— Уже знает, — грустно констатировал мой муж.
— Откуда..., — начал свою реплику Грегорич, но не закончил ее.
Ответ пришел от Рихарда.
— Мы все трое были свидетелями, как ему сообщили эту новость.
— И кто? — кажется, от гнева у Грегорича сейчас из ушей дым повалит, а изо рта огонь.
— Твой первый заместитель господин Сабинич, — равнодушным тоном произнес Конрад.
— Лойко? Лойко? Не может быть! Вы обознались!
Да, тяжело бывает так разочароваться в ближайшем сотруднике. Но, я думаю, парни не могли его не узнать. А мне это имя ничего не говорит. Абсолютно.
Рихард вдруг это сообразил и решил меня привлечь как независимого свидетеля.
— Не веришь нам? Послушай Марту. Она твоего заместителя в жизни не видела, зато хорошо разглядела того парня, который все рассказал моему братцу.
Грегорич обернулся ко мне.
— Марта, вы могли бы описать того человека как можно подробнее и по возможности воспроизвести весь диалог между ним и господином послом?
Это было непросто: хотелось спать и мозг совершенно не желал работать. Но раз надо, значит надо. Я напряглась и выдала:
— Ну, он был такой... Невысокий...
А затем как будто увидела этого неприметного человечка и стала описывать как если бы глядела на картинку:
— Он был примерно с меня ростом, худой, сутуловатый, щуплый. Возраст... Не скажу. Ему могло быть и тридцать, и пятьдесят. Морщины были, но в основном мимические. Одет...В сером сюртуке и серых же штанах, вообще производил впечатление чего-то серого, невзрачного. Волосы тоже серые, в смысле русые. Лицо... Треугольное. Высокий и широкий лоб с залысинами, а все, что ниже бровей, узкое. Тонкогубый рот, невыразительный подбородок, глаза серые, глубоко посаженные. Нос не очень большой, но такой... у переносицы узкий, в середине широкий и загибающийся к нижней губе. Как будто он долго стоял, прижавшись им к чему-то плоскому.
— Все, стоп, — остановил меня Грегорич, — я узнаю Лойко по описанию. Это действительно он. Теперь давайте слова.
Я, старательно напрягая память, передала разговор Берти с Лойко как можно ближе к тексту. Мужчины мне суфлировали. Надо сказать, втроем мы легко воспроизвели всю сцену и ничего не упустили. Грегорич достал блокнот и торопливо записывал.
Надо кого-то попросить зачаровать ему перо для письма под диктовку.
Все было хорошо ровно до того момента, пока я не сказала про два флакона.
Грегорич подскочил как ужаленный, рявкнул: “Да что же ты раньше молчала!” и сорвался с места, только мы его и видели.
Кажется, он меня правильно понял.
Минут через двадцать после этого вместе со слугой, пришедшим забрать грязную посуду, вошел некий тип в штатском и предложил препроводить в отведенные нам комнаты. Его Величество король Горан просил нас остаться здесь до завтрашнего бала и при этом избегать какого-либо общения. В общем, новый домашний арест, теперь уже в королевском дворце. А я грешным делом думала, что мы сможем вернуться в школу.
Комнаты нам отвели весьма умно: не в главном здании, а в маленьком флигеле в саду. Какой-то предок Горана построил его для фаворитки, затем все последующие короли использовали это помещение как временное убежище для тех, кого король хотел иметь под рукой, но кому лучше было при дворе не показываться. Любовницы на пару ночей, тайные агенты... Теперь мы попали в ту же категорию.
О парковом флигеле нам рассказал тот же тип, который нас туда отвел. Заодно пообещал кормить, поить и снабжать всем необходимым, начиная от белья и зубных щеток и кончая бальными туалетами. Попросил каждого написать список, чтобы забрать и доставить нужное из наших квартир. Конраду пришлось дать ему амулет-ключ и научить им пользоваться, пока я писала список.
