Выходя, он растопырил пальцы, с тоской поглядев на них.
— Ну не могло у меня такое уродиться, — вздохнул сам себе он, еще раз бросив на меня мимолетный взгляд и пожав плечами.
— О чем это он? — недоуменно спросил король.
— О том, что брак отменяется! — радостно заорала я.
— Ура! — завопила Мари.
— Каникулы! — поддержал принц.
— Ох уж это женское непостоянство, каждую минуту меняющее решения... То хотят, то отказываются, — раздраженно выдохнул король.
— Кто тут хотел, тот пусть за принца и выходит! — нагло, и как потом объяснила мама, вызывающе, сказала я.
— Ну не выйду же я за него! — возмутился король.
— А хочется! — ехидно протянула я, хлопнув в ладоши.
— Вы знаете, ваши дочери такие наглые и невоспитанные чудовища, — деликатно шепнул маме король. — Для них же я и делал добро!
— Делаешь добро людям, а они такие неблагодарные, утопить вас хотят! — посочувствовала я. И опять нагло. Как оказалось.
— Ваше величество, вы уходите быстрей, уходите, — как наседка, встревожено засуетилась мама. Ласково выпирая короля. — Зачем вам новые скандалы, я за своих дочерей не ручаюсь, они такие... такие...
— Ну так сделайте их нормальным, — огрызнулся король.
— Уходите, — мама закрывала его своим телом.
— Я могу подсказать рецепт! — выкрикнул король.
— Ваше величество, уходите, я чувствую, они готовят очередную пакость, — чуть не заплакала та. — Вы их еще не знаете!!!
Это уже было истерически.
— Она начинается, гадость! — чуть не закричала мама, заметив, что мы что-то задумали.
Король торжественно вышел. Опасливо оглядываясь назад. Перед гадостью он не устоял. И согласился с мамой.
— Хотите, я пришлю стражу? — церемонно спросил он. — Они живо их утихомирят.
— Нет-нет, спасибо, не надо, — потрясла головой мама. — Что уже было, когда вы прислали стражу, мы уже видели...
Дверь закрылась, и я сняла покрывало с головы.
— Он ушел!? — облегченно спросила я.
— Мама вытолкала! — довольно сказала Мари. — Но до чего же надоедливый!
— Еле выперла! — добавила я. — Я теперь понимаю, зачем ты облила его в юности кипятком! Только зачем ты ему разрисовала лысину?!?
Это было выше моего понимания. Какой-то новый уровень извращений...
Мама зашипела.
— Шшш... — сказал граф, приложив к губам палец.
— И нечего шипеть, — открывая дверь, сказал виновник, — я все равно все слышал!
— А подслушивать, — я обвиняюще вытянула палец из-под покрывала, — есть признак невоспитанного и дурного характера!
На меня накинули сверху толстое одеяло и еще зажали рот.
— Вы можете идти, ваше величество, — сдавлено пропищал папá. — Она молчит!
— Но я король...
— Если можно, быстрей выходите и отходите от двери... Она заговорит, как только вы выйдете! — чуть не рыдая, крикнул он.
— Давайте отрежем ей язык... — не уходя и желая помочь, недоуменно, но ласково предложил им король, удивляясь, почему никто не сделал этого раньше и отчего все желают, чтоб он ушел, когда он дает такие дельные советы.
Он бы еще выдвинул предложения, если б я не начала высказывать даже под одеялом все, что думаю о нем, о его родителях и особенно его маме...
— Что касается наглых и возмутительно лживых инсинуаций, — возмущенно заявил король, — насчет того, что эта девочка якобы состояла в противоестественных и незаконных половых отношениях с моей мамой и папой вместе, то заявляю со всей ответственностью, что она никогда...
Его просто выперли из комнаты, а мама навалилась на меня и стала душить, пытаясь зажать рот...
