Дрэга одолела соблазн отдаться чувствам.
— Мы закончили. Я увидела все, что мне было интересно.
— Хей, я же не показал еще и половины!..
— От твоей трескотни у меня болит голова. Может быть, в другой раз.
— О, значит, у меня будет второй шанс. Поверь, я тебя не разочарую!
— Лучший шанс для тебя — бежать отсюда, быстро и далеко. Теперь оставь меня, обратный путь я хочу проделать в тишине.
Она щелчком бросила болтуну золотую монету. Тот ловко ухватил желтый кругляшок и с сомнением покрутил в пальцах.
— Ох, красавица, ты ранишь мое сердце...
— Если ты сейчас же не исчезнешь, я раню твою голову. Пшел вон, — прорычала Дрэга.
Болтун, умеющий понять, когда настал тот самый момент, все-таки сообразил оставить ее одну.
"Еще пара дней в этом вонючем супе, и я сойду с ума. В И-Арсенале хотя бы не приходилось безвылазно торчать"
**
Склепы, особенно родовые, всегда строились с размахом и изюминкой. По-настоящему бедная семья не станет строить фамильную усыпальницу. А семья, что может себе позволить, никогда не станет экономить на строительстве последнего пристанища ее членов. В конце концов, планы семьи на неизбежное будущее — один из критериев, по которому можно оценивать благосостояние и надежность семейства. И потому, в каждом более-менее значительном городе, обязательно присутствовала "родовая аллея".
Многие склепы надолго переживали рода, их построившие. Их забрасывали, потом наследовали через третью кровь, ремонтировали и перестраивали. Частенько имеющиеся в усыпальницах тайные комнаты забывались насовсем. Конечно, такие строения всегда были желанной целью грабителей, кладоискателей и прочих охотников на удачу. Для подобной публики найти заброшенный склеп — или наткнуться на потайную усыпальницу, еще не найденную другими — было буквально мечтой. Старинные богатства, золото, украшения, оружие, предметы искусства — могли разом избавить от необходимости задумываться о будущем на два поколения вперед. А сказки и небылицы, обильно плодящиеся вокруг старых мрачных гробниц, лишь подогревали интерес.
Впрочем, сказки и небылицы были куда ближе к истине, чем могло бы показаться. Правда, беспокойная нежить, обитающая в таких подземельях, обычно была куда умнее и опаснее, чем это принято преподносить в рассказах об удачливых авантюристах. И зачарованное оружие, как правило, лежало в склепах не просто так. Дейл Кеджи мог бы многое рассказать о склепах и их обитателях. Например, о себе — и о том, почему именно он избрал своим пристанищем один из старейших фамильных склепов Э-Рантела. Но обычно ему и в голову не приходили подобные вещи. Для него самого они были очевидны, а попади сюда посторонний — Дейл определенно не стал бы вносить никакой ясности. А тем пасмурным, холодным вечером он не стал бы отвлекаться даже на визитеров — все его внимание было полностью сосредоточено на Повелителе.
Маленькое сырое помещение с треснувшим мраморным потолком полностью пропахло тленом, кровью и экскрементами. Источник ароматов, изуродованный до неузнаваемости, с распоротым животом, но все еще живой мужчина, истекал кровью на полу. Мучиться ему предстояло еще долго — основные кровеносные сосуды были тщательно пережаты прищепками. Шевелиться он также не мог — изувеченные кисти и ступни прочно держали колья, вбитые сквозь плоть в стыки между мозаикой пола. Кричать тоже не получалось — рот несчастного был прочно зашит.
В этом агонизирующем теле мало кто узнал бы архиепископа собора Э-Рантела. Хотя, присутствующие в помещении совершенно точно знали, кто это. Шестеро старших послушников, приобщенных к махинации с удешевленными ритуалами погребения. Хотя, повлиять на происходящее они не имели никакой возможности. Они ждали своего часа, уложенными как мешки у одной из стен. Их конечности были переломаны тем же способом, а рты точно также зашиты.