Нам с Конрадом предоставили одну комнату на двоих, а Рика поселили отдельно. Думала, он задержится, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию, а он помахал нам ручкой, ушел к себе и дверь закрыл.
Сейчас я хорошо прочувствовала на себе, что значит Конрад на меня обижен. Вместо того, чтобы поговорить со мной или приласкать, он выбрал самый сел в кресло, достал из кармана небольшой томик и углубился в чтение. Вроде раз я все решаю сама, то и в остальном могу без него обходиться. Ему хорошо, есть что почитать, а у меня не нашлось и такого занятия. Пришлось плюхнуться на кровать и сделать вид, что сплю.
По ходу дело меня распирало от нехороших предчувствий. Обычно я им не подвержена, но тут... Заперли в чужом помещении, делать нечего, зато думать можно обо многом, особенно в условиях недостатка информации. Вот я и пережевывала все, что узнала, рассматривая со всех сторон и пытаясь догадаться о том, чего не знала. От ментальной жвачки очень быстро начала болеть голова, а мысли тали путаться. Этак с ума сойти недолго.
К счастью, Конраду надоело сидеть в кресле и он улегся на кровать рядом со мной. Сделал это так, что можно было подумать: меня здесь нет. А вот и неправда! Вот она я!
Если завтра нас могут убить, то зачем сегодня портить себе жизнь и воротить друг от друга нос?
Подвалилась ему под бочок, потерлась щекой о рукав, просунула пальцы туда, где застегивается рубашка, и начала расстегивать пуговичка за пуговичкой. На третьей Конрад сдался.
— Одуванчик мой! — выдохнул он мне в макушку.
А мне вдруг так тепло стало... Раз “одуванчик”, значит больше не злится. Понял и простил.
Книга полетела на пол. Теперь его руки ловко расстегивали мое платье, а его губы блуждали по моей шее. Да, в таких условиях я готова тут сутки безвылазно просидеть.
В общем, когда слуга принес нам ужин, я только забилась поглубже под одеяло. Чтобы предстать перед лакеем мне пришлось бы очень долго одеваться. Рубашки бы точно не хватило. Конрад же обошелся штанами. Мужчины в этом отношении имеют определенные преимущества.
Ели мы, сидя на постели. Попутно Кон изложил мне содержание своей беседы с королем Губертом.
Оказывается, монарх подозревал о существовании брата-бастарда, но ничего не знал точно. Он прочел об этом дневниках своего отца после его смерти, но там все было так зашифровано, что точных данных король не получил. Ни имени, ни фамилии дамы и младенца он так и не выяснил. Оставалось присматриваться к подданным: кровь королей — не водица, семейное сходство по мужской линии сохранялось в ней на протяжении столетий.
Но никого, похожего на него самого, Губерт за эти годы не увидел и успокоился. Решил, что дитя, скорее всего, просто не выжило. Если учесть активность королевы-матери, то это было вполне здравое предположение. Так что явление Конрада было для короля легким потрясением. К счастью, мое письмо его подготовило, а то шок мог быть гораздо сильнее им глубже.
Король прекрасно понимал, что незаконный сын его отца мог стать для него опасным конкурентом. Много лет в стране была тишь да гладь, но не всем это нравилось. Есть те, которые в такое благодатное время теряют свое значение и свои доходы, поэтому не так давно в Гремоне снова начались смуты. Губерт никак не мог выяснить точно, кто за ними стоит, чего добивается и на что надеется.
Мое письмо открыло ему глаза.
Фар Арвили всегда были очень близки к престолу, хотя сами никаких прав на него не имели. Это обстоятельство давало королю возможность им доверять. Как выяснилось, напрасно.
Узнав от меня о деятельности Эберхарда, Губерт прижал Герхарда и тот выложил ему все, что знал и что только подозревал.
