— Какие у нее будут варианты?
— Она может продолжать укрывать меня, пока мы не найдем подходящего хозяина в Политиях, или она может приказать мне уйти, и я умру. Что бы ни случилось, уверяю тебя, с ней ничего не случится.
— Она дала на это свое разрешение?
— Не было времени спрашивать. Дела, как ты, несомненно, заметил, зашли в тупик.
Огромный корабль слэшеров подвергся нападению. Корабли поменьше — по крайней мере, два из них — обстреливали его полосами режущего света. Свет выбил болезненные черточки в глазах Флойда, как будто кто-то резал их бритвами. Он заставил себя отвести взгляд.
— Это ваша кавалерия? — спросил он.
— Да. Я запросила помощь, как только мы покинули Марс, но не знала, сколько кораблей смогут откликнуться.
— Мы собираемся победить в этом поединке?
— Это уже совсем близко.
Более крупное судно сопротивлялось. Прищурившись, Флойд рискнул взглянуть мельком, наблюдая, как параллельные линии света вырываются из неповрежденных орудийных портов вдоль его флангов, соединяясь в воздухе с атакующими. Все три корабля, участвовавшие в сражении, защищали себя подвижными щитами: изогнутыми листами полупрозрачного материала, которые перемещались от одной части корпуса к другой, изгибаясь и перетекая, чтобы приспособиться к изменяющейся форме под ними. Куда бы ни попадал луч, один из щитов вставал на место, поглощая урон, светясь по краям, как бумага, готовая вспыхнуть пламенем. Через несколько секунд щит вспыхивал светом и рассыпался на миллион маленьких искорок, которые дождем сыпались вниз, к Марсову полю.
Постепенно, однако, стало ясно, что больше всего повреждений получил большой корабль. Движения его щита становились все более неистовыми, но все еще слишком вялыми, чтобы парировать стремительные атаки меньшего корабля. На трети пути по его длине взрыв разорвал полупрозрачную оболочку, сморщив ее лепестковыми складками, как выходное отверстие от пули. Сквозь разрез просвечивали яркие сетки механизмов. Меньшая цепочка взрывов последовала друг за другом к хвостовой части корабля. Светящиеся символы под полупрозрачным слоем начали деформироваться и растекаться, теряя четкость.
— Он умирает — сказала Кассандра, говоря через Оже.
Квинтет серебристых фигур распался на отдельных людей, разорвав связи между их доспехами. Трое из них бросились к коробкам с грузом, забрали их и направились к трапу, ведущему обратно на поврежденный корабль. Двое других продолжили свою неспешную прогулку по направлению к Флойду и Оже, казалось, не заботясь ни о том, что происходило с их соотечественниками, ни об их единственном средстве спасения.
Подъездная рампа скользила взад-вперед, пока терпящий бедствие корабль изо всех сил пытался удержаться на месте рядом с башней. На мгновение показалось, что трое серебристых людей оступятся и упадут в пропасть, забрав с собой груз. Каким-то образом им это удалось, они ворвались внутрь, когда трап медленно откинулся назад, внутрь корабля, подобно смыкающейся челюсти насытившегося кита.
Новые взрывы прогремели по всей длине корабля. Хвост теперь свисал ниже носа, как будто — нелепо — он набирал воду. Один из атакующих кораблей тоже получил смертельный удар и медленно терял высоту, из пробоины в его борту поднимался чернильно-черный дым — или, по крайней мере, что-то очень похожее на дым. Флойд следил за его снижением, по мере того как он постепенно терял высоту по закручивающейся смертельной спирали, пока, наконец, не взорвался где-то недалеко от Монпарнаса.
Двое серебристых людей почти добрались до верха лестницы. Через несколько секунд они окажутся в пределах легкой видимости Флойда и Оже.
— А теперь послушай меня, Флойд.
— Я слушаю.
— Нам нужно уходить. Я отправила небольшие группы машин в оба шаттла, пытаясь восстановить некоторую степень контроля.