— Ваше величество, неужели вы хотите слушать это всю жизнь? — взволнованно убеждал его за дверью граф, быстрей захлопнув ее за ними... — Как вы можете настаивать на браке! Вы бы хоть сына пожалели! Вы что, не видите, что она вытворяет! Это же жестоко по отношению к маленькому и такому неприспособленному маличке!
— А мой толстый маличка как раз садист! — огрызнулся король. — Я специально буду приезжать, чтоб на них поглядеть...
— Кто тут еще садист, — буркнула я.
— Она выйдет за него замуж и точка, — сказал король.
В это время послышались какие-то ругательства, стуки, я услышала голос Логана, потом дверь открылась, и вошел довольный папа.
— Она не выйдет замуж! — вытирая руки, сказал он. — Только что пришел Логан, и сказал королю, что он, Логан, ее отец... Тот этого раньше не понимал...
— И что сказал король? — цинично поинтересовалась Мари.
— Милости просим, гости дорогие... — елейным тоном попытался дословно передать слова монарха папá голосом его величества. — Чтоб вас собаки схавали!!! В общем, вежливо приглашаю на бал!!!
Он протянул руки в приглашающем дам жесте...
Глава 56.
— Оооо, — потрясенно сказали все.
— Мы, оказывается, родственники короля... — дурноватым тоном проговорил папá, растерянным взглядом обводя всех.
— По чьей линии? — деловито осведомилась мама. — Короля? Королевы?
— По линии Лу! — сказал граф.
— Хи-хи, — прокомментировала Мари.
— Она оказалась дальней родственницей короля и королевы...
Я так и не поняла, отчего они грохнули.
— Дальняя, потому что противоестественная...
— Так, прекратить! — резко приказала мама. — Вы леди, а не матросня с солдатней... Здесь не казарма, прекратить эти шутки!!
— Логан, оказывается, сводный старший брат королевы от одного отца, — сказал отец. — Как ты, Дженни, могла его не узнать, ведь ты его в детстве мучила с Терезой...
— Итак, вы незаконные родственники... — сказала мама, обращаясь к нам с Джекки. — И не можете жениться.
— Расстанься с мечтой, Джекки... — приняв скорбный вид, сказала я ему. И даже скорбно помахала ручкой.
— Прекрати издеваться Лу, — сказала Мари. — У мальчика и так тяжело на душе...
— Это еще надо выяснить, какой он тебе папа! — сцепив зубы, сказал Джекки. — Ишь, какой шустрый нашелся...
Мари подозрительно оживилась от такого сомнения.
— А ты тоже родственница? — чтобы развеселить ее, спросила я, не слушая ворчаний Джекки.
И почему Мари так нервно реагирует на простые вопросы?
И чтоб она не заблуждалась насчет сути вопроса, невинно спросила:
— Старший принц на тебе не может жениться из-за того, что я их родственница? Что-то я не понимаю? Почему откладывается свадьба!? Эй, там!
Мари попыталась зажать мне рот, а мама накинуть покрывало.
— Так-так, мама, — покачала я головой, уворачиваясь, — как меня женили на старшем принце, так вы все тут изображали радость на лице... А как Мари стать королевой, тем более она уже старенькая, восемнадцать лет, так никто и не подумает о счастье бедной девочки и о том, чтобы нажать на короля... Мари потом сказала бы спасибо... После пятого ребенка... А сейчас, когда король уже договорился о браке, объявил, обнадежил людей, заставил их радоваться и т.д. ... Чтоб он не казался пустомелей и сумасшедшим, и ради того, чтоб не менять приготовлений к свадьбе, у них просто не остается иного выхода, — печально сказала я, — как женить старшего принца на Мари...
Мари мелко затряслась. Похоже по настоящему. Ей было плохо.
— Какая же ты все-таки вредная, — покачала головой мама. — И такая мстительная...
Увидев, что Мари приняла это всерьез, побелела и, похоже, получила сердечный приступ или сумасшествие, что ее по настоящему захватил ужас, ибо она все здесь воспринимала как англичанка по настоящему, я тут же дала откатную.
