Я бы, черт возьми, хотел, чтобы он никогда не додумался до своего проклятого осознания того, что тактическая защита может быть лучшим стратегическим нападением, но, вероятно, от такого умного человека, как он, нельзя было ожидать меньшего. Я действительно могу принять это. Но действительно ли невыносимая заноза в заднице должна была убедить в этом всю его чертову армию? Это просто немного чересчур.
Что бы еще ни случилось, могущественное воинство новой модели вряд ли просто рассыплется вдребезги. Было гораздо более вероятно, что оно проведет жесткий, стойкий отход с боями по маршрутам, которые командиры Рейнбоу-Уотерс уже обследовали и отметили на своих картах. Такого рода отступление с боями, в результате которых погибло бы много чарисийцев и сиддармаркцев. Кинт Кларик не мог не восхищаться командиром, сумевшим в достаточной степени преодолеть предрассудки своего происхождения — и закоренелое, прочно усвоенное недоверие к крепостным, над которыми веками издевались люди из таких же семей, как у него, — чтобы создать такую боевую силу из практически неграмотных людей, призванных на военную службу. Могущественное оно воинство или нет, но ему, черт возьми, точно не должны были нравиться последствия сражений с ним.
И именно поэтому он был так рад, что предложение Нармана, похоже, сработало так хорошо. К тому времени, когда наступление союзников начнется на самом деле, подразделения армии Бога Густива Уолкира, поддерживаемые, возможно, ста пятьюдесятью тысячами добровольцев Пограничных штатов, несли бы единоличную ответственность за почти девятьсот миль фронта Церкви, от южной оконечности Великого леса Тарика до северной оконечности гор Блэк-Виверн. Его люди с обеих сторон были "затянуты в корсет" харчонгцами, но они представляли собой неоспоримое слабое место в обороне Церкви. То, что союзники тщательно намеревались использовать, и он почувствовал мощный прилив желания заняться этим. Он полностью ожидал, что предстоящая кампания будет самой кровавой — по крайней мере, со стороны чарисийцев — из всех, что они когда-либо вели. Но он также ожидал, что она будет решающей, несмотря на худшее, что мог сделать Тейчо Дейян, и если этого не произойдет, то не потому, что он и его товарищи не предусмотрели все возможные непредвиденные обстоятельства, о которых они могли подумать.
Каналы оттаивали, броненосцы ИЧФ, включая оригинальный "Делтак" с его братьями, скоро смогут свободно перемещаться по рекам и каналам в тылу армий, а, как только растает лед, на каналах будут доступны первые паровые баржи. Пролив Син-ву также станет судоходным в течение следующих трех или четырех пятидневок, и флот с нетерпением ждал этого. И его галеоны, и еще полдюжины броненосцев класса Сити были готовы ворваться в проход в тот момент, когда это возможно, с приказом захватить, сжечь или уничтожить любую попытку перевезти припасы морем. А когда не было ничего из этих припасов, которые можно было бы перехватить, они могли развлекаться, совершая набеги на каботажные суда Храма, прячущиеся под защитой изношенных оборонительных батарей в больших бухтах и заливах по бокам прохода.
Как и Истшер, он был крайне недоволен новыми ракетами, которые Линкин Фалтин изобрел в дополнение к артиллерии Церкви. Если уж на то пошло, он был менее чем в восторге от распространения полевых орудий, угловых орудий и минометов первого поколения, появляющихся сейчас в артиллерийских парках могущественного воинства Божьего и архангелов, когда литейные цеха Церкви производили в большом количестве сталь хорошего качества. Тем не менее, его собственная артиллерия была сильнее — в абсолютном выражении, конечно, и, вероятно, даже относительно по сравнению с Храмом, — чем годом ранее, и ситуация со стрелковым оружием была весьма удовлетворительной. Практически вся его чарисийская пехота была вооружена магазинными винтовками М96, а более половины республиканской пехоты были перевооружены мандрейнами с люками, треть из которых была переделана прямо здесь, в Сиддармарке. Снаряды Сандры Ливис, начиненные составом Д, на самом деле немного опережали график, хотя к самому началу кампании у него их пока не было бы, и почти треть винтовочных боеприпасов его пехоты теперь были бездымными, что, вероятно, стало бы неприятным сюрпризом для Храма.
