Он протянул руку, положил ладонь на голову молодого человека сбоку, обхватил его щеку и улыбнулся ему в свете фонаря.
— Я все еще думаю, что ты сумасшедший, — тихо сказал он, — но если это так, то и я тоже. — И иногда сумасшедший — это именно то, что нужно Богу.
.III.
КЕВ "Чихиро", 50, залив Горат, королевство Долар
— Милорд, епископ Стейфан и адмирал Халинд вот-вот подойдут к нам.
Граф Тирск поднял глаза от отчета на своем столе, когда довольно лихой молодой человек с угольно-черными волосами почтительно просунул голову в дневную каюту с объявлением. Лейтенант Абейл Бардейлан — на общественных мероприятиях сэр Абейл Бардейлан, — был младшим братом барона Уэстбара. Это баронство располагалось в юго-западной части герцогства Уиндборн, которое, как оказалось, не имело выхода к морю. Несмотря на это, Бардейлан с раннего возраста ясно дал понять, что предпочитает военно-морскую карьеру. На самом деле, по словам его несколько раздраженного брата, его самая первая фраза была похожа на морскую команду "стой там, няня!" Большинство людей сочли это вероятным преувеличением, но его семья, которая с незапамятных времен снабжала королевскую армию офицерами, действительно сделала все возможное, чтобы отговорить его от такого неестественного шага. Упрямство, однако, было одной из наиболее ярко выраженных черт молодого Бардейлана, и его многочисленные братья, сестры, двоюродные братья, тети и дяди отказались от этой задачи еще до того, как ему исполнилось двадцать. (Его родители были достаточно мудры, чтобы отказаться от этой затеи гораздо раньше.)
Теперь, примерно пять лет спустя, молодой Бардейлан оказался назначенным флаг-лейтенантом Тирска. Он, мягко говоря, не придал большого значения этому заданию, когда оно было ему впервые предложено. Он бы предпочел командовать одним из новых бригов военно-морского флота или, в крайнем случае, стать первым лейтенантом на одном из галеонов. И, честно говоря, его квалификации было бы достаточно и для того, и для другого. Правда, он не был моряком, каким были многие из старых парусных мастеров военно-морского флота, но, в отличие от слишком многих офицеров "старого флота", он добросовестно старался овладеть хотя бы начатками мореходства, и в его храбрости или боевых способностях никогда никто не сомневался.
Несмотря на это, он смирился со своим новым постом с минимумом жалоб. Позже он признался Тирску, что его первоначальным намерением было сделать все возможное, чтобы казаться "безмозглым благородным щеголем", чтобы убедить Тирска заменить его, но он быстро справился с этим, когда обнаружил, что погрузился в огромную задачу создания совершенно нового военно-морского флота — военно-морского флота, основанного на профессиональной чарисийской модели — от ватерлинии. В отличие от слишком многих офицеров "старого флота", он не только понимал, чего хотел достичь Тирск, но и искренне одобрял это. Он также был достаточно проницателен, чтобы распознать врагов, которых Тирск наживал на своем пути, и непоколебимая готовность графа сделать именно это вызвала восхищение Бардейлана. Восхищение, которое превратилось в преданность за последние напряженные пятидневки и месяцы.
Что, вероятно, объясняло тревогу, витавшую в его глазах. Эта тревога была хорошо скрыта, но Тирск слишком хорошо знал его, чтобы не заметить этого.
— Спасибо за предупреждение, Абейл, — мягко сказал граф, услышав дудку боцмана и топот ног по палубе. Капитан Бейкет, очевидно, заметил приближающийся баркас и вызвал соответствующую команду.
— Пожалуйста, идите и убедитесь, что Мартин готов присоединиться к нам, — продолжил Тирск. — И скажите Пейеру, чтобы он открыл бутылку моего лучшего виски. Затем будьте готовы сопроводить наших гостей на корму.
— Да, мой господин. — Бардейлан начал отступать, но поднятый палец Тирска остановил его. — Да, милорд?
