Тяжелая рука властно прижала ее к сильному мужскому телу, причем настолько тесно, что девушка не смогла не почувствовать вполне определенную реакцию мужа на их близость. Подавив желание резко отпрянуть, она прислушалась к дыханию Рена. Мерное, глубокое — видимо, он все еще спал, уткнувшись носом... в ее шею. Эли с трудом сдержала истерический смешок — в детстве у нее была большая тряпичная кукла, с которой она спала в точно такой же позе!
Открыв глаза, она попыталась осторожно выскользнуть из объятий Рена — бесполезно, он лишь теснее прижал ее к себе. Девушка тихонько прошептала:
— Рен, проснись уже и отпусти меня. Рен...
"Ткнуть его локтем, что ли? — безнадежно подумала она, — вот так ситуация! И кто знает, какая будет реакция, если его резко разбудить? А если я выдам нас?" Она снова позвала его по имени, и снова, и снова...
Рена разбудил шепот Эли, повторяющей его имя едва ли не с отчаянием в голосе. Осознав, в каком положении они находятся, он всей душой проклял инстинкты, заставившие его даже в бессознательном состоянии притиснуть ее себе. Девушка только начала ему доверять, и если он ее сейчас напугает...
— С добрым утром, Эли, — шепнул он, размыкая объятия и чуть отодвигаясь, — и прости, если смутил или напугал, это было неосознанно.
Раздавшийся в ответ тихий и явно облегченный вздох показался ему неожиданно обидным. Знать бы, чем вызвано ее облегчение — избавлением от неловкой ситуации или тем, что его объятия ей оказались неприятны? Хотя вчера ему так не показалось... Он мерно задышал, контролируя сердцебиение и стараясь справиться с желанием: ладно, если мишенью для скабрезных шуточек станет он, а если Эли?
— Что нам делать? — едва слышно спросила девушка, — как полагается себя вести супругам после... совместно проведенной ночи?
— Наедине — как угодно, но в данном случае... Делаем так: я еще не совсем проснулся, а тебе понадобилось... уединиться. Идеальным было бы сделать что-то принятое между близкими людьми — какой-то жест, поцелуй — но это вовсе не обязательно, — также тихо ответил он.
— Хорошо, тогда я встаю.
Эли откинула край плаща и села. Лагерь просыпался: нехотя поднимались наемники и возчики, слышались вялые переругивания и бряцание оружия, а у одного из костров суетилась женщина — видать, та самая стряпуха. Бросив на нее взгляд, Элира хмыкнула: неудивительно, что наемники чуть не облизывались, её упоминая! Довольно молодая рыжеволосая женщина обладала поистине впечатляющими формами, а платье щедро выставляло их напоказ.
Оглянувшись на Рена, она вспомнила его слова и провела кончиками пальцев по его щеке — осторожно, точно лаская. Пальцы кольнула щетина — она у него отрастала быстро, так что брился он каждый день. Открыв глаза, он потянулся за ее рукой, коснувшись губами пальцев Эли, и улыбнулся ей. Ответив ему улыбкой, она встала и смутилась, встретив хитрый взгляд Лиса. Наемник подмигнул ей:
— Что, не удалось помиловаться как следует? Могли бы и не стесняться, мы люди привычные!
Метнув на него гневный взгляд, Эли решительно зашагала к озеру.
— Рыжий, будешь приставать к моей жене — придется-таки на юг отправляться! — заметил Рен и потянулся, вставая. — Нравится смотреть — иди в бордель, там и не таких видали!
— Да ладно, приятель, я ж не со зла, — примирительно ответил тот, — просто она так забавно сердится! Повезло тебе, не часто нашему брату такие красотки достаются, да еще и не глупые.
— Это да, — кивнул Рен, глядя вслед жене, — очень повезло.
Завтрак и сборы не заняли много времени, так что скоро лагерь наполнился деловитой суетой: наемники седлали коней и проверяли вооружение, возчики запрягали тяжеловозов, а владелец каравана о чем-то беседовал с Громилой Нерром. Рен подвел Элире коня и негромко спросил:
— Как ты?