— И что?
— Оба корабля начинают просыпаться от электромагнитного импульса. Наша лучшая надежда — шаттл Калискана: он меньше, быстрее и с меньшей вероятностью будет обнаружен средствами перехвата.
— Тогда чего же мы ждем?
На другой стороне разрушенной смотровой площадки что-то привлекло внимание Флойда к сражающемуся кораблю. В его задней части открылась щель, и что-то вылетело наружу, быстро перемещаясь и набирая скорость с каждой секундой. Сначала он предположил, что это какое-то новое, последнее оружие. Но шарообразный предмет продолжал подниматься, извергая огонь с одного заостренного конца.
— Что это было?
— Машина для экстренной эвакуации. Но кто бы ни был в нем, далеко он не уйдет.
Единственный оставшийся маленький корабль резко отделился от более крупного судна, явно пытаясь перехватить другое транспортное средство. Между двумя судами произошла короткая перестрелка, прежде чем спасательный аппарат пробился сквозь геометрически текстурированное одеяло облаков. Облака озарила резкая вспышка, за которой последовал протяжный раскат грома. Сквозь разрыв в облаках Флойд на мгновение увидел, как "Пип" прокладывает себе путь обратно к орбите, рассекая ночь подобно падающей звезде.
— Ты хочешь это переосмыслить?
— Дальше они не продвинутся. Перехватчики в околоземном пространстве позаботятся о них.
Главный корабль больше не мог сохранять позицию. Он накренился на сорок пять градусов, изрыгая дым и пламя, на его корпусе лихорадочно плясали перемешанные символы. Он начал вращаться, приводя свои нижние конечности в соприкосновение с одной из четырех основных опор, поддерживающих смотровую площадку. Вся конструкция скользнула вбок на несколько метров, сопровождаемая ужасным металлическим треском. Через щель, где заканчивалась лестница, Флойд увидел тонны металлоконструкций, несущихся вниз в сторону Парижа. Но умирающий корабль еще не был мертв. Он все еще вращался, упираясь в то, что осталось от стоек башни. Последовал еще один рывок — почти достаточный, чтобы выбросить их из узкого убежища лестничного пролета.
— Смотрите, — ошеломленно сказал Флойд.
Маленькое зазубренное суденышко Калискана соскользнуло с края посадочной площадки и, падая, ударилось о башню. Шаттл уменьшался, крошечный, как яйцо, переваливаясь с конца на конец и время от времени ударяясь о решетчатые металлические опоры башни. Где-то у самого дна он взорвался огненным шаром с прожилками, похожим на мозг. Флойд почувствовал, как башня раскачивается с большей силой, чем когда-либо прежде. Другой припаркованный корабль — тот, на котором они прибыли, — съехал к середине палубы из-за изменения угла наклона, но потребовалось бы всего лишь еще одно движение, чтобы он перевалился через край.
— Взрыв убрал наш предпочтительный путь к отступлению, — сказал Флойд.
— Тогда нам придется пересесть на другой корабль. Мы узнаем, способен ли он летать, только когда доберемся туда. К тому времени у нас не будет возможности вернуться в это укрытие.
— Я готов рискнуть.
— Тогда пошли.
Оже покинула лестничный пролет, Флойд неотступно следовал за ней по пятам. Они крались навстречу переменчивой силе ветра, ныряя за препятствия так часто, как только могли. Оже снова воспользовалась пистолетом, стреляя из него с той же нечеловеческой точностью, которую она демонстрировала раньше. Иногда она даже не смотрела в ту сторону, куда стреляла, но ей все равно удавалось безошибочно попадать в цель. Оружие нанесло лишь поверхностный урон двум оставшимся членам поисковой группы — либо у него кончился заряд, либо люди усилили свою броню, — но, по крайней мере, у них больше не было зависшего корабля, который мог бы им помочь. Вместо этого они надвигались на шаттл "Двадцатого" и протягивали щупальца серебристого света из своей объединенной брони, чтобы заблокировать доступ к двери. Щупальце изгибалось и извивалось в воздухе, его кончик расширялся, образуя более эффективную преграду. В то же время еще одна пара более тонких щупалец поползла по воздуху к Оже и Флойду, повиснув над ними, как два ослабевших троса. Оже продолжала стрелять, целясь как в щупальца, так и в основное тело, из которого они появились. Ее точность по-прежнему была на высоте, но даже Флойд мог сказать, что она стала более бережливо относиться к стрельбе. Это было все, что она могла сделать, чтобы отбиться от двух щупалец над ними.