— Я знаю адмирала Халинда очень много лет, Абейл, и до сих пор, по крайней мере, я слышал, что епископ Стейфан довольно рассудителен. Я не ожидаю, что окажусь запертым в смертельной схватке с кем-либо из них в ближайшие несколько часов. — Он слегка улыбнулся. — Надеюсь, я ясно выразился?
— Да, мой господин. Конечно! — Бардейлан, возможно, немного покраснел, хотя это было трудно сказать по его темному (и смуглому) цвету лица. Затем молодой человек немного застенчиво улыбнулся. — Извините за это, милорд, — сказал он более естественным тоном. — Это просто...
Он замолчал, быстро покачав головой, и улыбка Тирска стала шире. — Поверьте мне, Абейл, я точно знаю, что это такое. И я ценю ваше... отношение к лояльной поддержке, скажем так? — Его глаза резко сверкнули, когда Бардейлан поднял руку в жесте фехтовальщика, признающего касание. — Я думаю, что совершенно очевидно, что никто не мог бы продвигать верфи быстрее, чем мы, — продолжил граф, его улыбка сменилась более серьезным выражением лица, — и боюсь, герцогу Торасту и его друзьям просто придется мириться с моими маленькими тренировочными миссиями.
Бардейлан выглядел так, словно ему очень хотелось поспорить по поводу этого последнего утверждения. Хотя его старший брат был простым бароном, Бардейлан приходился дальним родственником герцогу Уиндборну, и он с молоком матери впитал реалии смертельной борьбы между знатью королевства Долар. Он прекрасно понимал, что герцог Тораст и его союзники, как бы глубоко они ни выражали свою лояльность публично, никогда не упускали возможности вонзить еще один кинжал в спину Тирска. В данный момент они сосредоточились на "позорной лени", с которой строился флот, с одной стороны, и на "непродуманных и явно опасных" учениях графа, с другой. И то, и другое (независимо от того, решил граф признать, что это его беспокоит, или нет), очевидно, имело некоторое отношение к сегодняшней утренней встрече.
— Давай, давай. — Тирск сделал прогоняющее движение одной рукой. Бардейлан быстро улыбнулся ему, кивнул и исчез, а Тирск собрал отчет, который читал, и аккуратно сложил страницы вместе. Он переложил их в папку, сунул папку в ящик стола и поднялся со стула, чтобы подойти к большим кормовым иллюминаторам каюты.
Он заложил руки за спину, глядя сквозь покрытое пятнами соли стекло на залив Горат. Было холодно, дул резкий ветер, и он надеялся, что епископ Стейфан Мейк и адмирал Павал Халинд не слишком сильно промокли во время долгого путешествия к "Чихиро". Независимо от того, удалось им остаться сухими или нет, они, несомненно, будут основательно замерзшими, и он оглянулся через плечо, когда в каюту тихо вошел Пейер Сабрахан, его камердинер.
Сабрахан был невысоким мужчиной, даже ниже Тирска, с быстрыми, ловкими руками, который был необычайно эффективен и нисколько не стеснялся запугивать своего адмирала, заставляя его помнить о таких мелочах, как еда или сон. Он также был отличным поваром, который, вероятно, мог бы зарабатывать на жизнь в качестве шеф-повара, если бы захотел, и Тирск был полностью уверен в его способности управлять винным погребом и спиртными напитками.
Несмотря на это, камердинер никогда не пользовался популярностью у других сотрудников Тирска, будь то прислуга или военно-морской флот. Они ценили его хорошие качества, но они также были слишком хорошо — можно сказать, болезненно хорошо — осведомлены о его тщеславии и вторичном высокомерии. Сабрахан был гораздо больше озабочен уважением, оказываемым человеку такого происхождения и ранга, как Тирск, чем когда-либо сам граф. Было известно, что он доводил персонал гостиниц и отелей до безумия, требуя свежего постельного белья, чистых полотенец, горячей воды, и никаких оправданий, пожалуйста! Он был вполне способен делать то же самое на борту корабля, и у него была заслуженная репутация безжалостного запугивания камердинеров и стюардов простых капитанов кораблей. Ни один из которых даже не рассматривал его легендарные ссоры с поварами и казначеями различных флагманов на протяжении многих лет.
