— Та-а... Фрисс, мне кажется, на лучший костёр мы можем не рассчитывать, — вздохнул чародей, кивая на творение своих рук — дымящийся ворох мокрых обрубков хвоща. Они больше чадили, чем горели, но Речник обрадовался огню.
— Алсаг! — позвал он Хинкассу. Та настороженно подошла к костру, громко чихнула и примостилась на краешке сухого камня, с которого только что поднялся Некромант. Фрисс покачал головой и накрыл кота своим плащом, присаживаясь рядом.
— Смотри, Фрисс, — маг показал Речнику пригоршню чёрных камешков. — Это базальт из Зорких Гор. Он прочный, но к утру, думаю, удастся его растолочь. Этого хватит на много зелья...
— Ты великий алхимик, — вздохнул Фрисс, — если в такую погоду и после такой дороги ещё думаешь о зельях. Ложись лучше спать. Все мы устали, а что будет завтра — даже загадывать не хочу. Здесь плохая вода — и её слишком много. Сегодня мы ехали — а завтра, Река моя Праматерь, не пришлось бы нам плыть...
Нецис сосредоточенно разглядывал осколки базальта и на Фрисса не смотрел.
— Я постою на страже, — негромко отозвался он. — Отдыхайте. Ваш сон не потревожат. Ночные дожди здесь редки.
Сверху шмякнулась большая медуза, стекла по плечу Речника и уплыла куда-то в болото. Фрисс поморщился и посмотрел, приложив ладонь ко лбу, вперёд — в темноту, быстро сгустившуюся над затопленной и заросшей мхом дорогой. Впереди склонялись полуутонувшие папоротники, чахлые и кривые, вздувались буграми стволы и корявые ветви Самуны, плавали в чёрной воде облетевшие лепестки Гхольмы, пустившей корни прямо в плиты мостовой. Болото подступало к дороге вплотную, и из темноты доносилось гулкое булькание пузырника — растение не отличало день от ночи и не умело молчать.
— На дороге вырос мох, — покачал головой Речник, направляя в темноту луч церита-фонарика. Кроме мха, он увидел на древней мостовой пузатые "бочонки" пузырника, перепахавший дорогу корень Самуны, облепленный мелкими папоротниками, и здоровенного дикого кота с багровой шерстью и сложенными за спиной крыльями. Кот, сверкнув глазами, молча сгинул во мраке.
— И не только мох, — пробормотал Фрисс, убирая светильник. — Нецис! Ты видел когда-нибудь, как по этой дороге идёт караван? Вот мне было бы интересно на это посмотреть...
Нецис поднял голову и криво ухмыльнулся, ссыпая камешки в карман.
— Здесь двадцать два века не ходят караваны, — отозвался он. — Здесь, в межгорье, три дороги. Караваны ходят по двум другим. Сюда, на тропу Нирн а-Тхэннуал, спускаются те, кто хочет укрыться. Это путь на Тешамген, Фрисс. С тех пор, как Тешамген пал, эта тропа заброшена.
"Ещё один город мертвяков..." — Речник тяжело вздохнул. "Но хоть бы они за дорогой следили! Не проснуться бы ночью по шею в трясине..."
И всё-таки под замшелыми плитами мостовой была высокая насыпь. Фрисс не верил в неё, пока пробирался по папоротниковым чащам и прорубался сквозь заросли сырой менессы, но тут он убедился — насыпь всё-таки была. А вот теперь она закончилась.
Впереди, поглотив и менессу, и переплетённую поросль пурпурного холга, медленно колыхалось чёрное озеро. Ряска уже всплыла на его поверхность, белые волокнистые "тарелки" плавучих грибов распластались среди верхушек утопленного мха, папоротники накренились, и листья их поникли. Только могучие Самуны, как скалы, возвышались над бескрайним болотом, и птицы со всей округи галдели в их ветвях. Трескучие стрекозы и пузатые фамсы сновали над водой, гоняясь за мошками. Фрисс смотрел в чёрную воду и не видел дна. "Вода и грязь... грязь до самых корней земли," — растерянно думал он. Тут было настоящее живое озеро, не морок из слизи и папоротникового сока, и Речник слышал, как под зыбкой гладью движутся мощные течения... но дна у него не было.
