— За много лет у меня было время собрать массу сомнений о рекомендации. Она шла заметно вразрез со многими собственными принципами ОПЗ о том, как справляться с подобными ситуациями. Можно было бы возразить, что это могло бы настроить ее против наших контрактов, но как только мы обе миновали возраст заключения, это оправдание отпало.
— Ты хочешь сказать, что ОПЗ ошибся? — спросила Рёко.
Она неопределенно пожала плечами.
— Как я сказала, сейчас я бы поступила по-другому. Думаю, как и мой отец. Но я слишком поздно приняла такое решение. Во всяком случае, это не главное.
Симулякр взглянула на нее, убеждаясь, что она слушает, еще один жутко человеческий жест. Затем опустила глаза.
— Дело в том, что через пару месяцев после того, как Хомура взяла меня, она убедила меня, что для моего обучения будет лучше, если я немного попутешествую. На самом деле, это был предлог. Жизнь дома обратилась кошмаром. Девушкой, что в итоге стала учиться за границей, была я.
Она вздохнула.
— В первый год я отправилась в Париж. Мне удалось убедить их позволить мне взять с собой Наку-тян, так как МСЁ предоставил мне квартиру и все остальное. Предполагалось, что это для разнообразия и чтобы «прочистить голову», но настоящая причина была в том, что в городе было полно оперативников Черного сердца. Среди прочего. Предполагалось, что это всего на год, но даже когда моя сестра уехала, я осталась. Все было таким новым, и я не хотела возвращаться. Я продолжала придумывать причины, новые программы, где участвовала, и тому подобное. Порой я приезжала домой, но это всегда было неудобно. Я не знала, как узнала моя мать, но заметно было, что она знает, что я все еще о чем-то лгу. Она просто не собиралась закрывать на это глаза, и мы все время начинали ссориться из-за всяких глупостей.
— Так что ты начала держаться подальше, — проследила за направлением мыслей Рёко.
— Да, я сказала себе, что это к лучшему. Будет проще хранить секреты и к тому же возвращение домой в Японию всегда казалось таким ограничивающим. Так что когда я, наконец, окончила школу, я нашла кое-кого, готового учить меня еще пару лет, и перебралась на Сансару.
— Сансару? — перебила Рёко. — Планету Сансару?
— Да, — сказала девушка. — Понимаешь, не так ли? Стремление отправиться куда-то еще. В моем случае, мне к тому же не особо хотелось возвращаться домой, так что все прекрасно совпало.
— Как там было? — спросила Рёко, не в силах удержаться от вопроса.
— На Сансаре? Тогда она была гораздо менее развита, так что… ну, было интересно. Все пытались залезть друг другу на головы и ухватить свой кусок планеты, предприятия МСЁ пытались извлечь прибыль, а у тебя была собственная машина. Лично я никогда особо этим не занималась, но порой я улетала на дальний край цивилизации. Тогда там был целый нетронутый континент, и порой они устраивали сафари.
Симулякр на мгновение прикрыла глаза, как будто представляя воспоминание, что Рёко тихо захотелось увидеть.
— Настоящий переломный момент с семьей наступил, когда я получила первую настоящую миссию. Довольно серьезную, но мне хотелось чего-нибудь сложного и индивидуального.
Девушка остановилась, как будто слегка смутившись. Наконец, она сказала:
— Было много религиозных и идеологических маргинальных групп, желающих улететь в собственные миры и создать утопию. Управление тогда не настолько жестко контролировало колонизацию, так что они были вольны так поступать. Было много пустых планет — и до сих пор, вообще-то — так что у них был выбор, и, честно говоря, Управление было слишком занято, чтобы пытаться за всеми ними уследить. МСЁ хотел, чтобы я разведала их, убедилась, что никто их них не представляет серьезной угрозы существующему социальному порядку, проверила глубоко скрытых охотниц на демонов, посмотрела, не поддадутся ли колонисты нашему влиянию, и тому подобное. Меня выбрали потому, что если прижмет, и я когда-нибудь найду новых контрактниц, не попавших в программу, я смогу заставить их присоединиться к программе. Я этому хорошо подходила. На самом деле, это небольшой теоретический риск — мы довольно неплохо ладим с инкубаторами, так что вряд ли они заключат контракт с девушкой, которую не смогут убедить влиться в систему МСЁ. Но нельзя исключать вероятность того, что они пожадничают.
Девушка ненадолго приостановилась.
— Я бы могла рассказать много историй или, вернее, могла бы настоящая версия меня, — сказала она. — Но не стоит слишком в это углубляться. Я и так уже достаточно нарушаю секретность. Дело в том, что я должна была вписаться, сменить на лету личность и сделать то, что должна была. Но я не могла это сделать и оставаться на связи с семьей. Невозможно. Так что я прекратила оставаться на связи.
На этот раз, когда симулякр проверила выражение лица Рёко, она обнаружила, что та разрывалась между отвращением и восхищением. Как будто она слушала об извращенной версии своей мечты.
— Я не знала, как долго это будет, — сказала симулякр, — но когда я, наконец, попросила переназначения, прошло пятнадцать лет.
