Фура взяла большую из двух манжет с крюком и поднесла ее к рукаву своего скафандра, оценивающе прищурившись. — Это нелепо, Вуга. Нелепо, грубо и, скорее всего, бесполезно, если только мне не понадобится почесать спину, но даже в этом случае я могу пораниться.
Он коснулся лба. — Тогда я заберу их обратно.
— Вы не сделаете ничего подобного. Я сказала, что это нелепо, но не говорила, что мне это не нравится. Мне действительно нравится, Вуга, они обе мне очень нравятся. — Она улыбнулась ему. — Они мне идут. Поможете с настройками, прежде чем мы уйдем?
Вуга принялся за дело. Тридцать минут спустя, когда Фура все еще восхищалась своим крюком и обнаружила, что может без труда управлять многими рычагами и переключателями на консоли, катер отошел от Тревенза-Рич.
Вскоре после этого они были у своей цели.
32
Ничто в словаре Адраны не соответствовало ошеломляющим масштабам китобазы.
Сказать, что она была масштаба мира, было бы большой несправедливостью.
Тем не менее, ей что-то было нужно для сравнения. От Сообщества не было никакой пользы: от его вещниц до миров-веретен, миров-кружев, миров-раковин и миров-сфер, не находилось — за исключением самого Старого Солнца — ни одного объекта, который был бы больше дюжины лиг в поперечнике. Возможно, до Разделения можно было бы найти какое-нибудь подходящее сравнение: не один из старых миров (поскольку они все еще были намного больше — измерялись тысячами лиг, а не сотнями), а некое промежуточное тело, которого больше не существовало.
А... луна?
Она подумала о ненавистном докторе Морсенксе, их семейном враче на Мазариле, и о том, как его прозвали сестры. Луноликий. Не потому, что они когда-либо видели луну или когда-нибудь увидят, а потому, что на картинках, которые показывал им Паладин, иногда были луны, маленькие миры, которые вращались вокруг других миров, и иногда, для развлечения или неудобства детей, этим небесным телам приписывали лица и индивидуальности, и одна из самых подлых этих фигур заставила их вспомнить о Морсенксе.
Итак, корабль размером с луну. Этого было достаточно, пока ей не пришло в голову что-нибудь получше.
Они замедлили ход на расстоянии ста лиг, продвигаясь вперед со скоростью всего лишь тысяча спанов в секунду, пока катер пролетал над объектом. Соблюдая осторожность, Адрана снизила мощность локатора до минимально возможного значения. Кроме того, она отправляла импульсы вручную, а не позволяла локатору включаться через определенный промежуток времени. Она нажимала на кнопку управления, ждала ответа и только после его обработки подавала второй импульс. Локатор был настроен на интеграцию на своем дисплее, добавляя спекл-паттерн каждого импульса к предыдущим, так что постепенно формировалось цельное изображение.
От Тревенза-Рич они знали, что это нечто с твердой оболочкой протяженностью более ста лиг. Теперь, хотя на фоне небесного свода все еще было слишком темно, чтобы разглядеть его — за исключением тех мест, где оно скрывало звезды, — они могли гораздо точнее оценить его форму и размеры. Китобаза имела форму эллипсоида: в середине она была толще, чем на закругленных концах, а в длину — немногим более двухсот лиг. В самом широком месте она насчитывала сорок лиг и была слегка сплющена, так что "высота" составляла немногим менее тридцати лиг. Это было похоже на хорошо пропеченный батон хлеба, который слегка вздулся посередине, а затем его мягко сдавили.
На этом очевидные сравнения заканчивались. С каждым новым импульсом локатор начинал различать детали формы и текстуры, для которых не было привычных аналогов. Поверхность китобазы не имела гладкой, блестящей корочки, как у батона; она была неровной и бугристой. На ближнем конце тоже была щель, где их импульсы не отражались обратно к катеру.
Какое-то углубление или устье — поперечником в целые лиги.
— Думаю, мы можем взглянуть на это поближе, — сказала Фура.
Несмотря на свои глубокие и непрекращающиеся сомнения, Адрана не собиралась возражать.
Она дала легкий толчок ракетами. — Я подведу нас на расстояние десять лиг. Тогда мы сможем воспользоваться прожектором.
— Когда мы затормозим, постарайся отвести струю от китобазы как можно дальше. Было бы невежливо пускать газы ей в лицо. Она может выглядеть мертвой...
— Этого нет или не может быть, — сказала Адрана. — Возможно, она спит или находится в коматозном состоянии, но не мертва по-настоящему. Что-то происходит, когда этот объект пролетает мимо Старого Солнца, а с момента его последней встречи прошло всего несколько тысяч лет. Учитывая, что ему должно быть по меньшей мере десять миллионов лет, я не думаю, что он просуществовал все это время только для того, чтобы истечь в последние несколько мгновений космического времени.
— Иногда что-то случается, — напомнила ей Фура. — Но не каждый раз и даже не в одном случае из тридцати. Возможно, он просыпается раз в миллион лет или около того — этого как раз достаточно, чтобы объяснить тринадцать известных нам Заселений.