Мануфактуры республики почти полностью оправились от потрясений, вызванных "Мечом Шулера", и их производство также быстро росло. На поле боя во все большем количестве начали появляться созданные Сиддармарком версии оружия, разработанного Чарисом, и даже инновации, которые вообще ничем не были обязаны Чарису. Грин-Вэлли был в восторге от увеличения производства оружия, но еще больше он был рад — по многим причинам — тому, что Сиддармарк явно подхватил то, что Мерлин назвал "инновационной заразой". И в данном случае одной из таких причин был Антан Сикарелли.
Сикарелли, ремесленник на фабрике в провинции Мидхолд до "Меча Шулера", завербовался в армию республики Сиддармарк еще до того, как ботинок первого чарисийского морского пехотинца коснулся пристани Сиддар-Сити. С тех пор он прошел путь от рядового до звания майора и нашел хорошее применение своим техническим знаниям в качестве артиллериста. Он много чего повидал в этом процессе. Будучи всего лишь сержантом в кампании в ущелье Силман, он также принялся исполнять обязанности командира своей батареи после того, как все ее офицеры были убиты или ранены, и эта батарея была опорой последней артиллерийской линии, удерживавшей оборону в Сирэйборе почти зубами и ногтями до того, как Грин-Вэлли смог подойти на помощь Трумину Стонару. К концу той кровавой ночи он командовал остатками не менее чем трех батарей, с количеством людей, почти достаточным для того, чтобы полностью укомплектовать расчеты всего одной, и вышел оттуда с повышением на поле боя до капитана и Крестом Мужества, высшей наградой республики за доблесть.
Неудивительно, что человек с его опытом сразу понял последствия, когда его проинформировали о новых ракетах Храма. Но он также был вдохновлен, и — воспользовавшись преимуществами лучшего топлива и, особенно, ливизита, который могли предоставить его союзники-чарисийцы, — создал собственную переносную ракету. Первоначальная версия была на самом деле достаточно легкой, чтобы стрелять с плеча, если бы был какой-то способ защитить ее пользователя от пламени выхлопа. Грин-Вэлли был уверен, что решение этой проблемы в конечном итоге будет найдено — если Сикарелли не придумает его, то, без сомнения, заводы Делтак будут "вдохновлены" на это, — но тем временем он немного увеличил ее размеры и превратил в оружие для запуска из экипажа, с открывавшими разнообразные возможности портативностью и сокрушительным ударом. Оно также было доступно в некоторых объемах, хотя не в тех количествах, которых хотел бы Грин-Вэлли, и ни храмовым мальчикам, ни харчонгцам это ни капельки не понравится.
Нет, — подумал он, переводя взгляд с карт на своего начальника, — не понравится. Им также не понравится корпус воздушных шаров или некоторые другие наши сюрпризы. И мне наплевать, что придумала другая сторона. В конце концов, наши парни надерут им задницы с одной стороны и с другой. Мы можем потерять много хороших людей на этом пути, но в этом году, клянусь Богом — в этом году — мы закончим эту чертову войну.
— Хорошо, Брайан, — сказал он своему помощнику. — Теперь, когда вы как следует пристроили на креслах наши августейшие задницы, усадили нас с чашками в руках и крошками от пончиков, усеивающими наши туники, почему бы вам не начать с краткого обзора нашей текущей дислокации? После этого, думаю, будет, вероятно, уместен подробный обзор последних изменений Рейнбоу-Уотерса в Эялтине и Сейрмите.
Он вопросительно поднял бровь, глядя на Истшера, и герцог кивнул.
— Слышится как отличное место для начала, — согласился он. — Но прежде всего, я так понимаю, ваши патрули привезли несколько образцов новой "подставки для ног", которую установили харчонгцы?
