"А теперь сложим эти факты воедино, доктор, и положение ваше станет крайне незавидным. Если письмецо это — ваше (сказочку про то, что вы его только что нашли, мы и рассматривать не станем, для экономии времени), то вы оказываетесь единственным, кто знал точно, где и когда граф окажется вне своего неприступного особняка; соответственно, вы и подвели его под снайперскую серебряную пулю — больше некому. Соучастие в убийстве тут пойдет однозначно: петля — не петля, но лет десять каторги вам обеспечены.
А вот если вы — лишь связной, а автор письма — ваш друг Шерлок Холмс — это же и так всем понятно, зачем нам играть в прятки? — то ситуация волшебным образом меняется. Главное — она больше ничем не грозит никому из вас: да, Холмс пытался продать графу собранную им информацию, но опоздал со своим предупреждением. Круг посвященных сразу расширяется, где-то в той цепочке произошла утечка, где — мы выясним со временем; но сам-то он в момент покушения пребывал у нас под стражей, — (так я узнал о вашем аресте, Холмс), — так что алиби у него стопроцентное. И вы один сейчас можете помочь своему другу!"
— О, майор Кэмпбелл бывал весьма убедителен в амплуа не только злого следователя, но и доброго, — усмехнулся Холмс.
— Да, всё это звучало убаюкивающее логично, — согласился Ватсон. — Только вот с этим "Помогите своему другу" он чуток переборщил... Так что я решил твердо стоять своем — как и обещал вам: повторил, что письмо то мною найдено, и это мое первое и последнее слово.
После чего мне пришлось познакомиться... э-ээ... с некоторыми достижениями современной электротехники... До меня доходили смутные слухи, будто эти ребята практикуют подобное в Ирландии, с тамошними сепаратистами, но чтоб вот так вот — в Вестминстере, на полдороге между Аббатством и Уайтхоллом!.. Впрочем, что я вам объясняю, Холмс: вы ведь провели в обществе майора Кэмпбелла заметно больше времени, чем я.
— Не будем слишком строги к майору, Ватсон, — отмахнулся тот. — Пару лет назад, в Дублине, некая очаровательная ирландка всадила ему три пули в живот — раздробленный позвоночник и инвалидное кресло до конца жизни... А вот ваше мужественное молчание спасло тогда нас обоих от крупных неприятностей. Мы продержались, отрицая всё на свете, пока Майкрофт не выцарапал-таки нас из подвалов Кэмпбелла: добился передачи дела из Секретной службы — "как явно заинтересованной стороны", конец цитаты — в патриархальный наш Скотленд-Ярд; где расследование тихо скончалось. И это избавило меня тогда от необходимости прибегнуть для вашего спасения, доктор, к вот этому "Ultima ratio regum — последнему доводу королей", в самом что ни на есть буквальном смысле.
С этими словами Холмс, подойдя к каминной полке, достал четвертушку плотной голубоватой бумаги с водяными знаками в виде львов с единорогами и протянул ее доктору. Текст записки был краток и выразителен: "Что сделано подателем сего, сделано по моему приказу и на благо Британии. Эдуард".
— Господи, — изумился Ватсон, — я и не подозревал, что такие средневековые ордера могут существовать в нашем — двадцатом — столетии!
— А его и не существовало. Никогда, — с необычной для него суровостью отвечал Холмс. — Надеюсь, это вы понимаете достаточно ясно?
С этими словами он смял бумагу в горсти и швырнул ее в камин. Королевский ордер ярко вспыхнул, обесцветив на миг оранжевые уголья вокруг.
— Постойте!! — Ватсон непроизвольно дернулся к распадающимся черным хлопьям, но взял себя в руки. — Ведь это же!..
— Исторический документ, вы хотите сказать? — иронически переспросил Холмс. — Именно так! И именно поэтому он и обрел сейчас самое надежное из хранилищ: в нашей с вами памяти...
