— Угу. И как правило, рисуешь. А если кроме тебя ещё кто-нибудь в кустах сидит...
— Какая ты, временами, пошлая, — Эрида всё оторваться от окуляров не может.
— Может, мне сходить за твоей камерой с самым мощным объективом? Поснимаешь их.
— Я лучше понаблюдаю. У меня зрительная память очень хорошая. Потом наброски сделаю.
— Угу, — Марине кажется, Эр просто нравится подглядывать. Хотя кто их, художников, разберёт, — Ну, ты тут смотри, а я пойду погуляю.
— Ой! — Эрида протягивает бинокль, — Смотри, Хейс и правда черепаху поймала. И плывёт за ней.
— Рада за неё, — не обижать же Эр. Можно и посмотреть. Тем более, зрелище весьма живописное. Вот интересно только, больше по кустам никто с приборами наблюдения не прячется? Хотя, какое преступление в том, чтобы на обнажённых красивых девушек посмотреть?
Сама Хейс только иногда выныривает. Буксировщик из рептилии неплохой. Эорен и Софи кричат что-то одобряющее. На Эор смотреть интереснее всего. Дело не в практически отсутствующих формах. Но и об этом задуматься стоит. Мать у неё, хотя и не красавица фигуру имеет неплохую. Динка тоже вроде, нормально развивается. Сверстницы ей даже завидуют. Ладно, хоть она далеко не Рэда по уровню развития в некоторых местах.
С Эор что-то не так, если не рост, в лучшем случае, можно было бы решить, она младшая сестра Динки. Марина всегда и во всём предполагает худшее. Встреться ей незнакомая девушка возраста Эор, решила бы, та росла и развивалась в условиях крайне недостаточного питания.
Чего не могло быть даже в принципе. У Херта пунктов и пунктиков масса, среди них есть и такой ― самым жесточайшим образом карается любое нарушение в выдаче пищевого пайка в любом из подведомственных ему учреждений. На кормёжку в 'кошачьей' не жаловался никто и никогда. Сордар вон какой на соправительских харчах вымахал.
У Эор же, что есть, то есть, притом весьма бедненько. Вменяемое объяснение пока приходит только одно ― всё это на нервной почве. Излишне переживая из-за реальной или самой же выдуманной травли жила несколько лет на взводе. Постоянная нервотрёпка физическому развитию не способствует.
У кого другого можно было бы заподозрить намеренные голодовки или идиотские диеты ради достижения идеальной фигуры. В данном случае, фигуру надо не достигать, а заново создавать. Слово 'диета' Эор явно не знает, абсолютно не имея никаких пристрастий в кулинарии. Как она ест ― Марине кажется, словно уголь в топку паровозу кидает ― нечто необходимое для продолжения движения и всё тут. Оно не может нравиться или не нравиться. Кажется, даже вкуса не ощущает.
Да ещё она откровенно людей боится, и чуть ли не больше всего опасается родителей огорчить. Хотя им до любых проблем дочки дела просто нет. Равнодушнее быть сложно, хотя Марина знает некоторых, у кого получилось.
Соправитель наверняка знает, какие из зажатых тихонь могут получиться чудовища. В самых разных смыслах слова. Или же в подчёркнутую строгость играет? Тут ведь и доиграться можно легко. Эор длительное время не с кем страхами было поделиться, при этом, отчасти именно из-за во многом придуманных страхов перед родителями отлично училась. В той же высшей математике могла бы блистать, не будь до такой степени в себе неуверенной.
Преподаватели говорили: 'Жаль она к нам так поздно попала. Такое чудо могло бы быть!' Эор и в 'кошачьей' с учёбой не имела проблем. И как же при этом зверино ненавидела сверстников. Процентов на девяносто пять незаслуженно.
В 'кошачьей' умудрились создать себе врага даже этого не заметив. Наблюдательнее быть надо было. Эор первоначально не так много и требовалось. Немного внимания ― всё бы могло пойти по-другому. А так начало нарастать как снежный ком с подначки Динки скатившейся лавиной.
Та же Динка уже в 'сордаровке' первой стала сестру размораживать потащив с Эр знакомиться. Абсолютная беззлобность дочери первого соправителя способна расположить к себе кого угодно. Всю жизнь страдающая от недостатка общения Эор исключением не стала, уже через пару дней выложив все свои немногочисленные секреты. Тогда же стало налаживаться неформальное общение с Мариной. Вскоре и она знала про Эорен чуть ли не больше, чем она сама. Как-никак, именно Херктерент славится умением информацию анализировать.
Странное ощущение осталось от прочтения переписки Эор с отцом. Больше всего напоминает отчёт подчинённого крупному начальнику. Никаких чувств и эмоций. Всё в полном соответствии с должностными инструкциями. Ответ ― точь в точь резолюция и постановка новых задач. Справедливости ради ― вполне выполнимых. По датам каждое письмо отстоит от следующего ровно на две десятки.
Переписка с матерью ― ровно тоже самое, только заметно, ранг начальника ниже, чем в первом случае.
У Марины даже возникла мысль сравнить эти письма с так и не прочитанными письмами Кэретты. Но эту мысль удаётся быстро прогнать. Жирно будет! За 'Дворец грёз' злость ещё не прошла. Саргон писал очень редко, но зато в письме не было ни одного формального слова. Девочка чувствовала, что любима.