Она покачала головой.
— После такого срока я не знала, как мне снова связаться с семьей. Мне потребовалось десять лет набираться храбрости, чтобы связаться с сестрой и отцом, но к тому времени… моя мать уже махнула на меня рукой и отстрадала, когда я не отвечала на сообщения, и не было никакого способа объяснить ей, где я была. Мы… решили так все и оставить.
К этому моменту лицо Рёко пришло к полному отвращению.
— Как вы могли? — спросила она. — Что за… о чем вы все думали?
Девушка явно пристыженно опустила глаза.
— Для всех нас это был путь наименьшего сопротивления. Мы этим не гордимся. И…
Симулякр сглотнула.
— Ну, потребовалось достаточно много времени, но ты уже должна достаточно знать, чтобы понять, почему тебе никогда не говорили о моем существовании. Видишь ли, когда началась Война, МСЁ, очевидно, перестал быть тайной. Моей матери не потребовалось много времени, чтобы сложить все вместе.
Она закрыла глаза и вздохнула.
— Мне потребовалось восемь лет, чтобы попытаться с ней поговорить, но, очевидно, она не хотела меня видеть. К этому моменту она ненавидела МСЁ. Ты должна понять: с ее точки зрения, МСЁ привел к смерти ее матери и испортил ее дочь. Она хотела, чтобы семья сделала все возможное, чтобы не дать тебе заключить контракт. Никто из нас не готов был ей возразить. И, конечно, оставалась еще твоя мать. Она не хотела, чтобы ты прошла через то же, что и она. Вот так все и сложилось. И я не думаю, что ты можешь винить мою мать за то, что она вступила в армию и покинула планету.
— Всего этого можно было бы избежать, если бы вы с самого начала сказали что-нибудь, — сердито прокомментировала Рёко.
— Конечно, я это знаю! — сказала девушка. — Думаешь, я не сожалею?
— Ну, думаю…
— Слушай! — схватила ее за плечо симулякр. — Придержи аргументы для настоящей версии меня. Ничто сказанное мне ни на что не повлияет.
— Да, но… — автоматически начала Рёко, прежде чем осознать, что это бессмысленно. — Верно, — потеряла она решимость. — Я забыла.
— Я же говорила тебе не забывать, — сказала девушка.
Секунду они молча смотрели друг на друга, стоя рядом с застывшими фигурами Хомуры и более юной Курои Наны.
— Тогда, полагаю, пора прощаться, — сказала симулякр.
— Подожди! — сказала Рёко. — Что…
Но мир уже растворялся, и она знала, что скоро она очнется.
Вынырнув, она обнаружила, что все еще сидит на траве — конечно — и ее тетя все еще сидит рядом с ней, только что пробудившейся, вполне возможно долго ее ожидая.
Рёко проверила внутренний хронометр. Здесь, в реальном мире, прошло двадцать четыре минуты. Двадцать четыре минут ее собственной вечеринки. Как сюрреалистично.
— Знаешь, я знаю, где она, — сказала она.
— Что? — растерянно взглянула на нее Нана.
— Твоя мать — моя бабушка, — наклонилась она вперед, уже не столько сердитая, сколько разочарованная. — Я не могу просто удерживать такую информацию. Пожалуйста, тебе стоит найти ее. Ты не можешь просто…
— Я уже, — опустила глаза Нана.
— Что? — в свою очередь растерянно спросила Рёко.
— Я сказала, что уже навестила ее, — сказала ее тетя. — Вот почему я так спешила обратно. Она сказала, что хочет со мной поговорить. Сказала, что не жалеет, что ушла, но она… там у нее было время подумать. Она сожалеет, что не доверяла мне, столько лет назад. Я сожалею, что никогда ничего не говорила. По крайней мере, она хочет нормальных отношений, раз уж ты теперь выросла. Так она сказала. У меня не было времени внести это в переданную тебе программу.
Рёко села обратно и оперлась руками о траву.
— О, — сказала она.
— Так что ты думаешь? — спросила девушка. — Насчет всего этого?
Рёко немного подождала, прежде чем ответить.
— Ну а что мне следует думать? — спросила она, встретившись с ней взглядом. — Мне следует разозлиться? Мне следует внезапно все понять? Нет, я не представляю, что и думать. Я лишь думаю, что это прекрасно, что произошедшее столетия назад дотянулось из прошлого до моей жизни.
Она позволила прорваться в голос сарказму, после чего взяла секунду подумать, пока ее тетя ждала.
— Я… честно говоря, завтра я ухожу. Я пока еще все это не впитала. Я просто поброжу, поговорю с подругами, поучаствую в вечеринке, а с завтрашнего дня я не увижу ни подруг, ни родителей. Часть меня хочет просто сказать все, что ты хочешь услышать, потому что завтра, когда я уйду, это уже не будет иметь значения. Уже не имеет значения, что мои родители говорили мне или не говорили. Но я не хочу сбегать от своей семьи.
Она позволила этим словам на мгновение повиснуть в воздухе, пока они обе смотрели друг на друга. После чего она встала.