— Вообще-то, хранить все эти годы ту бумажку было с моей стороны изрядным безрассудством, — продолжил он, вновь откупоривая графин с бренди. — Но слово было тогда вам дано — "объяснить ВСЁ по прошествии десяти лет", — а долг дружбы священен...
— А кстати, если не секрет, — вдруг заинтересовался Ватсон, подставляя стакан, — где вы хранили в этом, насквозь прозрачном, домишке такую опасную ценность?
— У моих любимых пчелок, разумеется — периодически сменяя улей... Итак, резюмируйте, доктор, собственные соображения: чему вы стали тогда свидетелем и невольным участником?
— Ну, я полагаю, что наш загадочный балканский аристократ, травестирующий попеременно то графа Монте-Кристо, то графа Дракулу, затеял играть в игры еще и с Секретной службой. Ну и, как частенько случается, заигрался при этом — и те решили его убрать. Вы пытались его предупредить — персонаж был малосимпатичный, но вклада в развитие британской культуры у него никак не отнять, — однако потерпели неудачу. Переданное через меня предупреждение опоздало, а вас они предусмотрительно арестовали. Ну а потом на нас же еще и попытались навесить то убийство: двойной профит!.. Впрочем, возможно майор Кэмпбелл и снайпер-ликвидатор с Биг-Бена просто принадлежали к разным, соперничающим, подразделениям Конторы: в секретных организациях правая рука сплошь и рядом не ведает, что делает левая. Правда, в эту картину не очень-то вписывается несуществовавший ордер: всё-таки тема мелковата для Его Величества, на мой вкус.
— Браво, Ватсон! Вы сейчас изложили именно ту версию, что в итоге успешно скормили, под большим секретом, "Высшему руководству страны". Благо, тем еще и не портил картину оставшийся им неведомым королевский ордер. Что же до истинного положения вещей — ваше здоровье!.. — то оно таково: Секретная служба и вправду стерегла графа как зеницу ока, а убили его — мы. При вашем деятельном участии.
— К-как убили?!? — у доктора вполне натуральным образом отвисла челюсть.
— Так и убили: серебряной разрывной пулей калибра 7.62.
— Нет, — помотал головою Ватсон, обретая утерянную было почву под ногами. — Нет, не верю! Вы можете возводить любую напраслину на себя лично — бог весть зачем. Но я никогда не поверю, что Добрый король выписал вам лицензию на убийство!
— Да, добрый король Эдуард и вправду был одним из лучших монархов на английском престоле за всю историю, — кивнул Холмс. — Но вас не должен вводить в заблуждение списанный с него образ принца Флоризеля... впрочем, и стивенсоновский герой тоже никак не был плюшевым пони. Его Величество был умнее нас с Майкрофтом вместе взятых, и при том отважен, решителен, а при необходимости — беспощаден к врагам своей страны и своего народа.
— Хорошо, оставим это... пока, — Ватсон, пытаясь привести мысли в порядок, взял технический тайм-аут. — Тогда объясните — КАК вы это сделали? Ведь вы несколько раз повторили: в курсе дела были лишь вы трое — ну, плюс я, самым краешком. Но ведь вы привлекли к делу еще и того суперснайпера с Биг-Бена — как быть с ним?
— Нет, — покачал головою Холмс. — Никакого суперснайпера там не существовало вовсе: и Секретная служба, и, позже, Скотленд-Ярд искали прошлогодний снег. Что было нам очень на руку.
— Но как, Холмс?!?
— Ну, Ватсон, уж вам-то это должно быть яснее, чем незадачливым следователям! — рассмеялся тот. — Вы, помнится, сопутствовали мне при расследовании убийства высокородного Рональда Эйдера — обернувшемся затем порчей моего прекрасного воскового бюста работы Оскара Менье пулей некого индийского охотника на крупного зверя...
— Духовое ружье! — воскликнул доктор.