— Да, привезли, — подтвердил Грин-Вэлли несколько менее радостно. — Хотя на самом деле это скорее подставка для ног, скрещенная с подметальщиком.
— Подметальщики? — Истшер склонил голову набок. — Из первоначальных сообщений я думал, что они больше похожи на "фонтаны", — сказал он, используя термин ИЧА для обозначения "прыгающих" мин, которые Чарис начал ставить пару лет назад, и Грин-Вэлли нахмурился.
Он ненавидел "фонтаны", даже когда Чарис владел монополией на них, но они были слишком полезными, чтобы не использовать их в то время, когда ИЧА была в таком отчаянном меньшинстве.
— Понимаю, откуда у вас могло сложиться такое впечатление, — сказал он, — но они, похоже, так и не придумали, как заставить их запускаться самостоятельно. Вместо этого они сделали что-то вроде куполообразной подставки для ног с сотней или около того мушкетных пуль старого образца, вложенных в "крышу" из смолы и вара. Когда заряд детонирует, он распыляет мушкетные пули в форме конуса. Хотя, если подумать об этом, полагаю, было бы точнее назвать этот конус полушарием. — Он пожал плечами. — В любом случае, все это будет большой занозой в заднице.
Истшер издал не слишком радостный звук согласия. Как и Грин-Вэлли, он всегда осознавал последствия введения такого оружия, как "подставки для ног". Он даже подумывал о том, чтобы возразить против их использования, но ни один командир, достойный своих людей, не смог бы отказаться от такого потенциально эффективного оружия, когда эти люди будут в меньшинстве один к ста... или хуже. И они оказались чрезвычайно полезными. На самом деле, они, вероятно, были решающим фактором — или, по крайней мере, одним из решающих факторов — в его способности остановить наступление Канира Кейтсуирта после того, как Кейтсуирт убил Мартина Тейсина и его людей. Но виверна, о которой он беспокоился, похоже, возвращалась домой, чтобы устроиться на ночлег и клюнуть их самих, хотя, по крайней мере, Грин-Вэлли настоял на разработке доктрины борьбы с "подставками для ног" — он называл это "подметанием" — в то же время он продумывал, как использовать их в нападении. Однако это был медленный и опасный процесс, и, к сожалению, в предстоящей кампании это больше пошло бы на пользу могущественному воинству, чем союзникам. Все, что препятствовало мобильности союзников — и особенно мобильности конной пехоты Чариса, — с точки зрения Рейнбоу-Уотерса должно было рассматриваться как хорошая вещь.
— Ну, не могу сказать, что рад это слышать, — заметил он. — Однако мы знали, что в конце концов это произойдет. И, по крайней мере, ваши ребята позаботились о том, чтобы нас это не удивило. Это уже кое-что. На самом деле, это очень много! Его принесли твои снайперы-разведчики, Кинт?
— Да. — Грин-Вэлли кивнул, затем улыбнулся. — Я не могу отделаться от подозрения, что Рейнбоу-Уотерс, вероятно, не хотел, чтобы они были уложены так рано. Он знает, насколько активны наши патрули, и он слишком умен, чтобы не удивить нас этим.
— Как думаете, местный командир пытается убедиться, что он положит их, прежде чем вы наброситесь на него?
— Это именно то, что я думаю.
На самом деле, Грин-Вэлли знал, что именно это и произошло. И хотя он был благодарен за предупреждение, он мог бы пожелать, чтобы Рейнбоу-Уотерс не привил своим командирам на передовой достаточно независимости, чтобы сделать нечто подобное возможным. "Сейджины" могли бы "обнаружить" существование нового оружия за достаточное время, чтобы спланировать предстоящую кампанию. На самом деле сообщение уже было написано, когда снайперы-разведчики тихо откопали реальный пример и принесли его на экспертизу. Во многих отношениях он предпочел бы положиться на сейджинов, чем столкнуться с армией, офицеры которой узнали ценность инициативы... и которые не боялись гнева своего начальства, если их поймают за проявлением этой инициативы, даже вопреки приказам.
