Фортом командует генерал Энтони Уэйн, и у меня есть неловкое чувство, что я слышала, как Роджер упоминал этого человека, называя его 'Безумным Энтони'. Надеюсь, эта кличка относится, — или будет относиться — скорее, к его командованию сражениями, нежели к администрированию. Ну, пока что он кажется вполне разумным, если и обеспокоенным.
Беспокоиться — разумно, поскольку он ожидает более или менее немедленного прибытия Британской армии. Тем временем, его главный инженер, мистер Джедутэн Болдуин (думаю, тебе бы он понравился. Весьма энергичный товарищ!), строит Великий Мост, чтобы соединить форт с холмом, который здесь называют горой Индепенденс. Твой отец командует бригадой рабочих на строительстве моста. Со своего насеста на одном из равелинов батарей форта я вижу его прямо сейчас. Он выделяется, не только потому, что в два раза крупнее большинства мужчин, но и потому, что помимо него лишь несколько человек работают в рубашке. На самом деле из-за жары и влажности остальные вообще работают голышом или только в набедренной повязке.
Учитывая москитов, я думаю, что это неправильно, но меня никто не спрашивает.
Никто также не интересуется моим мнением в отношении правил гигиены, связанных с обеспечением надлежащего помещения — как для больных, так и для заключенных (мы привезли с собой нескольких британских военнопленных, включая вышеупомянутого капитана Стеббингса, который по всем законам уже должен быть мертв, но каким-то образом все еще жив), но я все равно сказала им. Теперь я персона нон грата у лейтенанта Стактоу, который думает, что он хирург. Только это не так. И потому мне запрещено лечить людей, что находятся под его опекой, и большая часть из них умрет в течение месяца. К счастью, никого не волнует, когда я оказываю помощь детям, женщинам и заключенным, и поскольку их здесь много, я занята делом.
Я точно знаю, что Тикондерога в какой-то момент будет переходить из рук в руки, и даже не один раз. Но понятия не имею, из чьих рук в чьи и когда. Этот последний вопрос сильно давит мне на мозги.
У генерала Уэйна почти нет постоянных войск. Джейми говорит, что форт серьезно не доукомплектован. И даже я понимаю это, ведь половина казарм стоят пустые. И хотя случайные полки милиции прибывают сюда из Нью-Хэмпшира или из Коннектикута, их зачисляют на службу только на два или три месяца, как вот нас. Но даже и так — люди зачастую не остаются до конца истечения контракта: постоянно кто-то исчезает, и генерал Уэйн жалуется — публично — что ему придется опуститься до (я цитирую) 'негров, индейцев и женщин'. Я сказала ему, что могло быть и хуже.
Джейми также говорит, что в форте нет и половины необходимого оружия, потому что два года назад толстый книготорговец по имени Генри Фокс взял да и вывез его, и благодаря грандиозному упрямству и махинациям смог доставить груз прямо в Бостон. (Самого мистера Фокса пришлось вместе с оружием везти на повозке, поскольку он весил более трехсот фунтов. Один из местных офицеров, который сопровождал ту экспедицию, описывал все это ко всеобщему веселью). В Бостоне ружья весьма пригодились, чтобы избавиться от англичан.
Что тревожит меня немного больше, чем всё предыдущее, так это наличие небольшого холма прямо напротив нас на другом берегу — совсем рядом. Американцы назвали его гора Дефианс, когда отвоевали его у англичан в 75-м (ты помнишь Итана Аллена? (герой войны за независимость — прим. пер.). 'Сдавайтесь во имя Иеговы и Континентального Конгресса!' Я слышала, что бедняга мистер Аллен сейчас в Англии предстал перед судом за предательство, поскольку превысил полномочия, пытаясь взять Монреаль на тех же условиях). И гора удобно расположена — или могла бы пригодиться, если бы обитатели форта смогли разместить людей и артиллерию на ее вершине. Только этого не сделали, и я думаю, тот факт, что гора Дефианс господствует над фортом и находится от него на расстоянии пушечного выстрела, скорее всего, не ускользнет от внимания английской армии, если и когда они сюда придут.