— Оно самое! Пневматическая винтовка, созданная в одном экземпляре по заказу профессора Мориарти гениальным слепым механиком фон Хердером, и являющаяся по сию пору жемчужиной оружейной коллекции Скотленд-Ярда. Посылала тупоконечную револьверную пулю на "винтовочную" дистанцию — что ставило следствие в тупик. Главное — не то чтоб вовсе уж бесшумно, но практически незаметно в обычном шуме большого города... Ну а у нас — задача обратная: стрельба остроконечной винтовочной пулей с "револьверной" дистанции. Для чего потребны лишь самые элементарные стрелковые навыки.
— Но ведь... ведь то ружье так и хранится в Скотленд-Ярде?
— Разумеется. А мы воспользовались винтовкой Толстопятова — это такой не менее гениальный оружейник-самоучка из Тулы. Он пошел другим путем, нежели фон Хердер: его винтовка представляет собой усовершенствование почти забытого ныне "ветряного ружья — WindbЭchse" тирольца Жирардони, со сменным баллоном сжатого воздуха в прикладе. В России сейчас, насколько мне известно, "толстопятовки" приняты на вооружение тамошних коммандос. Его Величество привез опытный образец этого оружия из своего визита к русским союзникам в 1908-м, ну а потом оно возьми — да и затеряйся, такие дела...
— А где оно сейчас?
— Покоится на илистом дне Темзы, под Вестминстерским мостом. Небрежно сброшенное туда из проезжавшего по мосту одноместного экипажа, примерно через полторы минуты после инцидента на набережной Виктории, в разгар суеты и неразберихи на месте преступления.
— А если бы всё же кто-то из свидетелей обратил внимание на тот плюх, и водолазы отыскали бы сброшенный ствол?
— Ну, тогда они долго искали бы в том деле "русский след" — такой же прошлогодний снег, как и "снайпер с Биг-Бена"...
— Постойте-постойте, Холмс! — сообразил вдруг Ватсон. — Но ведь вы в это время были уже под арестом...
— Ну да: идеальное алиби. Должен вам заметить, что спланировать собственный арест на строго определенное время весьма непростая задача. К счастью, лорд Уилмор — тогдашний шеф Секретной службы — славен был именно такой вот своей пунктуальностью.
— Но тогда... Кто же тогда правил тем одноместным экипажем??
Холмс лишь красноречиво развел руками.
— Нет! — отпрянул Ватсон. — Нет и нет!! Этого не может быть! Какая там ни будь "беспощадность к врагам своей страны и своего народа"!..
— Дорогой мой Ватсон, — укоризненно воззрился на него Холмс, — у вас всё же излишне богатое воображение!
— Но тогда...
— Что — тогда?
— Но ведь это тоже невозможно! — хоть и по другим причинам...
— Отбросьте всё невозможное, и то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни оказался, — напомнил Холмс. — Вообще-то отваги и решительности моему покойному брату было не занимать, а соперничать в навыках снайперской стрельбы с полковником Мораном от него совершенно не требовалось. Только лишь подгадать момент выстрела под те семь ударов Биг-Бена.
— Ну хорошо, ну ладно, — постановил Ватсон. — Так быть могло, согласен. А теперь ответьте правду, Холмс. Вы его застрелили, этого странного графа?
— Натурально. Как же его не застрелить? Его обязательно надо застрелить.
— За то, что тот слишком уж артистично изображал из себя вампира?
— Не "за то что", а "потому что". Потому что он и был вампиром.
— Холмс, я серьезно!
Великий сыщик взглянул на друга в упор:
— Ватсон, мое нынешнее положение совершенно не располагает к дешевым розыгрышам.
