Защитные способности были за эти три месяца основными, но Тору предстояло ещё дважды пройти усовершенствование. Правда, ему сказали, что теперь он обязан проходить его в другом Великом Монастыре. Тор заранее представлял себе долгую и опасную поездку в Шжи или на север.
* * *
Когда армия отошла в Старквайю, Урс сразу ощутил разницу службы в элитной сотне и в обычном отряде. Оставшихся воинов его сотни распределили по разным отрядам, назначив десятниками.
Сотник у Урса был полный тупица, который знал только устав и пытался во всех случаях жизни им руководствоваться. Командир манипула ничего не мог поделать с поставщиками (так он сам говорил), кормёжка была отвратная, а жалование выдавалось с задержкой и частично фальшивыми монетами. Сам Урс, конечно, уже был на положении ветерана, но его просто тошнило от обхождения ветеранов с молодыми солдатами. И когда вышел указ, что все участники огненной битвы имеют право с достойным вознаграждением выйти в отставку, Урс сразу отправился к новому командующему армией графу Кину Атонару.
Граф был тучным мужчиной с двойным подбородком. Он всё время носил шляпу, чтобы скрыть плешь. Атонар попытался уговорить Урса, напирая на перспективу вскоре стать сотником, но Урс остался непреклонен. Тогда граф сказал:
— Согласно указу его величества короля Красгора всех желающих уйти в отставку ветеранов огненной битвы щедро вознаградят. Вас набралось полторы сотни. Через неделю я устрою для вас пир и там выдам награды.
Пришлось Урсу тянуть военную лямку на тухлой рыбе и прогоркшем рисе ещё неделю уже как рядовому воину-ветерану. Хорошо, что его раб Кутур подворовывал для хозяина еду. Урс за это прислужника не ругал. Он понимал, что законную еду и жалование воина крадут другие.
Через неделю, действительно, был устроен богатый пир, и граф лично выдал каждому из девяноста ветеранов (остальных сумели за это время уговорить остаться на службе), как он сказал, "по кошелю с золотом". Воины не обратили внимание на некоторую необычность оборота речи, кто-то попытался развязать неожиданно тяжёлый кошель и действительно увидел золото. Но немедленно эти попытки пресекли, усадив всех за стол с крепким вином и упоив до бесчувствия. Погрузили пьяных на телеги и развезли по разным местам, чтобы утром они не собирались вместе. Проинспектировав свой кошель, Урс увидел, что под горсткой золотых там была одна медь.
Но Урс не печалился. У него есть деньги, конь, раб, он купил ещё осла и повозку для имущества. Теперь он может занять свободный надел в любой из деревень. А ещё лучше найти молодую вдову: ведь вдвоём поднимать хозяйство намного легче. И он весело двинулся куда глаза глядят.
* * *
Принц Атар вернулся к своей семье. Жена ждала ребёнка и утешила мужа по поводу его обид:
— Самое главное, что у нас в доме мир и гармония. А в Империи многое неладно. Мой покойный отец мне говорил, что всё вокруг разлагается, и неясно, что будет дальше.
— Я виноват, что не уберёг тестя.
— Ты не виноват. Отец несколько раз повторял, что теперь, когда его род продолжен, он мечтает вовремя умереть в честном бою в знаменитой битве. Его мечта сбылась.
— Да, он погиб как герой.
— И это войдёт в анналы нашего рода и добавит славу моим братьям и их потомкам.
— Конечно же, милая жёнушка!
Атар обнял жену и вдруг возобновил разговор:
— Нас предупреждают, чтобы мы не верили видениям, но мне несколько раз снилось, что я восседаю на троне рядом с тобою, а перед нами сидят наши дети в коронах то ли графов, то ли принцев.
— Ещё нас предупреждают, что видениями нельзя пренебрегать.
Словом:
Выиграв битву,
Пал старый мудрый боец.
Войну решивший
Тяжко обижен
Был при раздаче наград.