— У меня нехорошее предчувствие, — честно призналась та, — причем никак не могу понять, то ли это... сам догадываешься что, то ли попросту глупые страхи. Будь осторожен, хорошо? И еще... Я немного умею стрелять из арбалета, конечно, не из такого, как у тебя, но это тоже оружие, так может...
Она не договорила: Рен помрачнел и замотал головой:
— Нет, Эли, ни в коем случае! Бой — не место для девушки, и вовсе не потому, что я считаю тебя недостаточно храброй или умной. Ты никогда в таком не участвовала, так что можешь неправильно оценить обстановку, почувствовать необоснованную уверенность, привлечь к себе излишнее внимание нападающих... К тому же это моя задача — не допустить, чтобы с твоей головы упал хоть один волос, и я сделаю все, чтобы с ней справиться. Даже, — Эли почувствовала, как вокруг них в защитный кокон сплетаются потоки Силы, — применю магию, если не будет иного выхода!
— Но тогда ты выдашь себя!
— Нет, если уничтожу всех свидетелей, — холодно сказал Рен, — и я сделаю это, если на кону будет твоя жизнь или успех нашей миссии. Не смотри на меня с таким ужасом, поверь, я всеми силами буду этого избегать! Но чтобы не провоцировать опасных ситуаций... Словом, я прошу тебя быть как можно более осторожной! Если будет нападение... Постарайся занять позицию так, чтобы к тебе нельзя было подобраться хотя бы со спины, лучше всего — прижаться к одному из фургонов. Если среди нападающих будут лучники или арбалетчики — спрячься за лошадьми и не высовывайся, новую лошадь мы купим, а вот новую тебя — нет. Ты все поняла?
— Да, и всё же... насчет арбалета...
Рен вздохнул:
— Показывай, — и хмыкнул, когда Эли извлекла из переметной сумки арбалет, — прости, но назвать это серьезным оружием трудно. Хотя и из такого можно убить... Знаешь, давай так: держи его при себе, но используй только в случае непосредственной угрозы твоей жизни. Ты мне это обещаешь?
— Обещаю, — кивнула та, — я не буду рисковать.
— Вот и умница, — Рен тепло ей улыбнулся, снимая защиту от подслушивания, — я постараюсь держаться рядом, насколько это будет возможно.
Торен. Дворец Верховного жреца.
— Успокойтесь, милорд! — герцог эн Врис покачал головой.
— Успокоиться?! — почти взвизгнул тот. Узри его сейчас королева, вряд ли бы узнала всегда благообразного и элегантного священнослужителя: волосы растрёпаны, словно он вцеплялся в них руками, в глазах страх, а лицо какое-то перекошенное.
— Милорд, — герцог добавил в голос холода, — паника не поможет!
— А что поможет? — жрец внезапно успокоился, — три смерти высших церковных иерархов, и никаких догадок, что за мерзавцы стоят за этим! Я думал о магах, но как они могли такое устроить? Тем более, что в столице никого не осталось, кроме пары одиноких стариков-целителей.
— Это плохо, — нахмурился герцог, — я все еще надеялся уговорить племянницу на указ против них, было бы удобнее принять меры, оставайся они здесь... И куда они делись?
— Это самое плохое, — поморщился жрец, наливая себе эльфийского вина, — некоторые просто сбежали, попрятавшись по поместьям подальше от Торена, но часть присоединилась к отряду артиарцев.
— Хм... Посоветовать Лиене объявить их изменниками?
— На каком основании? У нас с Артиаром мир, так что кто угодно может съездить к соседям погостить, — скривился жрец, — хотя, как по мне, избавились — и ладно. Меня другое волнует!
Он со стуком поставил на стол кубок:
— Кто мог напасть на моих людей, не оставив практически никаких следов?
— Дознаватели работают, но пока безрезультатно, — развел руками герцог, — если хотите, я поговорю с Лиеной, чтобы на охрану вас и ваших приближенных отрядили гвардейцев.