Тирск был так же хорошо осведомлен о слабостях своего камердинера, как и любой другой, и Сабрахан знал, что лучше не делать ничего подобного в присутствии графа. В то же время Тирск также понимал, как трудно было бы найти столь же способную замену. Кроме того, Сабрахан был с ним почти восемь лет.
Теперь камердинер быстро прошагал по толстому ковру, покрывавшему палубу, поставил большой серебряный поднос с двумя графинами виски и одним бренди на боковой столик и повернулся лицом к Тирску.
— Я принес Сталмин, Уэйкан и Таристан, мой господин, — сказал он, указывая на графины. — Вас это устроит?
— В высшей степени, — согласился Тирск.
— Я также сообщил на камбузе, что вам потребуется горячее какао для ваших гостей, если они того пожелают, — продолжил Сабрахан. — И, как вы проинструктировали, обед будет готов к подаче в четырнадцать часов, без промедления.
— Хорошо. — Тирск кивнул головой, затем посмотрел мимо камердинера, когда в дневную каюту вошел Мартин Вануик, его личный секретарь и старший клерк.
Секретарь был значительно выше Сабрахана, несмотря на небольшую сутулость в плечах, и немного близорук. Тем не менее, он был одним из лучших секретарей, которыми когда-либо посчастливилось обладать Тирску... и они с Сабраханом искренне ненавидели друг друга.
Что ж, справедливо, справедливо, — сухо подумал граф, наблюдая, как они очень осторожно стараются не смотреть друг на друга в его присутствии. Я думаю, что на самом деле почти все ненавидят Пейера. И как бы мне ни было неприятно это признавать, он дает им множество поводов.
— Если вы удовлетворены, милорд, я удалюсь и займусь приготовлениями, — сказал камердинер. Тирск кивнул в знак согласия, и Сабрахан выпрямился, слегка поклонился и удалился с подчеркнутым величием... в процессе каким-то образом умудрившись полностью игнорировать существование Вануика.
Лэнгхорн! — задумался Тирск. — И я еще думал, что отношения между мной и Торастом были плохими!
Он все еще посмеивался над этой мыслью, когда лейтенант Бардейлан снова постучал в дверь его каюты.
— Войдите! — сказал Тирск и быстро пересек каюту, чтобы поприветствовать своих посетителей. Павал Халинд был почти ровесником Тирска, почти на фут выше его и выглядел значительно менее потрепанным погодой. Вспомогательный епископ Стейфан Мейк находился где-то посредине между Тирском и Халиндом по росту, с густыми серебристыми волосами и живыми карими глазами. Он был энергичным человеком, излучавшим ощущение сдерживаемой энергии, хотя Тирску говорили, что епископ питает серьезную слабость к сладкому хлебу. Согласно источникам графа, эта склонность к сладостям была одной из причин, по которой Мейк так фанатично относился к физическим упражнениям. Те же источники сообщили, что Мейк сделал все возможное, чтобы скрыть эту слабость, очевидно, полагая, что это плохо сочетается с репутацией ордена Шулера в строгости и самодисциплине. Что касается самого Тирска, то он счел это довольно обнадеживающим признаком того, что шулерит он или нет, официальный интендант флота или нет, епископ тоже был человеком.
— Мой господин. — Граф первым поприветствовал Мейка, склонившись над его протянутой рукой, чтобы слегка поцеловать епископский перстень. Затем он выпрямился и протянул руку Халинду, который широко улыбнулся, когда взял ее. — Павал.
— Адмирал, — ответил Мейк с улыбкой. — Рад вас видеть, хотя должен признаться, что поездка через гавань была несколько более... оживленной, чем я позволил себе надеяться.
— Мне жаль это слышать, милорд. Как вы знаете...
— Пожалуйста, милорд! — сказал епископ, поднимая левую руку с вытянутым указательным пальцем. — Я прекрасно осведомлен о причинах — официальных причинах — нашей встречи здесь.