С хорошей стороны — сейчас почти лето. Рыбки прыгают, и если бы здесь был хлопок, он достигал бы мне до пояса (обращение к тексту колыбельной 'Summertime' из оперы 'Порги и Бесс' Джорджа Гершвина — прим. пер.). Дожди идут часто, и я никогда не видела столько растительности в одном месте. (Воздух настолько насыщен кислородом, что время от времени мне кажется, я просто упаду в обморок. И потому вынуждена заныривать в бараки для восстановительной понюшки грязного белья и ночных горшков. Хотя местные называют их 'гром-кружками' — и по понятным причинам. Твой кузен Йен каждые несколько дней предпринимает охотничьи вылазки, а Джейми и еще несколько мужчин — опытные рыбаки, так что в результате питаемся мы очень хорошо.
Я не буду здесь углубляться, поскольку не уверена, когда и где смогу отправить это письмо по одним или другим маршрутам, разработанным Джейми (мы копируем каждое письмо, если есть время, и отправляем несколько экземпляров, так как даже обычная переписка в эти дни сопряжена с риском). Если повезет, письмо отправится с нами в Эдинбург. А пока мы посылаем вам всю нашу любовь. Время от времени Джейми видит сны о детях. Хотела бы я увидеть их хоть разок. Мама'.
Роджер молча посидел несколько мгновений, чтобы убедиться, что Брианне хватило времени дочитать письмо. Хотя, на самом деле, она читала гораздо быстрее, чем он: Роджер подумал, что она, должно быть, прочла письмо дважды. Спустя секунду Бри беспокойно вдохнула через нос и выпрямилась. Роджер поднял руку и положил ей на талию, и Брианна тут же накрыла ее своей. Причем, не автоматически — она крепко сжала его пальцы — но рассеянно. Она смотрела на книжные полки.
— Эти книжки новые, да? — спросила Бри тихо, указывая подбородком в сторону правого крыла.
— Да. Я посылал за ними в Бостон. Они пришли пару дней назад.
Корешки книг сияли новизной и глянцем. Исторические тексты, имеющие отношение к Американской Революции. 'Энциклопедия Американской Революции' Марка М. Боатнера III. И 'Повесть солдата Революции' Джозефа Пламба Мартина.
— Ты хочешь узнать? — спросил Роджер, кивнув на открытую шкатулку, стоявшую на столе перед ними — там все еще оставалась толстая пачка нераспечатанных писем, лежавших поверх книжек. Ему пока так и не хватило смелости признаться Бри, что он заглянул в них. — Я имею в виду... Мы уверены, что, скорее всего, им удалось выбраться из Тикондероги. Писем еще довольно много.
— Мы знаем, что, по крайней мере, один из них выбрался, — сказала Бри, глядя на письма. — Если только... Йен знает о нас. Он мог бы...
Роджер убрал руку с ее талии и решительно потянулся к шкатулке. Бри втянула воздух, но Роджер, не обращая внимания, взял горстку писем из шкатулки и просмотрел их.
— Клэр, Клэр, Клэр, Джейми, Клэр, Джейми, Джейми, Клэр, Джейми, — Роджер, моргнув, остановился, глядя на письмо, написанное незнакомой рукой. — Может, ты и права насчет Йена. Ты знаешь его почерк?
Брианна покачала головой.
— Не думаю, что когда-нибудь видела, чтобы он что-нибудь писал... Хотя, полагаю, писать он умеет, — добавила она неуверенно.
— Что ж... — Роджер отложил сложенные листки и перевел взгляд с разбросанных писем на книжные полки, а потом на Бри. — Что ты хочешь узнать?
Бри задумалась, ее глаза перескакивали с книжных полок на шкатулку.
— Книги, — решилась она и направилась к полкам. — Которая из них расскажет нам о том, когда пал форт Тикондерога?
'Георг III, Король Британии
лорду Джорджу Жермену.