— Нет, нет, подождите, — доктор замахал руками. — Ну да, потом ходили всякие слухи, даже и в газеты попадало, будто граф проводил какие-то мрачные ритуалы... При луне, из золотых чаш, что-то они там пили. Ну, может даже и кровь, может даже и человеческую — я и это готов допустить... Господи, да у них же там, на тех его "Пятничных вечерах", декадент на декаденте — обычная их театральщина! Я-то думал, граф крупный шпион...
— Будь он шпионом, — саркастически фыркнул Холмс, — дело б не стоило и выеденного яйца. Для европейского аристократа шпионаж — пустяки, дело житейское, самый обычный способ поправить расстроенные финансовые дела; Майкрофт бы с ним просто договорился по деньгам — и дело с концом. Нет, дорогой Ватсон, какой там шпионаж! Тут дело фантастическое, страшное...
— Я отказываюсь верить своим ушам, Холмс, — озадаченно покачал головою доктор. — Вы, образованный и рационально мыслящий человек двадцатого века, всерьез говорите о существовании — ВАМПИРОВ?
— Видите ли, Ватсон... Есть некоторое количество твердо установленных медицинских фактов, не укладывающихся в наши привычные представления. И именно рационально мыслящий человек не вправе отмахиваться от такого рода неувязочек ради сохранения своего душевного комфорта... Например, вам, как медику, наверняка известна мрачная история Арнольда Паоле.
— Ну конечно, — легко согласился Ватсон, — есть загадки, неразрешимые пока, на уровне наших нынешних знаний о природе. История Паоле, да, или вот, скажем, история Жеводанского зверя — где сами по себе зловещие факты, тут вы правы, надежно документированы и сомнений не вызывают...
— В помянутой вами всуе истории Жеводанского чудовища, — поморщился Холмс, неторопливо набивая трубку, — нет ровно ничего загадочного. Среди семи десятков овернских крестьян, ставших его жертвами, мужчины были редчайшим исключением, а подавляющее большинство — дети. Это сразу должно было подсказать властям, что причина — не в исполинском волке, на которого они год за годом безуспешно устраивали облаву за облавой, и что нуждаются они — не в королевских ловчих и драгунских патрулях, а в сыщике. Там даже Лестрейд бы справился, полагаю.
— И кто же был тем серийным убийцей?
— Местный лесник Антуан Шастель, разумеется. Собственно, он и был на подозрении, но доказательств не собрали. Доказательств, достаточных для французского суда в просвещенном восемнадцатом столетии, а не для средневековой инквизиции.
— И как же он это всё проделал? Оборачивался вервольфом в лунные ночи? — скептически усмехнулся Ватсон; усмешка та, впрочем, выглядела несколько наигранной.
— Шастелю не было в том нужды, — поморщился Холмс, — да и нападения, как правило, происходили средь бела дня. Орудием убийства маньяку служил крупный волкодав, натасканный на людей. Это элементарно, Ватсон.
— А как же волки? Ведь те королевские ловчие убили-таки здоровенного волчину, якобы даже серебряной пулей, а в его желудке...
— Ну, когда у вас по лесам регулярно валяются неприбранные человеческие трупы, местные волки тоже, знаете ли, приобретают соответствующие наклонности... Впрочем, мы отвлеклись от темы: от истории отставного сербского ополченца Арнольда Паоле. Итак?
— Насколько я помню, — задумался Ватсон, — вскоре после его кончины умерло десятка полтора односельчан; все они утверждали перед смертью, будто бы Паоле являлся к ним по ночам и высасывал кровь. Австрийские власти к слухам этим отнеслись вполне всерьез, ибо опасались эпидемии и мора, и прислали комиссию, из старших офицеров тамошнего гарнизона и военных врачей. Всех погибших эксгумировали и провели вскрытие; обнаружилось, что тела большинства из них "совершенно не тронуты разложением", а "в жилах наблюдалась свежая, не свернувшаяся, кровь". Местные тут же проткнули тела "вампиров" осиновыми кольями, а затем сожгли. О чем комиссия составила соответствующий отчет, который потом попал и в газеты.