— Милорд? — сказал Тирск немного осторожно, и епископ усмехнулся. Однако это был не особенно веселый звук, и эти живые карие глаза были прищурены.
— Я сказал, что мне известны официальные причины, по которым мы встречаемся на борту вашего флагмана, а не в комфортабельном офисе где-нибудь на берегу, — сказал он сейчас. — И я также осведомлен о неофициальных причинах. Например, списке тех, кто еще мог присутствовать на какой-либо встрече в вышеупомянутом комфортабельном офисе на берегу.
— Понимаю. — Тирск повернулся к епископу, его собственные глаза были спокойны, и Мейк долго изучал выражение его лица. Затем священник снова улыбнулся, немного криво.
— По странному стечению обстоятельств, милорд адмирал, в данном случае я согласен с вашей стратегией. Понимаю, что мне не следовало этого говорить. Если уж на то пошло, полагаю, мне действительно не следует признаваться, что я вообще знаю о неприязни между вами и герцогом Торастом. К сожалению, то, что я делаю что-то подобное, не служит ничьим целям.
— Милорд, сожалею о... "неважных отношениях", о которых вы упомянули, — спокойно сказал Тирск. — Однако я согласен с тем, что они существуют. И очень боюсь, что все стало еще хуже из-за решений, которые я был вынужден принять. Или, скорее, из-за сопротивления герцога и его возмущения этими решениями.
— Правда, граф Тирск, — сказал Мейк, проходя через каюту, чтобы сесть в одно из кресел напротив стола Тирска, — заключается в том, что Тораст ненавидит вас. Верно, что он возмущен вашими решениями, но его сопротивление им гораздо больше связано с тем фактом, что это ваши решения, чем с чем-либо, имеющим хоть малейшее отношение к их фактическим достоинствам. Поэтому, учитывая их принятие вами, я очень сомневаюсь, что он вообще потрудился рассмотреть их.
Невольно глаза Тирска слегка расширились от прямоты епископа, и Мейк снова усмехнулся, на этот раз с искренним юмором. Кислый юмор, возможно, но искренний.
— Конечно, я в курсе ситуации, — сказал он. — Я был бы плохим выбором для интенданта военно-морского флота, если бы не был в курсе! К сожалению, не вижу простого решения этой проблемы. — Он сделал паузу и указал на кресло рядом со своим собственным и на кресло за столом Тирска. — Пожалуйста, джентльмены, садитесь.
Оба адмирала повиновались, хотя Тирск поймал себя на том, что скрывает легкую улыбку от того, как легко Мейк взял на себя, по крайней мере, временное владение его дневной каютой. Епископ взглянул на Вануика, но, очевидно, уже оценил благоразумие секретаря и снова обратил свое внимание на графа.
— Дело в том, — сказал он, — что я не верю, как все, что вы могли бы сделать, компенсировало бы, по мнению Тораста, тот факт, что вы были полностью правы перед битвой у Армагеддонского рифа, а его шурин был совершенно неправ. Он никогда не простит вас за невероятное оскорбление, вызванное тем, что вы доказали, что герцог Маликей был полностью беспомощным, некомпетентным командиром.
Тирск почувствовал, что откидывается на спинку стула, и епископ сверкнул зубами в натянутой, мимолетной улыбке.
— Существуют ограничения на объем открытого сопротивления, которое Тораст готов продемонстрировать, — продолжил он почти клиническим тоном. — На данный момент король Ранилд ясно дал ему понять, что нападать на вас слишком открыто было бы... нецелесообразно. Я также указал ему на это, по-своему, более тонко, как и епископ-исполнитель Арейн. Итак, на данный момент он собирается ограничиться такого рода намеками, которые даже инквизиции почти невозможно проследить до их источника. И он собирается содействовать любому вашему приказу, хотя, как я уверен, вы знаете, он не упускает возможности добавить свои собственные тщательно обоснованные оговорки ко многим из этих приказов в своих отчетах мне. — Мейк поморщился. — Это, к сожалению, его право и привилегия.