Из Канады в Олбани необходимо направить корпус, командовать которым может Бергойн... Поскольку следует ожидать болезней и других непредвиденных обстоятельств, думаю, что на озеро Шамплейн можно отправить не более 7 000 человек боевого состава, так как было бы в высшей степени неосторожно рисковать Канадой... Следует нанять индейцев'.
Приложение от переводчика. Текст 30-го Псалма. (Синодальный перевод)
'Начальнику хора. Псалом Давида. [Во время смятения].
На Тебя, Господи, уповаю, да не постыжусь вовек; по правде Твоей избавь меня;
приклони ко мне ухо Твое, поспеши избавить меня. Будь мне каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня,
ибо Ты каменная гора моя и ограда моя; ради имени Твоего води меня и управляй мною.
Выведи меня из сети, которую тайно поставили мне, ибо Ты крепость моя.
В Твою руку предаю дух мой; Ты избавлял меня, Господи, Боже истины.
Ненавижу почитателей суетных идолов, но на Господа уповаю.
Буду радоваться и веселиться о милости Твоей, потому что Ты призрел на бедствие мое, узнал горесть души моей
и не предал меня в руки врага; поставил ноги мои на пространном месте.
Помилуй меня, Господи, ибо тесно мне; иссохло от горести око мое, душа моя и утроба моя.
Истощилась в печали жизнь моя и лета мои в стенаниях; изнемогла от грехов моих сила моя, и кости мои иссохли.
От всех врагов моих я сделался поношением даже у соседей моих и страшилищем для знакомых моих; видящие меня на улице бегут от меня.
Я забыт в сердцах, как мертвый; я — как сосуд разбитый,
ибо слышу злоречие многих; отвсюду ужас, когда они сговариваются против меня, умышляют исторгнуть душу мою.
А я на Тебя, Господи, уповаю; я говорю: Ты — мой Бог.
В Твоей руке дни мои; избавь меня от руки врагов моих и от гонителей моих.
Яви светлое лице Твое рабу Твоему; спаси меня милостью Твоею.
Господи! да не постыжусь, что я к Тебе взываю; нечестивые же да посрамятся, да умолкнут в аде.
Да онемеют уста лживые, которые против праведника говорят злое с гордостью и презреньем.
Как много у Тебя благ, которые Ты хранишь для боящихся Тебя и которые приготовил уповающим на Тебя пред сынами человеческими!
Ты укрываешь их под покровом лица Твоего от мятежей людских, скрываешь их под сенью от пререкания языков.
Благословен Господь, что явил мне дивную милость Свою в укрепленном городе!
В смятении моем я думал: "отвержен я от очей Твоих"; но Ты услышал голос молитвы моей, когда я воззвал к Тебе.
Любите Господа, все праведные Его; Господь хранит верных и поступающим надменно воздает с избытком.
Мужайтесь, и да укрепляется сердце ваше, все надеющиеся на Господа!'
Глава 35
ТИКОНДЕРОГА
12 июня, 1777 года
Форт Тикондерога
(осада форта Тикондерога произошла между 2 и 6 июля 1777 года и стала первым сражением Саратогской кампании американской войны за независимость — прим. перев.)
Я ОБНАРУЖИЛА ДЖЕЙМИ СПЯЩИМ в абсолютно голом виде на тюфяке в крошечной каморке, которая была нам выделена. Она находилась на верхнем этаже одной из каменных казарм, и, следовательно, в середине дня становилась горячей, как преисподняя. Однако в течение дня мы пребывали в ней редко: Джейми уходил на озеро со строителями моста, а я — в здание больницы или посещала семейные жилища, которые, несомненно, были такими же жаркими.
Однако по той же причине камни сохраняли достаточно тепла, чтобы мы не замерзали в прохладные вечера, так как камина не было, но зато в комнате имелось небольшое окно. На закате от воды дул хороший ветерок, и на несколько часов, скажем, между десятью вечера и двумя ночи, становилось довольно приятно. Сейчас было около восьми — светло и все еще душно. Пот блестел на плечах Джейми, и волосы на его висках потемнели до цвета насыщенной бронзы.