— Что ж, спасибо Андропову за маленькие одолжения! — философски сказал Истшер, затем откинулся на спинку стула и помахал пончиком с откушенным от него кончиком капитану, стоящему с указкой в руке перед огромной картой провинции Тарика.
— Прошу прощения, что отвлек, капитан Слоким, — сказал он. — Постараюсь держать рот на замке, пока вы не закончите свой первоначальный инструктаж. — Он криво улыбнулся. — И также постараюсь вспомнить, как сильно я всегда ненавидел, когда меня прерывали монументально старшие офицеры, когда была моя очередь проводить брифинг.
— Обещаю вам, ваша светлость, — торжественно сказал Слоким, — что такая низменная мысль никогда не придет мне в голову.
— Младшие офицеры, которые лгут генералам, плохо кончают, — заметил Истшер, ни к кому конкретно не обращаясь, его глаза были внимательно устремлены в потолок.
— Кажется, я это слышал, ваша светлость, — сказал Слоким и указал кончиком указки на город Эялтин.
— Для начала, сэр, — сказал он гораздо более серьезным тоном, — харчонгцы утолщают верхний слой покрытия на своих бункерах здесь, в Эялтине, и если они делают это здесь, они, вероятно, делают то же самое и везде. Мы подозреваем, что это результат еще одного из тех тестов, которые проводили капитан конницы Рангвин и повелитель пехоты Жингбо. — Он поморщился. — Что бы ни вдохновило его, это сделает их более трудными артиллерийскими целями, когда мы начнем нашу атаку. К сожалению, нам все еще нужна линия реки, а это значит, что нам требуется как-то разобраться с Эялтином. Вот почему мы переместили четвертую конную дивизию на запад и дали бригадному генералу Тимкину два дополнительных батальона полевых орудий М97 и около сотни новых ракет майора Сикарелли, плюс роту саперов с подрывными зарядами и новыми огнеметами. Кроме того, мы...
Его указка снова задвигалась, когда он заговорил быстро, уверенно, даже не сверяясь с блокнотом в кармане, и верховный генерал Русил Тейрис, герцог Истшер, склонил голову набок и внимательно слушал.
ИЮНЬ, Год Божий 898
.I.
Город Зион, земли Храма
Резкий ветер, дувший в среду с озера Пей, разносил голоса тысяч и тысяч колоколов Зиона по всему городу Бога на Сэйфхолде. Они пели свою нестареющую песню о любви Бога к Его творению и Его детям в этот Его день, и эта песня была более желанной, чем когда-либо, в эти времена беспокойства и отчаяния. Это обещало Его народу утешение и окончательную победу, какие бы временные неудачи ни постигли Его слуг здесь, в этом мире. Всего через две пятидневки должен был наступить День Господень, самый важный святой день в году, и весь город уже украшал улицы и здания знаменами, весенними цветами и иконами архангелов и святых мучеников, в то время как сотни его церквей и соборов очищались и заново освящались в ожидании этого радостного торжества. После ужасных апрельских новостей из залива Долар и унылых майских снегов поздней весны Его народ нуждался в этом обещании, в подтверждении того, что они действительно принадлежат Ему и что Он никогда их не забудет.
Ветер, разносящий эту радостную музыку по городу, был достаточно резким, чтобы вызвать озноб даже на ярком июньском солнце, но отборные телохранители храмовой стражи и агенты-инквизиторы устроили храброе зрелище, ожидая на безупречном, облицованном мрамором участке набережной, который был отведен под использование Храмом, словно остров белоснежной святости на этой оживленной трассе Зиона. Начищенные доспехи и посеребренные наконечники алебард, которые стражники все еще носили в торжественных случаях, блестели на солнце, не так ярко отражавшемся от полированных стволов гораздо более деловых винтовок и пистолетов. Над ними развевались знамена — зелено-золотые знамена Матери-Церкви и пурпурные знамена инквизиции с огненными знаками.