Старого фар Арвиля раздражало то, что он сам и его семья теряют свое влияние. Сам король давно не пользовался его советами и держал при дворе как декоративную фигуру. Его дети-принцы и вообще смотрели на старика-дипломата как на музейный экспонат, а его попытки что-то им посоветовать встречали здоровым смехом. Эберхард же не приобрел серьезного влияния, потому что отец до последнего времени держал его подальше от важных дел.
Еще бы! В свое время Берти так опозорился! Именно его обольстила Леокадия, когда воровала артефакт из королевского дворца. Он ее провел и вывел, а понял, что совершил, только потом, когда коварная красотка сбежала с добычей. Герхарду с трудом удалось отмазать сына, доказывая, что он был под ведьминскими чарами и больше такого не повторится.
Ему простили, но не забыли.
Из-за этого подготовленный для высшей дипломатической карьеры Эберхард пробавлялся разовыми не очень важными поручениями и не мог рассчитывать на карьеру. Герхарду с трудом удалось пропихнуть его на место чрезвычайного посла, который должен был посватать Розамунду Горану.
Помогло то, что Герхарду через своих знакомых при Лиатинском дворе удалось сделать его миссию двойной. Ну, и то, что тот, кого Губерт собирался послать, вдруг слег с воспалением легких.
В тюрьме Герхард признался, что это было подстроено. В один из конвертов дипломатической почты, поданной на стол бедняге, подсыпали некий порошок, который при вдыхании вызывал сильнейшее воспаление дыхательных путей.
Но тогда это не стали расследовать. Губерт бы не стал торопиться, но принцу Хельмуту донесли, что Лилиану могут не сегодня завтра выдать замуж. А где он тогда будет себе подходящую невесту искать? Вот и поехал в качестве чрезвычайного и полномочного посла Берти.
В принципе не такая плохая кандидатура. Он умеет себя держать, хорош собой и производит впечатление значительной личности. Для разового поручения да еще с матримониальным оттенком годится как никто. Кто же знал, что он встретит тут Конрада и тут же сочинит заговор!
Сейчас Губерт в недоумении, он не может сообразить, как следует поступить. Дома он бы живо отправил его в темницу и прислал дознавателей, а здесь... Он на чужой территории и не может свободно распоряжаться. Горан ему помочь не может: он принял от посла верительные грамоты и теперь для него Берти — лицо неприкосновенное.
К тому же дело насчет женитьбы Эберхард провел просто отлично, не к чему придраться. Если сейчас начать скандал, это может отразиться на детях. Ни Розамунда не выйдет за Горана, ни Хельмут не сможет жениться на Лилиане. Кроме того, что придется подыскивать других женихов и невест, это может сыграть на руку Корталу. А усиливать позиции Кортала в Девятке у короля Губерта нет никакого желания, и так они слишком много власти себе забрали.
Все это очень интересно, но какую клятву требовал Губерт с моего мужа?
Конрад, услышав мой вопрос, пожал плечами:
— Магическую. Я должен поклясться, что ни я, ни мои потомки никогда, ни при каких условиях не будем претендовать на трон Гремона.
И что он так тяжко вздыхает? У меня нет ни малейших возражений. Дал бы уже эту клятву, пусть Губерт радуется. Кон пояснил:
— Одуванчик, я не уверен, что этого будет достаточно. Губерт боится, что моя специфическая внешность может соблазнить не только фар Арвилей.
Вот глупости! Я тут же принялась перечислять причины, которые страхуют короля от опасности со стороны Конрада.
— Смотри: клятва — это уже кое-что. Далее. Ты не являешься гражданином Гремона, ты гражданин Валариэтана. У тебя жена простолюдинка. Ты живешь в другой стране и соотечественники просто с тобой не знакомы. Твоя семья...
— Ну, ар Герионы достаточно сильны, чтобы противостоять любым инсинуациям. С их стороны я опасности не вижу.
— Тогда в чем дело?