— Успокойся, — по настоящему крепко обняла я ее. — Никто не будет настаивать ни на какой свадьбе и никто не посмеет женить тебя силой, пока ты не полюбишь, пока я рядом... Я тебе обещаю, не бойся...
Она расплакалась.
— Господи, какая ты дура... — ласково вытирала я слезы платком. — Ну кто же тут всерьез мог подумать насильно выдать тебя замуж, все же шутили...
— Но если, как ты говоришь, король действительно объявил, — в ужасе плакала она, крепко прижавшись ко мне. — Что, что я смогу поделать!? Разве кто-то примет во внимание... Да и как это подвести короля, такой неожиданный удар, как я смогу поставить его в такое неловкое положение, если действительно он уже поручился перед всеми... Такой скандал...
— Перестань, скажем, что король не знал, что мне пятнадцать... И вообще, перестань реветь, рева... Можем поджечь этот Джеккин замок, тогда никакой неловкости днем с огнем не станет... Никто и не заметит, что король что-то не то сказал...
— Слушайте, вы это при мне обсуждаете?! — неверяще спросил Джекки.
— Действительно, Джекки, выйди! — спохватилась я.
— Ну, нет! — выпалил тот. — Я тоже хочу послушать!
— Но Джекки... — попыталась устыдить я невоспитанного молодого человека. — В конце концов, это даже нехорошо! Это не тебе...
— Когда затевается какая-то пакость в этом замке, это всегда имеет отношение ко мне! — надменно сказал он.
Устало вздохнув, я поднялась, и, взяв его за шкирки, холодно выкинула его в коридор, как он не вопил, вертелся, ругался и издевался, еще и поддав ему ускорения сзади древним как мир способом.
Бесстыдница.
— Ты не женщина, ты чудовище! — заорал оттуда взбешенный Джекки.
— Прощайте, ваше величество, — выполнив все положенные этикетом формальности, вежливо добавила я, еще и поклонилась вслед скатившемуся с лестницы принцу.
Джекки выл и ругался в бессилии в больших дозах над таким издевательством, вытряхивая одежду, но ничего не мог поделать.
Еще раз церемонно поклонившись принцу и осведомившись о погоде в Англии, я вежливо вошла обратно.
В это время раздались какие-то восторженные крики, шум, вопли "ура".
Я осторожно выглянула с перил.
— Упыря поймали! — донеслись до меня счастливые голоса. — Наши ему так всыпали! Ведут венчать его с принцем. Только на этот раз он перекинулся мужчиной и кричит, что он военачальник конницы!
Удивленно перегнувшись с перил, я увидела, как три голых священника ведут одного связанного и растрепанного человека.
— Уррраааа! — раздавались громовые крики. — Уррраааааа!!!!!!
Священников как героев приветствовали и закидывали цветами, а те ничуть не смущались своим голым видом, гордые своим поступком и подставляя себя под взгляды как герои, и даже выставляя вперед свое достоинство. Будучи уже порядочно навеселе, как я поняла, по такому случаю.
— Урррааа!
Бес из оборотня не выходил, он отчаянно ругался, кричал, что он герцог. И что вообще мужчина! На такие мелочи никто не обращал внимания, его поспешно облачали в белое пушистое свадебное платье...
В это время послышался какой-то шум, и я увидела человека, с блаженным лицом поднимавшего высоко над собой выкинутую мной шкатулку с мощами святого Бернарда в сопровождении уже порядочно наклюкавшегося по такому поводу священника. Какого пьяного мальца переодели в мою рясу телохранители, я так и не сумела разглядеть, потому что все покрыла буря восторга.
— Весь, весь кусок ему скормите!!! — отчаянно ревела толпа дурным голосом. — Все засовывайте ему в глотку, все!!!
Бес в оборотне, увидев, что ему предстоит съесть, отчаянно затрепыхался, заорал, забился, но ему засунули весь большой кусок в рот и заставили разжевать и съесть под радостное умиление толпы. И заставили запить святой водой. Что это было, я, зная моих китайцев, даже поостереглась думать.