— Я им не доверяю, — мрачно ответил жрец, — среди них слишком много сторонников эн Арвиэра. И кое-кто из них до сих пор не верит в его виновность! Да и в особой набожности они не замечены... Пожалуй, мне следует последовать примеру лорда Дирвана!
Герцог кивнул. Дирван эн Истрал был Верховным жрецом Торлана, и имел свою небольшую гвардию — с разрешения короля, разумеется. Гвардейцы те были настоящими фанатиками, готовыми умереть по первому слову своего господина.
— Я могу направить в вашу охрану своих людей, — предложил эн Врис, — пусть их немного, но зато они будут защищать вас и ваших людей даже ценой собственной жизни.
— А цена? — подозрительно сощурился жрец.
— Ну что вы, о какой цене может идти речь? Мы же союзники, так ведь?
— Разумеется, милорд! Кстати, а что королева решила с Советом?
— Пока думает, но у нее нет выхода: нужно же управлять страной, а она с этим не справится хотя бы потому, что ничего не понимает в финансах и военном деле. Довериться кому-то одному она не может, так что созвать Совет ей придется! Кстати, милорд, не оставляйте ее своим... отеческим наставлением, иначе она начинает... — герцог криво усмехнулся, — слишком много размышлять.
— Я полагал, что ваше влияние на нее сильнее, — язвительно заметил жрец.
— Нарвен ее слегка испортил, но рано или поздно она сдастся. Думаю, еще пара дней, и она сама попросит о помощи. Что ж, я вернусь во дворец, и немедленно направлю к вам наших воинов. А вы...
— Я сегодня же навещу Ее Величество, ибо что, как не Церковь, может служить опорой трона?
Герцог понимающе улыбнулся и встал, жрец поднялся следом. Проводив гостя, он велел слугам никого не впускать, опустился в кресло и задумался.
Его всегда интересовал вопрос: действительно ли торланцы настолько ненавидят магов? Да и можно ли назвать это ненавистью, или же это самый обычный страх? Сам он не испытывал по отношению к магам ни страха, ни ненависти, скорее они казались ему досадной помехой...
Третий сын небогатого дворянина, лорд Морвин эн Яркар всегда возмущался несправедливостью судьбы: почему кому-то дано все, а кому-то — ничего? Он был еще сущим мальчишкой, когда понял, что пробиваться в жизни ему придется без чьей-либо помощи. До двенадцати лет он мечтал, что в нем проявятся необыкновенные способности, и жизнь переменится к лучшему — увы, все это оказалось лишь мечтами. Ему было семнадцать, когда от удара умер отец, оставив его ни с чем — их крохотное поместье и небольшие накопления скуповатого отца целиком перешли старшему брату. Средний брат вступил в армию и звал его с собой, однако юного Морвина никогда не прельщала военная карьера — слишком много риска, да и пробиться наверх тяжеловато. Другое дело гвардия, но попасть туда у него не было ни единого шанса: из всех требований, предъявляемых к будущим гвардейцам, он удовлетворял лишь одному — благородное происхождение. Так что выбор был очевиден — жречество.
Можно сказать, ему повезло: именно в то время после очень долгого перерыва власть жрецов постепенно набирала силу. И причину мог бы назвать любой, имеющий голову на плечах — маги. Точнее, их ослабление! Порой лорд Морвин жалел, что не родился лет на пятьдесят позднее, пожалуй, тогда и магов-то в Вертане не осталось бы! И тут же возражал себе: нашлись бы другие умники вроде него, и вряд ли бы ему удалось стать Верховным жрецом Вертана.
Верховный знал, что кое-кто сомневался в том, что он вообще верит в Богов, и искренне негодовал: конечно же, он верил в Них! Впрочем, так же как и в то, что Им давным-давно нет дела до Итравы и её обитателей. Искренне верующие жрецы, этакие подвижники старых времен, вызывали у него снисходительную насмешку взрослого по отношению к ребенку, фанатики — и вовсе глубокое презрение. Впрочем, использовать их это ему никогда не мешало...