Мощёная дорога обрывалась над водой. Её плиты были расколоты и медленно, год за годом, сползали с насыпи, сейчас её подмыло, и Гелин не подходил близко к краю. Прямо под дорогой начинался омут.
— Этого я и боялся, — Нецис нахохлился и спрятал руки в рукава, как будто в удушливом жарком тумане его пронзил озноб. — Имгвуэйна вышла из берегов. Нам надо как-то пересечь её, Фрисс. Другой дороги тут нет. Я попробую призвать хищный туман, но не уверен, что он сможет тебя нести... хотя, если тут найдётся несколько черепов, то можно будет...
— Нецис, погоди созывать мертвяков, — поморщился Речник. — Если бы вон с той Самуны оторвать пару листьев и кусок коры... Можешь забраться на дерево и срезать тот лист? Я поищу, из чего сделать шест...
Округлый плот, обшитый кожистыми листьями, бесшумно скользил по чёрной воде, разгоняя ряску и белесый мох. Невидимое, не слишком сильное, но уверенное течение несло его, как рыба, на спине. Фрисс с шестом в руках стоял на слегка заострённом "носу", нащупывал под водой корни Самуны и затопленные коряги, смотрел на далёкие деревья — их кроны смыкались над озером, погружая его в зыбкую тень — и вспоминал, куда и зачем он отправился... и как давно это было. Пурпурный Лес странно влиял на память — иногда Фриссу казалось, что он вошёл сюда вечность назад.
Он проснулся от судороги, пробежавшей по телу, и ледяного дуновения, распахнул глаза и попытался вскочить, но край плота ускользнул из-под ног, и Речник наступил в холодную воду. Он лежал на спине, головой на коленях Нециса, и над ним неровно мерцал зелёными искрами медальон-звезда. Впереди — за носом плота, за странной тварью из серо-жёлтых костей, устроившейся у воды — быстро тонули и расплывались мутной слизью огромные чёрно-жёлтые цветы, похожие на распахнутые пасти. Зелёные искры дрожали на их разлагающихся останках.
— Тише, Фрисс, — Некромант прикрыл медальон ладонью. — Мы заплыли в заросли Х"тарр Кси. Обычная напасть озёр, которые некому чистить... Они больше не нападут. Спи спокойно.
— Что у нас на носу? — пробормотал Речник, скосив глаз. Ему не привиделось — на плоту действительно сидел костяной голем — тело из черепа, множество когтей, пара лап, крепко сжимающих шест. Мертвяк вёл плот по озеру, ловко отталкиваясь от невидимого дна.
— Тхэйга... Ты когда успел её сделать? — спросил Фрисс и зевнул. Усталость была сильнее любопытства.
— Это недолго, Фрисс, — Некромант усмехнулся краем рта. — Ничего странного не происходит. Спи...
Два десятка шагов они прошлёпали в воде — сперва по колено, потом по щиколотку. Плот остался на краю затопленной насыпи — дальше было не проплыть. Фрисс думал даже, не взять ли его с собой, но потом потряс головой, отгоняя болотный морок, и решительно взобрался на обломок неразмытой мостовой и протянул руку Нецису. Некромант выбрался из озера и по-кошачьи встряхнулся.
— Гостеприимная гавань Тешамген, — пробормотал он с блуждающей улыбкой. — Фрисс, скажи, я ещё отличаюсь от умертвия?
— Ещё как отличаешься, — заверил Речник, вытряхивая из волос кладку фамсовой икры, живую стрекозу и клочья тины. Во всех карманах что-то шевелилось, в некоторых — шипело или квакало. Сняв сапог, полный воды, и отпустив на волю Водяное Око, случайно в него заплывшее, Фрисс помахал озеру на прощание и отвернулся.
— Это город? — неуверенно спросил он, глядя на груды чёрных валунов, щебня, поросшего талхисом, гигантскую Самуну, опутавшую корнями то, что было когда-то надвратной башней... За остатками крепостных стен, теперь больше похожими на скальную осыпь, возносились к тучам сизые кроны Самун, огненно-яркие Гхольмы, перистые папоротники. Зданий видно не было.
— Аххсса... Давно его не расчищали, — покачал головой Нецис, осторожно пробираясь к воротам — узкому проёму между мощными корнями Самуны. Услышав его приближение, стая летучих рыб зашумела в ветвях, перебираясь повыше, самые робкие облетели дерево по кругу, угрожающе раздуваясь и трепеща плавниками. Фрисс привычным жестом потянулся за камнем для пращи, но опомнился и выпрямился.