— Глава 28. Процветание
После заключения мира Старквайя быстро перешла в период процветания. "Золотой век королевства", — называли уже тгода это время. Первоначально доходы Колинстринны несколько уменьшились, поскольку спрос на оружие упал. Но скоро положение восстановилось. Правда, пришлось привлекать ещё мастеров-ювелиров. Теперь дорогое и красивое оружие и броню из Колинстринны заказывали богачи и знать из соображений престижа. Они требовали украсить их своими фамильными символами и прочими красивостями. А пока они сидели в Колинстринне, заказывали и многое другое.
В шесть лет Лир стал учеником Тора в мастерской и начал регулярные занятия с монахом, с преподавательницей танцев, музыки и этикета и с военным наставником. Времени на детские игры у него почти не оставалось.
"Сестрёнка" Лира Яра, как только чуть-чуть подросла, была переселена к нему в комнату. Всё было обставлено очень тонко. Рабыне полагалось спать в ногах и на дерюге, но дерюга была сделана из самого тонкого сукна, а затем демонстративно расшита заплатами, чтобы придать ей соответствующий вид. Эта постель не была мягкой, но на мягкой постели спать считалось позором, и все знали, что это изнеживает и мешает в жизни, так что постель Лира тоже была жёсткой. Правда, она была больше раза в четыре, стояла на ножках, чтобы быть выше, и была без заплаток. Одежда у девочки тоже была вроде бы рабская, но из дорогих тканей. Частенько, когда ей снился плохой сон или погода была плохая, она прибегала на постель к братцу, он её укрывал и защищал. За это ни Лиру, ни Яре не пеняли. Днём Яра тоже при первой возможности тянулась к Лиру, а он её никому в обиду не давал. Словом, Лир привык относиться к Яре как к младшей сестре, а она к нему — как к своему защитнику, покровителю и полубогу. Это радовало Эссу, поскольку полностью соответствовало её стратегическим планам, остальные тоже были удовлетворены. Только Тор иногда пенял Эссе и Ангтун:
— Не изнежит ли Яра Лира и не испортит ли он её? Все-таки у мужчины и женщины разные пути.
— Да что ты, муженёк! — рассмеялась Эсса. — Лир твой настоящий сын, он не изнежится и не развратится, а что Яра так ему предана, просто великолепно! Он будет ей лучшим хозяином, всё равно, пожелает она остаться его рабыней или станет свободной служанкой.
У Тора было теперь два сына, дочь Эосса, и ещё дочь от рабыни. Из пяти его детей умер лишь один, что было знаком благожелательства Судьбы. Тор хотел ещё третьего сына, но Эсса больше не собиралась рожать. Более того, она порою намекала Тору, что его положение и престиж требуют взять вторую жену, а то Эсса неудобно чувствует себя в высшем обществе, как будто она — глупая ревнивица. Она, конечно же, была ревнивицей, но Тор ни разу после того случая с Краниссой не позволял себе ничего, кроме того, что он был обязан делать по обычаям.
За своего сына Тор никогда не заступался: он обязан сам защищать себя и сплачивать вокруг себя людей. Но однажды ему всё-таки пришлось вмешаться.
Тупой, злобный и физически сильный Кринс в некоторый момент сплотил вокруг себя стаю слабодушных мальчишек. Сына хозяина он не трогал первое время, но однажды у них случилась драка, и Кринс, конечно же, не стал драться честно, а напустил на Лира всю стаю. Когда страшно избитого Лира принесли к отцу, Тор сказал ему только:
— Больше уделяй времени военным искусствам. А для борьбы со стаями я дам тебе настоящий кинжал. Но пускай его в ход, лишь если схватка явно нечестная. А если уж пускать, рази насмерть!
