых.
— Это самочка, Камориль! — опроверг его версию Эль-Марко.
— А вдруг она гермафродит! — заявив это, Камориль снова начал пытаться скинуть с себя тушку Луни, которая не молчала — урчала, как заведенный мотор, разве что, чуть более мягко.
— Ты ее только больше пугаешь, — попытался урезонить некроманта Эль-Марко. — Хватит бегать вокруг ореха! Она боится, вот к тебе и льнет! Она же маленькая! И она думает, что ты — ее мать!
— Ну ничего ж себе маленькая!
Лунь и правда была не то чтоб большая, но — достаточно объемная. Совсем уже высохшие и распрямившиеся крылья, волочившиеся за спиной Камориль, оказались длиной метра этак в три, а то и больше.
Камориль наконец перестал бегать, встал, опираясь ладонями об колени и пытаясь отдышаться. Взялся руками за ствол ореха и уперся в него лбом.
— Эль-Марко. Отцепи ее от меня. Пожалуйста. Иначе у меня сейчас случится нервный срыв.
Эль-Марко подошел к нему ближе и положил руку на плечо.
— Давай, может, лучше я тебя успокою?
— Нет... Ну как же... Ну я же чувствую! Она в районе лопаток меня грызет!
— Да ей нечем!
— Ну, значит, ты ошибся! Вот прям сейчас проверь ее!
— Я и так держу руку у нее на... эм... странно. Я не знаю, как это назвать, учитывая, что голова у нее вросшая в грудку. Ох, давно у меня такого не было.
— Видишь? — Камориль обернулся к Кападастеру, сверкнув золотом глаз, на вид весьма ошалевших. — Может, и зубы у нее какие-нибудь... не такие!
— Точно, — улыбнулся Эль-Марко левым краешком рта. — Она внедрила в тебя свой хоботок и высасывает твой спинной мозг. Какая нелепая смерть, дружище.
Камориль медленно повернулся к Эль-Марко всем телом и схватил целителя за грудки.
— И она будет на твоей совести! Если ты сейчас же что-нибудь не сделаешь!
Эль-Марко положил обе руки Камориль на плечи.
— Ты не состоишь из сиропа или меда, и ты даже не фрукт! И даже не гнилой! Успокойся! Ну? Все? Больше не грызет? Что у тебя с лицом?
Камориль отпустил тельняшку Эль-Марко и устало махнул рукой. Вздохнул.
— Ну, смерть так смерть, — сказал он и развернулся, направляясь к ребятам из "Негорюй". Длинношерстная тушка Луни, прилепившаяся к нему сзади и сверху, казалась этаким пушистым черным плащом, за которым стелился еще один плащ — шелковый, переливчато-синий, и длинный не в меру, как подол средневекового женского платья.
Но до ребят Камориль не дошел. На полпути от ореха к "Негорюй" некромант внезапно повалился на колени и закрыл лицо руками. Ари, Рин и Тиха встрепенулись, но, не зная, что делать, остались на месте. Эль-Марко устремился к Камориль — мало ли, что! Вдруг, и правда, плохи дела? Эль-Марко опустился рядом с Камориль, спешно касаясь его шеи (ближайшее открытое место) и проверяя его состояние. Но с ним все было хорошо. Чего же он?..
Камориль, почувствовав прикосновение, отнял руки от лица, и Эль-Марко увидел на нем слегка шальную улыбку. Некромант усмехнулся, улыбнулся шире, а потом и вовсе расхохотался, запрокинув подбородок к большой круглой луне. Смеялся он долго — с полминуты, пожалуй. Потом вытер правый глаз ладонью и произнес:
— Фух. А я уж думал и правда с жизнью прощаться.
— Что... случилось? — спросил Эль-Марко.
— Что-что, — передразнил Камориль.
А потом крылья Луни, те самые переливчато-синие, длиной метра в три, а то и четыре, напряглись, дрогнули по всей площади и, выгнувшись по ребрам твердости, распрямились за спиной Камориль с опасным шипящим шелестом.
— Ух ну нифига ж себе! — воскликнул Ари.
Кападастер смотрел снизу вверх на поднявшегося на ноги Камориль: так некроманту было проще удерживать равновесие, с таким-то парусом за спиной. Эль-Марко спросил:
— Это ты сделал?
— Пожалуй, — Камориль неуверенно повел плечами, попробовал оглянуться назад. — Я не уверен... ну-ка...
Крылья пошевелились, распрямились еще больше вверх, образовав два огромных полукруглых веера и вызвав легкий ветерок.
— Да, — кивнул Камориль, — кажется... нет, не кажется. Точно. Она передала мне... все права.
— Ну надо же, — проговорил Эль-Марко. — Я... я в растерянности. И в восторге. Неужели они смогут тебя поднять?..
Камориль сложил крылья, почти опустив их на землю.
— Это смотрится просто невероятно! — Ари подошел ближе к Камориль. — Можно потрогать?
— Только осторожно, — разрешил некромант. — Я еще не уверен, как оно все... О-о.
— Ты чувствуешь его прикосновения? — спросил Эль-Марко.
— Да, — кивнул Камориль
— Так вот оно что, — хмыкнул Эль-Марко. — Значит все-таки те зубики на конце хоботка...
Эль-Марко поднял взгляд на Камориль и запнулся, больно уж яростный у того был вид. Почему Камориль все еще не разразился ругательствами, Эль-Марко не понял.
— Ну, ты и так был не в себе, — решил оправдаться он на всякий случай.
— Так а чем она питается на самом деле? — это спросил подошедший ближе Тиха. — Точнее, куда? В таком положении?
Тиха тоже зашел Камориль за спину, но к крыльям и Луни не прикасался — так рассматривал.
— Я полагаю, питается она самостоятельно, — произнес Эль-Марко, потирая подбородок задумчиво. — Смотрите. Мы предложили ей все, что нашли холодильнике, и она сожрала подгнившую капусту, ананас и все варенье, что было. То есть, она уже поела. И, поев, решила, что пора энергию тратить — и... начала выполнять свою прямую функцию.