Верховный снова налил себе вина, отхлебнул и недобро улыбнулся. Маги... Когда-то он яро желал, чтобы у него обнаружились магические способности, даже зная, что они передаются исключительно по наследству. За последние века маги стали привилегированной частью дворянства, ведь они давали возможность власть имущим значительно улучшить свою жизнь. И до тех пор, пока так оставалось, жрецов в самых богатых дворцах никто не ждал... И кто знает, сколько сохранилась бы такая несправедливость, женись Нарвен на принцессе Анелли Артиарской! Он и сам слишком благоволил магам, а стань его женой принцесса страны, в которой одаренных разводили точно породистых животных — и все мечты жрецов обратились бы в прах! Словом, интрига с заменой невесты вызвала искреннее восхищение жреца и сожаление о том, что он не способен пока играть на таком уровне и столь изящно. Да, тогда он еще не знал, кто стоит за всем этим...
Зато то, что нападение, послужившее поводом для объявления войны — провокация, он понял сразу, и неожиданно для себя оказался союзником принца и эн Арвиэров. И пусть у него были совершенно другие мотивы — уверенность в том, что Артиар победит в войне и насадит в Вертане свои порядке — главное другое: в конечном итоге и это сыграло ему на руку! Позволило приблизиться к наследному принцу и заслужить его признательность...
Вступление в войну эльфов дало ответы на все вопросы. Вот уж кого Верховный ненавидел всей душой, так это остроухих! Высокомерные сволочи, считавшие всех людей низшей расой, годной только для служения их сиятельным персонам! Менее же всего он понимал то почтение, с которым торланские союзнички относились к остроухим, особенно с учетом того, что те — поголовно маги. Как-то раз он попытался поговорить на эту тему с любимчиком Лиены лордом Янвиром и был потрясен тем, что этот скользкий интриган был совершенно искренен, утверждая: эльфы — старшие и любимейшие дети Богов, и к ним нельзя подходить с людскими мерками. Впрочем, надо признать, кое-что хорошее та война точно сделала: погибло множество магов, а в народе и среди аристократии усилился авторитет жрецов. К вящей пользе церкви послужило даже явное безумие короля Этельрада, вернее, его последствия — истребление влиятельных и вольнодумных аристократов, что могли бы сейчас стать надежнейшей опорой трону. Да и торланцам их бессилие перед артиарцами спеси поубавило...
К большинству торланцев жрец относился с легким презрением — фанатики, что с них возьмешь! Порой это страшно мешало: эти дураки настолько напугали королеву магами, что та чуть не умерла, а последствия приходится расхлебывать ему! Ведь понимание того, что лишь магия спасла ей и сыну жизнь, разрушило убеждение королевы в том, что любая магия противна Богам. В конце концов, признать это значило бы согласиться с тем, что сама Лиена и маленький принц запятнаны злом. Не будь же в ней такого фанатичного отторжения, мага-целителя позвали бы сразу, и королева вполне могла бы решить, что справилась бы и сама, а целитель — просто каприз мужа... Во всяком случае, именно так бы построил интригу сам Верховный. Ну а грех... грех можно и замолить, особенно королеве... попутно укрепив мощь Церкви! А из-за топорных действий торланцев Ее Величество начала потихоньку менять свои убеждения...
Решение короля Нарвена выставить из страны лорда Янвира Верховный горячо приветствовал, хоть и не показывал виду, напротив, "искренне" сочувствовал изгнаннику. Войти в доверие к королеве оказалось совсем несложно: расстроенная потерей духовного наставника, находящаяся в смятении духа, ослабленная после родов, она нуждалась в слушателе, поддержке и учителе. И он сделал все, что бы стать им: советовал, сочувствовал, утешал, наставлял. С каждым днем королева все больше и больше доверялась ему, а он исподволь настраивал её против магов, не переходя черту: говорил об их высокомерии, презрении к неодаренным, жадности и равнодушии целителей, жестокости и необузданности боевых магов... Зло ли магия? Он старался избегать прямых ответов, лавируя между правдой и ложью — ведь приходилось еще и думать о союзе с торланцами... И все шло хорошо, но... Эти проклятые эльфы с их условиями!