Дейл Кейджи тоже знал. Именно его целенаправленные действия стали причиной столь плачевного положения сиятельной верхушки собора.
Повелителю, чья проекция поглощала в абсолютной черноте половину помещения, было безразлично. Но он, почему-то, тоже знал.
— Мы почти готовы, Повелитель, — подобострастно скрипел Дейл, простираясь перед чернотой ниц. Прохудившаяся, местами прожженная мантия тихо шуршала, собирая пыль. — Мы ждем лишь вашего приказа... И того, что вы обещали.
Тьма колыхнулась, поглотив склеп, и отступила. На полу перед лицом Дейла осталось несколько предметов. Антрацитово-черный, глянцевый шар со слабо мерцающими багровыми огоньками внутри, гравированный тубус, запечатанный зеленым сургучом с рунной печатью, и тонкий волнистый кинжал без гарды.
При взгляде на шар в голове Дейла зазвучал нарастающий шепот, буквально гипнотизируя его. Шепот молил, приказывал, требовал, соблазнял.
"смотри на меня, коснись меня, я дам тебе все, чего ты пожелаешь, только коснись"
Дейлу стоило немалых усилий отвести взгляд в сторону — и шепот утих, оставаясь лишь на задворках сознания.
— Благодарю вас, повелитель! От имени всего Зуранон и от себя лично!
— Благодари делом, Дейл. Преуспей. Выполни свою часть сделки — и тебе больше не будет нужен Зуранон. Ты куда талантливей, чем все это сборище недоучек вместе взятое. Настоящей награды ты еще не видел.
— Я клянусь всем, что от меня осталось, я не подведу вас. И если позволите, одна деталь, повелитель.
— Говори.
— Я чудовищно сожалею о том, что донимаю вас такими мелочами... наемница, которую вы определили мне в помощь. Вас волнует ее дальнейшая судьба? Ну, после всего?
— Она инструмент, который я вложил в твою руку. Используй, как посчитаешь нужным.
— Благодарю, повелитель. Благодарю, — еще сильнее вжался в пол Дейл.
Подавляющее присутствие повелителя растаяло. Некромант, подрагивающими от жадности руками, взял кинжал.
— О-о, хо-хо-хо...
Едва заметно искрящееся лезвие причиняло боль одним лишь своим видом. Дейл любовался им, утопая в восхищении. Наконец, он нашел в себе силы оторвать взгляд и спрятать жертвенник в широкий засаленный рукав. Мерцающий шар, взятый со всей возможной осторожностью — с обязательными заговоренными перчатками из детской кожи — отправился в поясную сумку. Тубус был подцеплен к поясу на манер меча.
Дейл покинул комнатушку, и направился в следующую — туда, где планировался следующий этап. То была большая комната, в которой можно было не только встать в полный рост, но даже и подпрыгнуть. Когда-то это была комната скорби, место, куда живые приходили почтить память и чувства к мертвым. С тех пор даже остались отполированные сотнями седалищ мраморные лавочки.
Эта часть склепа не выглядела ни грязной, ни заброшенной — не было ни единой лишней пылинки. Дейл лично устроил здесь грандиозную уборку, как только определился с местом, в котором будет проводиться ритуал. Даже единственная соринка может сыграть роковую роль, окажись она не в том месте не в тот момент. Может чуть дрогнуть мел, наскочив на малозаметное препятствие, и рисунок перестанет быть идеальным. Или добавится примесь к пролитой жертвенной крови, и та утратит необходимую чистоту. Дейлу был известен также случай, когда магистр попросту чихнул во время чтения заклинания.
Подготавливая помещение к ритуалу, Дейл постарался предусмотреть абсолютно все. И теперь, оглядывая вязь рун, покрывающую стены и потолок, и вытравленный силовой круг на полу, он даже немного гордился своей работой.
В этом редком чувстве он провел целых несколько минут, пока не уловил шорох продирающегося сквозь узкий лаз в земле тела. Шорох закончился визгливой, грубой бранью в помещении, куда вел лаз, и наконец, в ритуальной появилась его "подельница".