— Или, возможно, каждый раз предпринимает что-то очень трудное, — предположила Адрана. — Что-то, у чего меньше одного шанса из тридцати на успех. И все же он продолжает попытки, героически не страшась этих шансов, и менее чем через двадцать тысяч лет попытается снова.
— Упорство не всегда бывает героическим. Животное будет биться головой о грязную клетку снова и снова, пока его мозги не превратятся в кашу. Возможно, мозги этого существа превратились в кашу, и оно знает о своем предназначении не больше, чем мы. Ты сказала, что оно может быть в коматозном состоянии. Есть и другая возможность: оно слабоумное.
Адрана выровняла тягу, внимательно следя за указателем уровня топлива.
— Может, проявим вежливость и не будем заранее судить о состоянии его психики?
— С удовольствием, дорогая.
Потребовалось десять минут, чтобы сократить расстояние до десяти лиг и практически остановить катер относительно китобазы. Они стояли в стороне от ближайшего ее конца, на одной линии с областью, где зондирующие импульсы обнаружили разрыв в поверхности. Адрана уже отключила локатор: на близком расстоянии ответные импульсы поступали слишком быстро, чтобы их можно было различить с помощью имеющейся схемы, и в результате получалась бесполезная мешанина из шумовых пятен и фантомных сигналов. Когда двигатель был заглушен, а насосы жизнеобеспечения работали на малой мощности, чтобы обеспечить только двоих пассажиров, внутри катера стало тихо и уютно, как в библиотеке. К тому же было темно. Десять лиг — это все еще долгий путь, чтобы отразить луч света, а катер не имел ничего общего с мощью оптического навигационного маяка. Адрана выключила все приборы и освещение в кабине, чтобы их глазам было лучше видно отраженное освещение.
Она почти не осмеливалась разрушить чары.
— Готова?
Слабо светящееся лицо рядом с ней кивнуло. — Зажги его.
Она протянула руку в темноте и щелкнула тяжелым поворотным переключателем, который включил подачу света. Результат был неожиданным: только подергивание флуоресцентного индикатора силы тока указывало на то, что они работают. Лучи были направлены в пустое пространство, и их нужно было вручную перенацелить на китобазу. Адрана управляла ими, как поводьями лошади, так осторожно, словно могла разбудить неизвестный объект одним неосторожным движением руки.
Лучи коснулись борта огромного судна. Там был виден изгиб его корпуса, а за ним — безмятежная, усеянная звездами чернота. В свете лучей цвет корпуса был серо-голубым с едва заметной зернистостью.
Адране пришлось напомнить себе, что область, которую она освещала, сама по себе была шириной в лигу, поскольку не было четкого ощущения масштаба. Она еще немного подвигала рычажками, пока в поле зрения не появилось что-то вроде бородавчатого выступа. Это был валун — валун размером с особняк — застрявший в оболочке, как ягодка смородины в булочке. Она снова направила лучи и увидела кратер, который был достаточно большим, чтобы вместить беговую дорожку для собак. Затем еще один валун, больше первого. Она продолжала направлять лучи. Каждые несколько лиг попадались дефекты того или иного рода: кратеры или выбоины на оболочке, валуны или кремнистые выступы. Время от времени валуны казались вросшими в плоть, как будто они вошли глубже, чем другие, или оболочка каким-то образом переформировалась вокруг них. Настроившись на это наблюдение, Адрана заметила слабые, почти затянувшиеся шрамы от кратеров, похожие на круглые отметины, оставленные на лаке кофейными чашками.
— Она восстанавливается сама по себе, — сказала она. — Медленно, но верно, она устраняет все нанесенные ей повреждения. Мы не так далеко от Старого Солнца, чтобы здесь не сохранились старые обломки, оставшиеся со времен Восьми Миров. Время от времени какой-нибудь обломок должен сталкиваться с китобазой на большей или меньшей скорости.
— В результате образуются заживающие кратеры. Если от удара откалывается кусок скалы, китобаза вбирает его в себя. Вот как она пережила эти страшные века — не благодаря полям вещниц или какой-то другой неуязвимости, а благодаря постоянному процессу живого обновления.
— Как тебе кажется, сестра, она выглядит зажившей?
— Я не совсем уверена, как должна выглядеть такая незнакомая вещь.
— Я тоже. Но помню, как отец часто жаловался, когда он резался, вскрывая конверт своим любимым ножом для письма. Или когда его порезы не проходили так быстро, как раньше. Он старел и уже шел на поправку не так быстро, как раньше.
— Мы не знаем, подчиняется ли это судно тем же правилам, что и мы с тобой или отец.
— Думаю, так и должно быть, иначе оно не выглядело бы таким израненным и рябым, как сейчас. Это не тот корабль, который может излечить себя сам — это корабль, который был хорош в этом миллионы лет назад. Но теперь все точно так, как было с отцом, или с Паладином, или с любой другой старой вещью. Трещит по швам. Не восстанавливается так, как должно.
— Домыслы, — отмахнулась Адрана.
— Если ты считаешь, что корабль выглядит исправно, то я вынуждена с тобой не согласиться.