Так что в неполных шесть лет Лир уже имел на счету одно убийство в бою: естественно, Кринс, на некоторое время затихнув в ожидании гнева хозяина, затем пожелал дотоптать противника, напал на Яру и был убит её братом. Ещё двое мальчишек из стаи были тяжело ранены, и стая разбежалась. Тор собрал соседский суд. Все признали Лира правым, а побеждённого виноватым. Этот эпизод ещё больше впечатлил Яру, она увидела, как дерётся её любимый братец и с тех пор все время во сне защищала его от множества врагов. А наяву она по-прежнему пока что прибегала к нему за защитой и от дневных огорчений, и от ночных кошмаров.
* * *
Карлинор процветал, пользуясь всеми преимуществами открытой торговли и полной автономии. Несмотря на свою некоторую фронду перед королем, пару раз принц Клингор выходил со своей армией, и его появления оказывалось достаточно, чтобы решить вопрос быстро и мирно. В частности, война между Тромой и Линной длилась уже почти три года. Линна вначале овладела всем горным массивом, лишив Трому прикрытия с юга, а потом Трома потихоньку вытесняла её с захваченных укреплённых позиций. Появления старквайской армии главе с принцем Клингором возле пересечения границ трёх стран оказалось достаточно, чтобы воюющие стороны согласились на арбитраж Императора и заключили мир на условиях символических территориальных уступок Тромы.
* * *
Почти сразу после защиты своего первого изобретения Тор отобрал среди своих подмастерий Ула Иллората из Айвайи и стал его готовить на Первого Ученика. Тор помнил, какой необыкновенный мир ему открылся, когда он стал готовиться на Первого Ученика у Хура Оллорса. Все положения, затверженные ранее, вдруг оказались не абсолютными, он стал учиться в любой момент включать мозг во время автоматических действий, если замечено нечто необычное, и переходить либо на рассчитанные, либо на чисто интуитивные. Просто колоссальные объёмы информации, которые ему приходилось переваривать за один-два дня, хранимые на кристалле, а не в книжной форме, и поэтому доступные лишь в подземелье Храма Двенадцати Победителей и под руководством учёного монаха брата Ира... Всё это было настоящим пиршеством разума и мастерства. Он с энтузиазмом начал учить всему этому Иллората. Иллорат вошёл в настоящий азарт, и вдруг глаза у него помутнели, он потерял сон и аппетит. Тор, сам увлёкшись, не сразу понял, в чем дело. А потом в Великом Монастыре, куда срочно увезли Иллората, сказали Тору:
— Брат Тор! Ты зря пренебрегал духовной подготовкой. Ты разглядел живость ума и любознательность, мастерство и чистую душу парня. Но он по уровню своему не может подняться до уровня настоящего Мастерства. Максимум, на что он способен — комбинировать и преобразовывать данные ему знания. А ты можешь увидеть систему целиком. Ул слишком долго пытался удержаться наверху и надорвался. Теперь он останется у нас, и неизвестно, сможем ли мы вылечить его душу полностью. А отпускать его с такой больной душой в мир нельзя.
Тор страшно винил себя. Он понял, что вроде бы вскользь рассказанное ему во время Великого Ученичества знание о сферах разума на самом деле исключительно важно. Когда-то он практически пренебрёг им: и так ясно, что души не равны от рождения и у каждой есть свой собственный уровень. Но теперь он вспомнил об узости сфер разума и о зияющих между ними пространствах невежества, о том, что на каждых двух соседних сферах достоинства и недостатки меняются местами, и схватился за голову. Это был ему жестокий урок на всю жизнь. Он спросил насчёт своего сына (конечно, Лира; про Линса он уже был уверен, что из него выйдет хороший боец и хозяин, но не Великий Мастер). Ему ответили: это можно оценить лишь когда в сыне полностью проснётся рефлексия, самосознание.
Тор побывал в Линье у своего учителя Хура Оллорса. Великий Мастер Хур с радостью принял своего Первого Ученика, закатил для всего цеха пир по всем традициям мастеров мощных цехов (типа кузнецов и оружейников): горы мяса, зелени, море крепкого вина, и никаких женщин.