— Ину, — тихо сказал он, кивнув Алсагу, и пошёл к воротам.
— Мррря... — откликнулся хесский кот, лизнул лапу и поплёлся следом. Похоже, за три дня в облике летучей мыши он забыл, как ходить на четырёх ногах. Речнику порой казалось, что Алсаг в своих лапах путается.
— В Тиалгикисе была такая площадь за воротами, — заметил Фрисс, выбираясь из щели меж корней и оглядываясь. Вторая стена города была ничуть не целее первой. Все длинные дома из чёрного камня, когда-то стоявшие здесь, лежали теперь горами булыжников и обрастали мхом. Талхис мягким ковром укрывал мостовую. Что-то похрустывало под ним, и Речник старался не смотреть под ноги.
— Хорошо тут Некромантам, верно? — хмыкнул он, тронув Нециса за плечо, и указал на рассыпающегося от древности ицколотля. Костяной скорпион, содрогаясь всем замшелым догнивающим телом, карабкался по завалам. Его жало было расколото, из щелей брони торчала трава. На всякий случай Фрисс выставил вперёд руку с кольцом, но к мечам даже не притронулся.
— Хм? Прости, Фрисс, я задумался, — вяло откликнулся Некромант и небрежно махнул рукой. Ицколотль замер, не успев опустить конечность на камень, медленно развернулся и пополз прочь.
— Тут, на мой взгляд, довольно грустно, — вздохнул маг, сдирая с проёма ворот хищную лиану. — Даже умертвия не любят Тешамген. И мы тут не задержимся.
Фрисс выбрался из очередного пролома, свободного от кусачих растений, вдохнул жаркий сырой воздух и поёжился, как от холода. Здесь в самом деле было грустно... точнее, тоскливо, холодно и одиноко, как на развалинах Старого Города. Здесь было много смертей — Речник видел кости на мостовой и не хотел вглядываться, чтобы не различить ещё и потёки крови... и, кажется, ничего, кроме смерти, здесь не было никогда. Ни великой славы, ни могущества Тлаканты, ни военной доблести, ни кропотливой работы, ни торговли, ни веселья, ни мирного сна... Город сочился смертью и тоской, и Речник ещё раз вздрогнул и наклонился, чтобы потрепать Алсага по загривку. Он очень хотел дотронуться до чего-нибудь живого.
— Фрисс? — Некромант нетерпеливо смотрел на него из-за угла. — Что случилось?
— Ничего, — ответил Речник и поёжился. — Тут, и правда, невесело. Куда идём?
— Насквозь, к восточным воротам, — Нецис опустил взгляд. — Не отходи далеко, Фрисс, и не удивляйся ничему. Тут и в лучшие времена никто жить не хотел.
Здесь, вдоль стены, и дальше, к центру, было когда-то много домов — но довольно странных. Длинные каменные платформы высотой по плечо Фриссу выстроились одна к другой, разделённые узкими переулками. Сейчас на них рос мох, топорщились мелкие папоротники, и деревца пускали корни в проёмы для свай. Среди платформ, ряд за рядом протянувшихся к горизонту, изредка виднелись округлые башни, обвитые зачем-то узкими лестницами. Кладку башен едва можно было рассмотреть из-под густой сети лиан. В зарослях на ближайшей платформе ворочался костяной голем-многоножка — не то зацепился и застрял, не то устраивался в гнезде. В окне башни сверкнули глазницы, залитые зелёным огнём, наружу высунулась костлявая рука — и тут же мертвяк шарахнулся прочь.
— Куда делись дома? — Фриссу невмоготу было молчать, он сам начинал казаться себе нежитью. Нецис посмотрел на него косо — вопрос отвлёк его от размышлений.
— Были построены из тростника, давно сгнили, — нехотя ответил он.
— Здесь нет камня, чтобы строить? — слегка удивился Речник и поднял взгляд на туманные очертания восточных гор. Хребет, утопающий в облаках, был уже близко, ещё немного — и Фриссу придётся карабкаться вверх по извилистым тропам... если, конечно, его не сожрут в этом логове мертвецов...