Низкорослая, растрепанная женщина неопределенного возраста была покрыта грязью, подсохшей глиной и обломками корней. От грязи ее знаменитый в узких кругах панцирь из медальонов убитых ею авантюристов казался обычным ламеллярным доспехом.
Она тащила за собой паренька лет пятнадцати, прямо за волосы. Выйдя в поле зрения Дейла, она схватила свою ношу за шею и подняла повыше, поворачивая его голову в стороны.
— Вот мы и пришли, малыш. Располагайся, тебе тут понравится!
Не обращая внимание на хрип из разбитого рта, она пинком отправила парня в один из углов.
Дейл возмутился.
— Клементина, держи себя в руках! Если ты сейчас сломаешь парнишку, под угрозой может оказаться весь план!
— Да ладно тебе, — с милой невинностью подняла брови Клементина. — раньше, позже, все равно сдохнет.
— На момент начала ритуала и в течение всего его времени мальчик должен оставаться живым!
— Да ладно, ты же типа крутой колдун, придумаешь что-нибудь, — отмахнулась Клементина, направляясь к стонущему телу, вынимая на ходу стилет из незаметных ножен.
— Отойди от него! — рыкнул Дейл.
— А то что будет? — развязно спросила Клементина, садясь на корточки возле жертвы.
Стилет, свободно лежащий у нее на ладони, оказался возле лица жертвы. Парень, что-то неразборчиво хрипя, попытался отстраниться от лезвия. Клементина со звонким хихиканием пресекла попытку, уколов его в щеку. — Де-ейл, что бу-уде-ет?
— Будет труп, вместо живого источника силы. Ритуал провалится. Владыка будет в гневе.
— Ой, только не гнев владыки!
Она повернулас к Дейлу, с глазами, распахнутыми от ужаса. И в то же время, стилет в руке вонзился в глаз ее жертвы. Парень хрипло закричал, попытавшись убрать голову, и сделал только хуже — застрявшая в глазу сталь только расширила рану.
— Идиотка!
— Но ведь я его не убила, так что ничего страшного, правда? — игнорируя крики, задумчиво произнесла Клементина, гладя второй рукой подбородок. — А хотя, может быть, все-таки я убью его? Просто мне насрать на твоего владыку, Дейл! Мне скучно! За всю неделю, что я тут, я только и слышу твое нытье, "не убивай этих", "не убивай тех". Мне обещали охоту. Мне обещали много-премного новых жетончиков. И чем я занимаюсь? Я как какая-то сраная крыса шкерюсь ночами по подземельям и переулкам! На-до-е-ло!
Некромант в бессильном гневе сжал и расслабил кулаки. Клементина и раньше не особо прислушивалась к угрозам, но в этот раз все начало заходить опасно далеко.
— Клементина, наше соглашение состояло в том, что ты помогаешь мне начать ритуал, и потом свободно охотишься на авантюристов, которые придут после того, как все начнется. И вообще делаешь все, чего тебе захочется.
— Все, что захочется? Правда-правда? Обещаешь?
Клементина одним движением оказалась около Дейла, практически обняв его. Ее застывшие, неестественно расширенные зрачки впились в безразличные глаза некроманта.
— Мне вот хочется выпустить тебе кишки, Дейл. С первой же нашей встречи. Сделать это медленно, чтобы ты почувствовал это каждым сраным нервом. Это тоже можно будет, да?
— Ты можешь попробовать, — криво оскалился некромант, незаметно цепляя длинным ногтем край рукояти жертвенника Владыки в рукаве.
— Я попробую, Дейл. Обязательно, — с широкой улыбкой сообщила Клементина, преданно глядя ему в глаза снизу вверх.
— А до той поры, делай, что велено. Иначе веселья тебе не видать.