Бесу этого хватило...
После "еды", распробовав, он со всем смирился, даже позволил одеть в себя в свадебное платье и заплести в волосы веночек из флердоранжа.
Правда, когда ему стали надевать женские кружевные трусики, он робко заикнулся, что у него мужские признаки, но тут кто-то завопил:
— Берцовую косточку ему скормите, берцовую косточку!!!
... и он заткнулся.
Бедняжка со всем смирился и только обречено наблюдал, как его наряжают.
Мои все высыпали на балкон и с удивлением и ужасом наблюдали за этим карнавалом... Священник в моей рясе постоянно нес матюки, кричал, что он в гробу имел всех оборотней и он вообще солдат, но все относились к этому умиленно, принимая за процедуру изгнания беса, причем каждый загиб встречался бурными аплодисментами...
— Вот видите, и без нас невеста принца сама нашлась, — довольно сказала я, оборачиваясь к маме. — А из этого редкого красавчика хорошенькая бабочка получилась... Совсем как в публичном доме...
Я даже поцокала от восторга — та была красивей Мари. Все-таки герцог был изысканно красив и при свечах здорово смотрелся... В венчальном платье с заплетенными по детски косичками...
Папá поперхнулся, мама смотрела на генерала конницы в пушистом белом снежном коме, которому кто-то сейчас кто слегка подкрашивал помадой губы, с ужасом.
— Ничего, стерпится слюбится! — вопили окружающие. Кто-то уже, напившись, кричал "горько".
Сверху на лицо ему надели вуаль.
Герцог не протестовал.
В это время подошел по свадебному одетый старший принц.
Невеста с ужасом смотрела на него сквозь вуаль.
— Ничего девочка, — нагло сказал старший принц. — Ко всему можно привыкнуть, не такой я уж и страшный... Родишь мне наследника...
Я закрыла лицо руками и съехала от смеха под перила. Мари же в ужасе плакала. Наверно, она представляла то, что будет предшествовать рождениююю... Уууу... Священник же периодически изрыгал кучу отборных матросских загибов, после чего ему подносили стопочку.
Невеста затравлено пыталась забиться в угол.
— Я протестую, мои родители не давали согласия! — кричала в отчаянии она.
— Да, а как же разрешение родителей? — спросил кто-то.
— Вон он, граф! — завопили все, смотря на папá. — Он смотрит!
— Родители согласны! — дурным голосом побыстрее заорала я. Если принца повенчают, Мари можно уже не бояться... Перевесившись с перил, я заорала: — Венчайте скорей, дурни стоеросовы, пока она не удрала...
Толпа повлекла их в часовню, почему-то приняв мой матерящийся голос за родительское благословение.
— Никогда еще сама себе благословения не давала, — откинувшись, довольно простонала я, удивляясь.
Очевидно, что-то смутно тревожило жениха. Осторожно он поднял вуаль.
— А ты похорошела... — ошалело и довольно сказал он, обрадовавшись. — Ты еще и краснеть умеешь? — совсем придя в хорошее настроение, пропел он.
Красная от ярости невеста покрыла его трехэтажной отборной похабщиной, добравшись до самых его предков.
Принц поспешно закрыл вуаль.
— А вы уверены, что это ваша невеста? — раздался чей-то единственный трезвый голос.
— Да! — твердо сказал тот. — Именно эти слова она и сказала мне прошлый раз, когда мы договаривались о свадьбе... Больше никто из женщин в Англии, ручаюсь, такого не знает, подмены быть не может... Как только она начала говорить с женихом, я ее сразу узнал... Она единственная в своем роде, — он радостно игриво похлопал военачальника по попке.
Всей толпой они завалили в часовню.
Поскольку священник был порядочно нагрет, он нетвердо держался на ногах и извергал преимущественно матюки.
Но это никого не смущало. Все понимали, что оборотня надо было подавлять психически. Но, поскольку он вообще не мог говорить и не помнил обряда венчания, ему суфлировали.