— Они определенно ослаблены, — сказала она между вдохами. — Они не могут бесконечно расширять свою броню. К сожалению, у меня заканчиваются заряды.
Они были всего в дюжине шагов от шаттла, временно укрывшись за грудой обвалившегося металла. Дверь все еще была заблокирована изгибающейся формой главного щупальца. У них не было ни малейшего шанса пройти через него живыми, особенно после того, что броня сделала с Кассандрой.
— Мы не можем сдаваться, — сказал Флойд.
— Мы и не собираемся этого делать. Но этих контролируемых всплесков недостаточно. У меня в оружии осталось достаточно заряда для шести выстрелов при нормальной мощности разряда. Я собираюсь взорвать все это за один раз. Это приведет к разрыву оружия, но сейчас это не имеет значения.
— Делай все, что должна.
— Это их не убьет, — сказала она. — Это только собьет ветер с их парусов.
Она внесла необходимые коррективы в оружие. — Что бы ни случилось, — сказала она, — я хочу, чтобы ты со всех ног бежал к этому воздушному шлюзу. Забирайся внутрь корабля и не болтайся поблизости, если я не буду позади тебя.
— Я никуда не пойду без тебя.
— Машины позаботятся о тебе. Будем просто надеяться, что до этого не дойдет.
Щупальца взметнулись над ними, а затем начали вытягиваться вниз, сужаясь по мере опускания до острых, похожих на рапиры лезвий.
— Что бы ты ни собиралась делать, — сказал Флойд, — сейчас самое подходящее время для этого.
Она подняла пистолет, держа его на расстоянии вытянутой руки, и прицелилась в слитое тело слэшеров. Пистолет выстрелил точно так же, как и раньше, но с гораздо большей интенсивностью. Луч света ударил в соединенные фигуры, выпаривая слои брони во вспышке горячего серебра. Затем сам пистолет вспыхнул светом, взорвавшись в руке Оже. Она держалась до тех пор, пока не закончился разряд, а затем с воем гнева или боли отшвырнула расплавленную, плюющуюся жидкость прочь.
— Беги! — крикнула она.
Прежде чем оружие погибло, оно явно причинило серьезный вред двум слэшерам. Их броня колыхалась, колеблясь вокруг них, как желе. Щупальца с острыми краями втянулись обратно в основную массу, в то время как щупальце, охранявшее дверь, было отсечено и билось, как обезглавленная змея. Дверь шаттла теперь не охранялась. Флойд бросился к ней и потянул вниз массивную полосатую ручку, которая, очевидно, предназначалась для открывания двери снаружи. К его облегчению, дверь скользнула вверх, углубляясь в корпус и впуская его в небольшой отсек, где осуществлялся обмен воздухом. Он оглянулся через плечо, ожидая, что Оже в любой момент прижмется к нему.
Но ее там не было. Она едва сдвинулась с того места, откуда стреляла из пистолета. Она лежала на боку, одна рука в перчатке превратилась в обгоревшую черную развалину на том месте, где пистолет уничтожил сам себя. Она ползла по железному настилу, болезненно преодолевая сантиметр за сантиметром.
— Флойд, — произнесла она с явным трудом. — Уходи сейчас же.
— Я не оставлю тебя здесь.
— Я позабочусь об Оже. Просто убирайся отсюда.