— Он король, Марта. До мозга костей король. А короли должны быть предусмотрительными и думать не о чувствах, а о безопасности своей страны и династии.
Он прав. Король видит в моем муже угрозу своей династии и отрешиться от этой мысли ему очень трудно. Какая же я дура! Справившись с одной опасностью, навлекла на себя другую, много хуже. У короля возможностей больше, чем у простого дипломата.
А так мне Губерт даже понравился. По крайней мере я теперь знаю, как будет выглядеть Конрад, когда постареет.
* * *
Утром нам принесли все наши вещи из дома. Даже мое любимое платье с оборочками цвета глицинии не забыли. Хоть оно и не новое, но при дворе я появлюсь в нем впервые. Знать бы еще, чего ждать!
— После завтрака прискакал Рихард. Глаза у него горели:
— Ребята, я нашел Берти! Горан его поместил рядом с собой и никого к нему не пропускает. Обсуждает с ним достоинства прекрасной Розамунды. Берти уже со стула от усталости падает, а Горан делает вид, что ничего не замечает. Всю ночь с ним просидел!
Конрад заинтересованно вскинул голову:
— Точная информация?
— Точнее не бывает! Сам видел!
Я задумалась. Как это может быть? Ведь Рихард здесь, в отдельном флигеле. Кон понял мои сомнения.
— Одуванчик, он ходил во дворец подземным ходом, а тот ведет прямо в королевским апартаментам. Ты же помнишь, для кого строился этот флигель?
— Для фаворитки?
— Именно. У короля должен был быть постоянный доступ к любимому телу, так что...
Понятно. Жаль, нас там не было. Конрад пояснил:
— Тайный ход начинается как раз в той комнате, куда поместили Рика. Вот он и воспользовался. Успокойся, Марта. Разве мы с тобой плохо время провели?
Это да, он прав.
Зашедший к нам Грегорич сообщил, что все придворные, Виталин и Филодор еще ночью вернулись из охотничьего замка, к балу все готово и он начнется сегодня ровно в четыре. Король спешит, чтобы никто ничего не узнал раньше времени и не имел возможности влезть и все испортить.
К сожалению, ему не удалось передать королю информацию о флаконах с ядом, но он приставил к Эберхарду людей, которые должны глаз с него не спускать, следить, чтобы тот не достал ничего из кармана.
Они не сводят с него глаз даже в королевских покоях, ведь от прослушивания и подглядывания защищены только внутренние личные покои Горана, а туда он Эберхарда ни за что не поведет.
Выходит, вчера у нас был шанс все увидеть собственными глазами?
* * *
Казалось, у нас полно времени, но пока мы обсуждали имеющуюся информацию и пытались выработать стратегию поведения на этом балу, а затем переодевались в парадные наряды, он незаметно закончилось.
Я едва успела залезть в платье и чуть-чуть подкрасить физиономию, как пришел слуга и сообщил, что нас ждут в бальной зале. Как удачно, что вопрос прически у меня решен радикально: пара взмахов расческой и все.
Пока шли до дворца, сотрудник Грегорича, ожидавший нас за дверью, передал указания начальства и сообщил общий план действий.
Эберхарда решено было брать с поличным. Король Горан обвинит его в попытке совершения преступления, а король Губерт снимет звание посла, что будет означать конец дипломатической неприкосновенности.
За Берти будут следить все, кто только может. Мы тоже.
Поэтому вот расписание на сегодняшний вечер.
Для начала торжественная встреча двух королей и представление принца и принцессы. От этого события опасных моментов Грегорич не ждал. Гости должны стоять тихо и быть простыми зрителями. Любое сомнительное движение будет расценено службой безопасности как агрессия и немедленно пресечено.
Затем должно было последовать предложение руки и сердца и объявление о помолвке. В этот момент ряды гостей могут смешаться: все захотят быть поближе к месту действия, чтобы рассмотреть женихов и невест в подробностях, и удержать их от этого можно в лучшем случае военной силой.