— С ним что-то не так. Мы знали это с того момента, как прибыли сюда. Тревенза-Рич проделал весь этот путь не случайно. Он хотел чего-то от этого корабля — чего-то, чего корабль не в состоянии дать. Это все равно что стучать в дверь, когда человек внутри пускает слюни во сне.
— Он не может быть полностью мертвым.
— Направь эти огни немного влево. Я что-то заметила. Вот так... Теперь медленно.
Лучи скользнули по продолжению той же поврежденной и исцеленной плоти, а затем погрузились в темноту. Оболочка мира сморщилась внутрь на лигу или больше, и это было все, куда проникал их свет.
Они проследили за краем отверстия. Это был овальный вход, протяженностью двадцать лиг от края до края и десять — сверху донизу. В его глубине ничего не было видно.
Несколько мгновений сестры сидели молча.
— Это скажет одна из нас, — наконец произнесла Адрана. — Так что это вполне могу быть я. Мы должны провести обследование. Не думаю, что ты со мной не согласишься: твое лицо уже светится от предвкушения.
— Тебе так же любопытно, как и мне.
— Мне любопытно. Более чем любопытно — я должна знать, что находится на этой китобазе. Но не любой ценой. С тобой я не уверена, что есть какие-то подобные ограничения.
Фура задумалась. — Я не настолько захвачена этим, чтобы не думать здраво. Мы войдем внутрь — конечно, со всей осторожностью. Но перед этим облетим ее кругом.
— Было бы полезно знать, что есть выход, так же как и вход.
Адрана включила радиоречь. — Куэлл? Мы достигли объекта и обследовали его с помощью наших прожекторов.
Его голос донесся до них издалека.
— Хорошо. Что можете сказать о нем?
— Он имеет эллипсоидальную форму, длина его в самом длинном месте составляет двести лиг. Нет никаких сомнений в том, что он очень древний, но снаружи нет ничего, что дало бы ответы на наши вопросы. Мы нашли вход — как далеко он простирается, пока не знаем — и собираемся провести катер внутрь.
— Там есть место?
Сестры переглянулись, затем перевели взгляд на устье шириной в двадцать лиг.
— Думаю, его будет достаточно, — сдержанно ответила Адрана. — Прежде чем мы это сделаем, обойдем кругом примерно в десяти лигах от поверхности, проводя наблюдения по ходу движения. Когда будем обходить его сзади, скорее всего, потеряем связь, но это всего на несколько минут.
— Перед тем, как войти внутрь, подайте мне сигнал и примите все меры предосторожности.
— Если бы мы были из тех, кто принимает меры предосторожности, — пробормотала Фура, — мы бы все еще спали в своих постелях в Мазариле.
Адрана выключила радиоречь и придала катеру достаточный импульс, чтобы увести его вправо и обогнуть длинный изгиб китобазы, корректируя курс легкими нажатиями на форсунки и прижимая струи к огромному поврежденному корпусу, как будто они вслепую ощупывали анатомию какого-то огромного, плохо спрятавшегося существа. Проходили лига за лигой, сначала они производили впечатление древности и ошеломляющего мастерства в естественных науках, а затем вызывали явную и все возрастающую скуку, поскольку не было особой разницы между одной частью китобазы и другой. Двадцать лиг, затем пятьдесят пронеслись мимо их иллюминаторов. Время от времени попадался камень побольше или кратер поглубже — некоторые из них с черным дном, но слишком близко, чтобы их можно было надежно рассмотреть с помощью локатора, — а иногда внезапно появлялось скопление гноящихся старых ран, кольца кратеров, выдавленные друг на друге, и дикое перекрещивание следов от выбоин, как будто говорившее о каком-то особом и жестоком эпизоде в истории китобазы. И все же, кроме этих шрамов и обезображивания, не было ничего, чего бы они уже не заметили мельком.
Через двести лиг они достигли противоположного конца, и здесь наконец-то было хоть какое-то облегчение от однообразия. Ближе к закругленной оконечности обшивка судна получила такие повреждения, что восстановить их было невозможно. Квадратные лиги ее были вырваны, края ран выгнулись наружу, как будто источник повреждений находился изнутри. Теперь они могли видеть, что внешняя оболочка корабля сама по себе была толщиной по меньшей мере в лигу, и, возможно, так и должно было быть, чтобы иметь хоть какой-то шанс выдержать воздействия, наносимые ему на протяжении веков.
Если потоки света изо всех сил пытались осветить поверхность судна, когда она находилась всего в десяти лигах от них, то отраженный свет становился достаточно слабым, когда его направляли на несколько лиг дальше, в открытые внутренности. Тем не менее, было достаточно проблесков, чтобы намекнуть на искореженные механизмы, расплавленные и расколотые не поддающимися пониманию силами. Эти компоненты были размером с мир, и все же (Адрана была уверена) они были всего лишь частями двигателя громадного корабля.
— На один вопрос можно ответить, — тихо сказала Фура, наблюдая ту же сцену. — Он каким-то образом попал сюда — либо покинул Сообщество, либо прибыл откуда-то еще, — но теперь больше не может двигаться. Навсегда застрял на этой орбите, как комочек грязи, вращающийся вокруг часовой стрелки.