— Мне нужно вернуться на вечеринку, — сказала она. — Подруги будут гадать, что происходит.
— Я не слишком-то хорош в подобных речах, — сказал отец Рёко, его голос усиливался расположенными по всему полю скрытыми динамиками. — Но мне сказали, что такое ожидается, так что я приложу все усилия, чтобы как обычно смутить мою дочь.
Раздался хор вежливых смешков.
На своем месте за столом неподалеку от стоящих родителей слабо улыбнулась Рёко. По правде говоря, она никогда не слышала, чтобы ее отец говорил дольше пары минут за раз, и скептически относилась к его возможности с этим справиться. Таким образом, она не уверена была, ожидать ли собственного смущения, ее отца, или их обоих.
— Я не совсем уверен, о чем говорить, так что, наверное, начну с самого начала, — продолжил ее отец. — Около пятнадцати лет назад мы с Накасэ, наконец-то, получили долгожданное разрешение на рождение. В то время я готовился переехать в Сеул, занять новую должность и продвинуть свою карьеру. Мы не ожидали его в тот момент. Мы подумывали отложить, но решили, что так взволнованы нашим первым ребенком, что я решил остаться.
Где-то справа от нее кашлянул Курои Абэ, каким-то образом неправильно глотнув вино, привлекая тем самым взгляды. Когда Рёко снова взглянула вперед, она на мгновение поймала взгляд Кёко, прежде чем та отвернулась.
— Мы подумывали выбрать пол нашего ребенка, — сказал отец. — Но не решились. Это не вполне подходило нашим предпочтениям и к тому же мы не смогли договориться, какой пол мы хотим. Не стану никого смущать, раскрывая, кто что предпочел, но в итоге мы решили выбрать естественный подход.
Мать Рёко вежливо покраснела, тогда как сама Рёко стреляла взглядом по сторонам, оценивая реакцию подруг и гадая, какого черта он об этом говорит.
— Во всяком случае, — сказал ее отец, — нет никакого способа обелить тот факт, что когда выяснилось, что у нас дочь, нам сразу же пришлось побеспокоиться о ее будущем, учитывая историю этой семьи. Были разногласия, но в итоге мы решили, что изо всех сил постараемся дать ей нормальную жизнь.
— Мы с самого детства говорили ей игнорировать любые предложения говорящих белых котов, но она, конечно, не послушала, — прокомментировала ее мать.
Рёко украдкой поглядела на столик, где сидели ее более отдаленные предки. Как и ожидалось, Сидзуки Саяка и Курои Кана выглядели весьма самодовольно. Хотя, к ее удивлению, что пусть они вроде бы и недолюбливали друг друга, они без какой-либо суеты устроились за одним столиком. Арису и Кёко тоже были с ними.
— Знаете, что мне это напоминает? — прокомментировала рядом с ней Руйко.
Рёко взглянула на нее, показывая, что она привлекла внимание.
— Свадьбу, — сказала Руйко. — Совсем как свадьба.
Рёко странно на нее взглянула, тогда как Симона просто выглядела раздраженной.
— Я… все, уже заткнулась, — сказала Руйко.
Рёко вновь вернула внимание отцу, пытаясь поднять из аудиальной памяти, что он сказал, пока она только что слушала подругу.
— … пришли к такой ситуации, — сказал ее отец, — не остается ничего иного, кроме как оказать ей нашу безраздельную поддержку. Иных вариантов нет. Пусть нам тяжело отпускать ее такой молодой, но, по крайней мере, так не только с нами, и хорошо знать, что ее будут поддерживать превосходные наставницы и члены семьи. Спасибо.
Поняв намек, все вежливо зааплодировали. Не лучшая речь — довольно короткая и довольно странная, но не слишком ужасная, и это как раз то, чего все и ожидали.
— И позвольте мне также сказать, — ворвался новый голос — Курои Каны, — что какие бы ни были у этой семьи в прошлом разногласия или проблемы, мы все заинтересованы в успехе Рёко-тян и, что тоже важно, чтобы она прошла через эту войну в целости и сохранности.
Аплодисменты возобновились.
Тиаки толкнула Рёко локтем, и она, наконец, очнулась от транса, мысленной командой подключившись к системе усиления.
— Э-э, спасибо. Спасибо вам всем. Э-э, спасибо всем за поддержку, — неловко сказала она.
Снова хлопки, в последний раз. Рёко откинулась на спинку стула.
Все было так сюрреально. Неужели она и вправду завтра все это покинет? Она старательно готовилась, как ей и сказали, но потребовались древние воспоминания ее тети и сюрреализм этой вечеринки, ее вечеринки, чтобы в ее сознании все начало проясняться. Она изо всех сил старалась припомнить проблемы, что всего час назад казались настолько важными.
Это правильно, не так ли? Важно ли, что ее родители ей лгали? Сейчас она это знала, и скоро она будет далеко-далеко от них.
«Нет, я не могу так об этом думать!» — подумала она.
— Что-то не так? — спросила Симона, выдернув ее из размышлений. — Выглядишь чем-то обеспокоенной.
— Я в порядке, — заверила Рёко. — Давай, э-э, сходим за десертом.