— А-а-а-а, да что же вы все такие скучные, а-а-а! — отлипла от него Клементина. — Ладно-ладно, я поняла. Ой, а можно я этому доходяге второй глазик сковырну? Он так забавно пищит.
— Нет.
— Ну пожа-алуйста.
**
Почетный караул среди стражи Э-Рантела считался чем-то вроде отпуска. Стой себе при параде да следи, чтоб тихо было. Охранение судейских персон, чиновничьих домов и магистрата тоже требовало безупречного соблюдения формы. Но отличие было. Судей нет-нет да и пытались убить, поместья — ограбить. И это редко делалось с наскоку, малыми силами. Временами бывало жарковато, особенно здесь, в э-Рантеле, одном из самых многолюдных городов королевства.
Почетный же караул охранял то, что без надзора оставить хоть и нельзя, но украсть или разрушить не получится. Например, городское кладбище. Конечно, там тоже было что спереть или разграбить, многие богатеи, упокаивая там своих близких, следовали традициям, оставляя в усыпальницах что-то из имущества мертвецов. Частенько это были довольно дорогие вещицы. Оружие, побрякушки, амулеты, книги и прочее.
И по той же традиции, сохранность захороненного добра была заботой тех, кто хоронил. Эта традиция пошла с тех давних времен, когда могилы грабить повадилась сама стража. Так что, у "кладбищенской гвардии" из забот осталось лишь иметь грозный вид, да посматривать, чтоб совсем уж нагло никто через ограду не лез. А оплата дежурства — тройная.
Конечно, традиционное спокойствие службы последние дни было расшатано. После тех ярких потусторонних сполохов в небе, в городе в целом стало неспокойно. Жители окрестностей, знакомые с угрозой проклятых равнин не понаслышке, разом двинули под защиту городских стен. А следом и те, кто сомневался, но увидел, как соседи спешно собирают манатки и валят с насиженных мест.
Так что, немаленький город быстро стал трещать по швам. А расходящаяся паника гнала все больше и больше людей к стенам, которые уже не могли вместить всех желающих. Бургомистр даже приказал закрыть город на время, и не впускать никого, кроме торговцев. И то, лишь тех, что возили еду.
Огромная толпа приезжих вовсе не состояла сплошь из обеспеченных и добропорядочных людей. А местные жители были не то, чтобы рады такому наплыву. Страже крепко добавилось забот. Разбой, кражи, грабежи, вымогательство, драки и поножовщина — работы для хранителей порядка навалило столько, сколько раньше не было никогда. Городская тюрьма была набита под завязку, бургомистр ужесточил приказы. Теперь страже позволялось после окрика бить безоружных не древком, а "по ситуации".
И "кладбищенская гвардия" тоже ощутила перемены. Дураки, решившие, что это их шанс разбогатеть, не переводились и раньше, а теперь их стали вылавливать по нескольку раз на дню. Хотя, конечно, все было не так плохо, как на улицах ближе к стенам.
В ночное время так точно. Даже отчаявшихся удерживало сочетание темноты, могил и суровой охраны. И потому, у запертых кованых ворот, четверо стражников были хоть и настороже, но без нервов.
Здесь было очень тихо. Здания неподалеку по большей части были не жилыми, а казенными, так что в это время суток почти пустовали. А прислуга не имела привычки шуметь.
Затянутое облаками небо обещало дождь. Стражники вяло обменивались идеями, куда пойти после смены. У всех вариантов были плюсы и минусы. Бордель был хорошей идеей только для троих, четвертый был женат. В насиженной таверне стали разбавлять пиво. В остальных тавернах нормально отдохнуть было невозможно из-за приезжих.
— А давайте... — Выдвинул предложение один из них, и замолчал.
"Что давайте" поинтересовался другой, заинтригованный паузой. Но не услышал ни звука. Первый говоривший повернулся к остальным, и его губы шевелились в такой же плотной тишине.
А в следующий момент кладбищенские ворота упали, прямо на того, кто был женат. Остальные, в злом страхе отпрянули, выставив перед собой алебарды.