Он оглянулся на остатки поисковой группы. Один из них — мужчина, которого Калискан ранил ранее, — теперь лежал на полу, лишенный доспехов. Оставшийся объем брони сгрудился вокруг другого слэшера, но было что-то нервное и несовершенно скоординированное в том, как она текла и придавала себе форму, как будто броня тоже была повреждена. Но отрубленный кусок все еще извивался и хлестал себя по спине, возвращаясь к основной массе. Когда он доберется туда, броня, вероятно, снова станет прочнее...
Флойд покинул шаттл и побежал через смотровую площадку к Оже.
— Убирайся отсюда, — сказала она.
Он опустился на колени и поднял ее. Это было почти непосильно для него — они оба были одеты в тяжелые костюмы, а Флойд точно не тренировался для такого рода занятий.
— Никто никого не бросает, — сказал он, пытаясь перенести ее вес на свои руки, чтобы они оба не упали, когда он встанет. — Я заметил, что ты не спешила расставаться с Оже так, как поступила со своим собственным телом.
— Мое тело принадлежало мне, и я могла его отбросить, — сказала она. — Это просто не делается с кем-то другим.
Пошатываясь, Флойд встал на ноги и направился обратно к ожидавшему его кораблю. — Даже если это убьет тебя? — выдохнул он, от напряжения его дыхание стало прерывистым.
— Не разговаривай, Флойд. Просто иди.
Он добрался до двери шаттла и опустил Оже во внутреннюю камеру. Он протиснулся в то же тесное пространство и нашел аналог полосатой ручки, за которую потянул снаружи. Он дернул ее вниз и подождал, пока дверь сама опустится.
Внизу, у основания башни, потерпевший крушение корабль слэшеров наконец-то достиг земли. Когда дверь скользнула вниз, Флойд наблюдал, как он умирает, уткнувшись носом в лед и пламя. Туша развалилась сама по себе, расцветившись тысячей миниатюрных взрывов. Рядом с ним сочувственно задребезжала башня, еще больше сместив свою шаткую надстройку.
— Думаю, что Ги де Мопассан вот-вот исполнит свое предсмертное желание, — сказал Флойд.
Он в последний раз взглянул на башню и Марсово поле, когда шаттл взмыл в облака. Мощные взрывы разорвали то, что осталось от корпуса потерпевшего крушение корабля Политий. Идеально круглые ударные волны понеслись прочь от места происшествия, к защитному периметру. Париж задрожал. Медленно, как какой-нибудь огромный раненый жираф, башня начала окончательно разрушаться. Одна из опор, поддерживающих палубу третьего уровня, подогнулась, разлетевшись на миллион железных осколков. Остальные три опоры не могли поддерживать то, что осталось от конструкции, хотя в течение нескольких секунд казалось, что они могли бы. Но теперь начался процесс, который мог иметь только один результат. После столетий безвыходного положения гравитация одержала победу над искореженными железными балками и ржавыми железными болтами. Башня начала наклоняться сильнее, и оставшиеся опоры медленно начали прогибаться под противоречивыми нагрузками. Стотонные балки вырвались на свободу, со звоном упав в пустое пространство, как подброшенные игральные карты. Когда тысячи тонн металла врезались в землю, завеса из измельченного льда поднялась в воздух на сотни метров. Это служило своего рода ширмой, скрывавшей последние мгновения существования башни. Флойд увидел, как третья смотровая площадка накренилась в эту белизну, охваченная вспышкой зазубренной молнии, а затем он отвел взгляд, какая-то часть его не смогла досмотреть до конца.
Он решил, что, несмотря на все его недостатки, предпочитает свой собственный Париж.
Было так обидно, что он никогда больше этого не увидит.
ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ
— Понимаю, что обстоятельства могли бы сложиться лучше, — сказал человек в белой капитанской форме, сверкающей эполетами и косичками на рукавах, — но я все равно хочу, чтобы вы чувствовали себя на этом корабле как дома.