— Вот теперь ты настоящий Великий Мастер! — сказал он Тору. — Я кое-как защитил пару открытий третьей степени, а ты — одно, но первой! Небось, жалеешь, что не дотянул до высшей? Но устройство мира можно открыть лишь один раз, — и Учитель Тора расхохотался.
Тор пригласил на этот пир сына своего учителя боевых искусств Суктраккита. Он уже носил только старкское имя Крон Сукинтир. Крон был рождён от гетеры и узаконен отцом, который до конца своей жизни так и не женился, нелепо погиб, подхватив дурную болезнь от развратной девки и покончив с собой от позора. Крон унаследовал профессию отца, в значительной степени его мастерство наставника, не говоря уже о фамильных секретах. Ему очень понравилась атмосфера праздника, на котором не было баб. Женщин Крон ненавидел и презирал после гибели отца, отводя душу только с парой своих рабынь-наложниц.
Тор был удивлён, насколько в большом городе все разобщены. В Колинстринне мастера разных специальностей регулярно собирались вместе, разговаривали друг с другом на профессиональные и житейские темы. А здесь представители разных цехов почти не общались, кроме как по делу. Конечно, были исключения, но, как правило, они восходили к детской дружбе: мастера учились у одного и того же монаха либо военного наставника. Крон попал в общество мастеров-оружейников впервые. Хотя, казалось бы, уж с кем, кроме как с наставником и мастером военных искусств им обсуждать достоинства и недостатки вооружения.
Когда Крон хорошенько выпил, Тор, который даже в этой компании отличался устойчивостью к винищу, побратался с ним и взял с него клятву, что Крон будет военным наставником у семьи и близких названного брата и откроет свою школу в Колинстринне. Мастера с удовольствием засвидетельствовали эту клятву, и первым Учитель. Наутро Крон схватился за голову, но делать было нечего: или выполнять клятву, или терять честь. Так Тор заполучил прекрасного военного наставника. А вину свою перед Кроном он скоро загладил дружеским отношением, обильными угощениями, совместными охотами, обсуждением достоинств и недостатков разного оружия и боевых стилей, а также (last but not least) парой красивых рабынь. Ученики оказались здесь способными, и Крон скоро стал доволен, что нашёл в себе силы вырваться из суеты большого города. Эсса же сообщила Тору наедине, что твёрдо решила женить Крона.
* * *
Урс действительно быстро нашёл вдову с парой симпатичных сыновей и с незамужней женщиной в том же доме: сестрой-перестарком убитого мужа. Это было ещё лучше: помощница уже есть, а вскоре помощники-мужики будут. Но Урс не понял, что на самом деле вдова нашла его. Разбитная Клуртинсса быстро окрутила отставника и прикарманила почти все его денежки. А когда Урс наконец заметил, что она гуляет почти со всей деревней, и потребовал развода, жёнушка стала требовать от него, чтобы он весь позор принял на себя и ушёл голым. Пришлось позвать соседей.
— Моя жена всё время гуляет с другими мужиками. Я спрашиваю вас, граждане, имею ли я право оставить её?
— Конечно, имеешь, — сказал староста Дир. — И забрать своего коня и своего раба можешь.
— Тогда пусть он мне все свои деньги отдаст хотя бы, если у меня коня и раба забираете, — завопила Клуртинсса. — Мне детишек растить надо!
— Детей я, слава Судьбе, не успел усыновить, — возразил Урс.
— Да ты что смотришь, Дир! Забыл, что ли, когда меня обнимал, обещал этого чужака голым отпустить? — вдруг нагло заявила соломенная вдовушка.
Жена Дира, следившая за всем из-за плетня, завизжала и хотела броситься на мужа. Но соседки её удержали, чтобы не портила суда.
— Ты что бре... — начал было Дир и вдруг осёкся, вспомнив, что он председатель соседского суда и клялся говорить правду. — Ты что мелешь? Тебя вся деревня перетрахала, уж не тебе честную из себя строить!