Положительной стороной являлось то, что наш крошечный чердак оказался единственной комнатой в верхней части здания, и, таким образом, это обеспечивало нам некоторую толику уединения. С другой стороны, к нашему гнезду вели сорок восемь каменных ступеней, и воду необходимо доставлять наверх, а помои сносить вниз. Я только что притащила огромное ведро воды, и та половина, которая не пролилась на подол моего платья, весила тонну. Я поставила его с глухим лязгом, немедленно приведшим Джейми в вертикальное положение, и он заморгал в полумраке.
— Ой, извини, — сказала я. — Не хотела тебя будить.
— Ничего, Сассенах, — зевая, ответил он, потом потянулся сидя и прочесал пальцами свои влажные распущенные волосы. — Ты ужинала?
— Да, я поела с женщинами. А ты?
Обычно он ел со своей бригадой в самом конце рабочего дня, но иногда его вызывали на обед к генералу Сент-Клеру вместе другими офицерами ополчения — но эти полуформальные мероприятия происходили гораздо позднее.
— Ммм-хмм...
Джейми откинулся на тюфяк, наблюдая, как я налила воду в оловянный таз для умывания и вытащила крошечный кусочек щелочного мыла. Раздевшись до сорочки, я принялась тщательно мыться, хотя едкое мыло обжигало мою, и без того чувствительную кожу, а его испарения заставляли глаза слезиться.
Сполоснув руки, я выплеснула воду из окна — ненадолго задержавшись, чтобы прокричать: 'Берегись!' прежде, чем сделать это — и начала все сначала.
— Зачем ты это делаешь? — с любопытством поинтересовался Джейми.
— Я почти уверена, что малыш миссис Уэлман болен заушницей. Или правильно говорить — заушницами? (Клэр имеет в виду название эпидемического паротита (в народе 'свинка' или 'заушница'), которое на английском языке пишется с 's' в конце — 'the mumps', то есть, как и у формы множественного числа — прим. перев.) Я никогда не была уверена, множественное число у этого слова или нет. В любом случае, я хочу предотвратить любую возможность передачи его тебе.
— Это такая страшная вещь, свинка? Я думал, только малыши ей болеют.
— Ну да, обычно это детская болезнь, — проговорила я, поморщившись от прикосновения мыла. — Но когда взрослый заболевает ей — особенно взрослый мужчина — это более серьезная проблема. Вирус предпочитает обосноваться в яичках. И если ты не хочешь иметь яйца размером с дыни...
— Ты уверена, что у тебя достаточно мыла, Сассенах? Я мог бы пойти и найти побольше.
Он усмехнулся мне, потом снова сел и потянулся за мягкой полоской льна, которая служила нам полотенцем.
— Иди сюда, a nighean (девочка (гэльск.) — прим. пер.), дай, я вытру твои руки.
— Одну минуту.
Я выскользнула из своего корсета и, скинув сорочку, повесила ее на крючок возле двери, а затем натянула 'домашнюю' рубашку через голову. Это было не столь же гигиенично, как санитарная или хирургическая форма, которую врачи надевают для операций, но форт просто кишел болезнями, и я делала все, что могла, чтобы не принести их к Джейми. Он и так достаточно сталкивался с ними снаружи.
Я плеснула последнюю порцию воды на руки и лицо и села на тюфяк рядом с Джейми, слегка охнув, когда мое колено болезненно щелкнуло.
— Боже, бедные твои ручки, — пробормотал он, бережно промокая их полотенцем, а потом обтер мое лицо. — И нос твой тоже слегка сгорел, бедняжка.
— А как же насчет твоих?
Помимо обычных для него мозолистых утолщений на коже, на его на руках по-прежнему было множество порезов, ссадин на костяшках, заноз и волдырей, но он коротко отмахнулся от этого и снова откинулся на постель, с роскошным стоном.
— Твое колено все еще болит, Сассенах? — спросил он, увидев, как я потираю сустав. Оно так и не восстановилось полностью после повреждения во время наших приключений на 'Питте', и подъем по лестницам часто провоцировал боль.