— Камень есть, — Нецис остановился, носком сапога отодвинул к стене горку костей и посмотрел на Речника. — Это "чистые кварталы", только для приезжих. Каждый год всё, что тут построено, очищали огнём. Иначе — разливы Квайи и гнилые болезни.
— Бездна... — Фрисса передёрнуло. — А как же местные? И... откуда сочилось столько дряни? У вас тут что, генераторы мертвечины?
— Си-меннэль... почти так, Фрисс, — Некромант странно усмехнулся. — Это город, где сжигали умерших. Тут — все курганы сожжений, все, что выросли за века. Только это в Тешамгене и делали. Это город, построенный для мёртвых. Запасы Квайи для всей страны. А местные... тут жили странные люди, Фрисс. Мне иногда жаль, что ни с кем из них я не могу поговорить. За "чистыми кварталами" — Город Ритуала. Хорошо бы нам пересечь его до заката...
— Мрря... — согласно откликнулся Алсаг и прижался к Речнику. Хинкассе город не нравился.
За рядами опустевших фундаментов начинался лес. Так показалось Фриссу, когда он поднял взгляд от мха на мостовой. Деревья вошли в город, разворотили мостовую и переплелись ветвями, и гигантские мхи скрылись в их тени. Гхольмы, рыжие, красные и золотистые, засыпали пурпурный мох лепестками, зеленели на низких ветвях округлые мелкие плоды Чинпы, и не меньше плодов валялось под ногами, и летучие мыши, перепутав день и ночь, объедались на дереве и только лениво косились на прохожих, шевеля ушами. Жалкие остатки улиц терялись в моховых дебрях. То и дело приходилось пригибаться, проползая под жёсткими побегами холга, сросшимися воедино.
— Умм... Мыши знают, что съедобно, — пробормотал Нецис, раскусив плод Чинпы и выплюнув семена на ладонь. — Ешь, Фрисс. В припасах одна солонина, лепёшки засохли... Ешь Чинпу. Пробовал когда-нибудь?
— У нас не растёт, — отозвался Речник, осторожно откусывая от крупной ягоды. Чинпа была куда слаще и сочнее, чем казалось на вид. Фрисс даже предложил очищенный плод Алсагу, но кот презрительно фыркнул.
— С собой надо набрать, — подумал вслух Речник, ссыпая плоды в пустой тюк из-под припасов. — Вечером доедим. Нецис! А ещё что-нибудь есть можно?
Некромант не ответил, только поднял руку, призывая к молчанию. Он отложил недоеденный плод, прикрыл глаза и вдохнул полной грудью, а потом часто засопел, будто принюхиваясь к чему-то.
"Что?!" — Фрисс выхватил мечи и завертел головой, высматривая угрозу.
"Аххсса... Мы в этом городе не одни, Фрисс. Тут есть ещё живые," — с явным удивлением ответил Нецис, перестав принюхиваться. "Мало того... это Некроманты."
— Уф-ф... Нецис, хватит уже пугать! — рассердился Речник и затолкал мечи обратно в ножны. — Кому ещё и бродить по этим развалинам... Зайдём к ним в гости?
— Непременно, — прошептал Нецис и смущённо улыбнулся. — Это необычайно интересно, Фрисс... несколько магов, и нежить с ними. Я слышал раньше о таких отрядах, но сам не встречался... как-то не пересекались. Они раскапывают древние города, чтобы узнать о прошлом. Это очень почётно... и очень опасно.
— Некроманты-изыскатели! — хмыкнул Речник. — Почти как ты, Нецис... Где они?
— Сейчас найдём, — колдун вытянул руку перед собой и сделал странный загребающий жест, а потом выкинул семена Чинпы под куст и пошёл дальше по тропе. Фрисс переглянулся с Алсагом и направился за чародеем.
Лес поредел и расступился задолго до первых домов. Их окружала голая площадь, только мох осмеливался расти в трещинах камней. На площади стояли длинные невысокие здания из чёрного камня, под чёрной черепицей, почти не тронутой временем. Это были скорее не дома, а навесы... в проёмах меж колоннами, поддерживающими крышу, что-то возилось и сверкало глазками. Некоторые здания рухнули и валялись грудой камня, некоторые сплавились в огромный ком обломков от страшного жара, обломки иных валялись по всей площади. На её краю, почтительно склонив лысую голову, стоял скелет в тёмно-буром балахоне по колено. На груди был аккуратно вышит склонённый стебель тростника.