Уже больше полугода совсем другая жизнь идёт. За это время не исправишь всего. Но с частью страхов Эор помогли справиться. Вот теперь раскованность в движениях появилась, а то ходила жердь жердью. Чуть ли не впервые Марина какие-то эмоции наблюдает. Подойти что ль, послушать, как она смеётся? Одно время Херктерент даже удивлялась, как это можно иметь голос с одной интонацией на все случаи жизни. Причём Динка успела сказать, она и дома с ней точно такая же. Она ещё и собственного тела вообще и наготы в частности, даже не стыдится, а откровенно боится. Даже у откровенно не следящей за модой Марины, чуть челюсть не отвалилась, когда Эорен впервые в купальнике в школьном бассейне увидела. Где она такой уродский покрой, даже не скрывающий, а намеренно формы уродующий разыскала?
Быть бы ей посмешищем, о её заслугах в недавних событиях Генштаб не успел толком сообщить. Но все сделали вид, будто с новенькой полный порядок. Не по доброте. Никто не хотел дразнить Змей, которым, непонятно почему, странная девушка приглянулась.
Это полгода назад было. Сейчас же многое изменилось. Вон Эор голенькая веселится, по песочку бегая.
— Марина, — тормошит Эр, — ты на что там засмотрелась? Покажи, я тоже хочу.
— Вообще-то, это мой бинокль.
— Забыла. Извини. Всё равно, дай посмотреть, — всё вместе выпалено со скоростью пулемётной очереди.
Софи плюхается на спину, раскинув руки.
— Уф! Всё! Уплавалась. На сегодня, думаю, стоит оставить рептилий в покое. Думают, наверное, бедные, мы из-за супа к ним залезли.
Хейс лежит на животе, песок пересыпает.
— Если рецепт есть, можно одну на суп пустить. Лицензию на добычу потом купим.
— И ты сумеешь приготовить?
— С точки зрения закона, армейским поваром я быть могу. Готовить и дома учили.
— Черепаху сперва убить надо.
— Так я смогу. Головы курицам рубила много раз. Как свиней колют, видела много раз, да и сама парочку. Мама всё смеялась, хоть в чём-то дочка вся в их породу. Говорила, когда замуж собралась, бабушка свинью заколола.
— На свадьбу? — хмыкает Софи. Размах грэдских свадеб давно уже анекдот, временами не смешной, ибо расходы сильно больше доходов участников мероприятия. 'Чтобы всё было, как у людей' — неистребимо. В случае с матерью Хейс свиней понадобилось точно намного больше одной.
— Не, психанула, — и не поймёшь, шутит или нет, — Думаю, с черепахой справлюсь тоже. Читала какой-то суп прямо в панцире варится. Что там сначала сделать нужно? Голову с ластами отрубить?
— У Сордара спроси, он такой точно варил.
— Вам их не жалко? — ничего не выражающая интонация Эорен.
— Что их жалеть? Такое же полудомашнее животное, как и любое другое. Более того, существующее только потому, что мы ему позволяем и даже охраняем... Стоп! Ты, случайно, не из тех, кто живое не ест? — поклонницы такого питания Софи встречались, вот только Эорен ни мясо, ни рыбу до недавнего времени вроде бы не игнорировала.
— Нет. Там, где я раньше была обычный рацион всегда содержал животный белок. Когда в походе были, выдавали саморазогревающиеся банки и шоколад.
— Офицерский рацион номер три для местностей с холодным климатом, — усмехается Хейс, — если народ на кухне честный, более чем сытно.
— Этих рационов столько напридумывали. Нет, я не спорю, организация снабжения воинских частей важнейшая задача, но штат управления тыла и транспорта по мне так непомерно раздут.
— Могу сказать только то, что военнослужащих с их петлицами в столице вижу больше всего.
— Потому что они единственное управление, чей штаб до сих пор в полном составе в столице базируется.
— Хм. Я не думала, что ты настолько осведомлена.
— Общение с Мариной сказывается. Насчёт небезызвестного плаката о вреде болтовни даже не думай, я ничего секретного не сказала.
— Марина с Эр совсем недавно вон там были. По-моему, нас разглядывали. Сейчас ушли.
— Ты уверена, что это были именно они? — настораживается Софи. Эор садится, обхватив колени, Хейс как лежала, так и лежит.
— Уверена абсолютно. На глаза пока не жалуюсь.
Софи смотрит, куда показывали. Будто с такого расстояния можно рассмотреть следы.
— Хм. Я их не заметила, хотя на периферийное зрение не жалуюсь.
— Внимательнее надо быть. Иначе какой-нибудь миррен выйдет тебе в хвост.
— Марина там делала что-нибудь?
— Они там довольно долго были. Даже с биноклем.
— Хорошо, хоть не с фотоаппаратом.
— А что плохого? Сомневаешься в нашей живописности, — Хейс переворачивается точно в позу героини древней картины.
Нечасто увидишь, как у Эорен глаза смеются.
Софи, дурачась старательно подражает другой известной картине, благо там изображённая если Софи и старше, то ненамного.
— Ох уж мне эта разноглазая, — томно выдыхает Софи.
— Правда, жалко, что Эрида ушла? — уже совсем откровенно хихикает Эорен, — Самое интересное пропустила.
— Покажется какой твой вид особенно привлекательным — прицепится и не отстанет.
— Можно подумать, этого кто-то не знает.
— У неё жутковатый рисунок есть. Она обнажённая рядом с 'анатомической машиной'. Смотришь — аж холодно становится. Беззащитная красота и жуткая смерть.
— Самое жуткое из национальных сокровищ принадлежит Его Высочеству? И оно сейчас в школе?
— Эта вещь Эридина, материнское наследство.
— Один из последних случаев, когда я чего-то пугалась по-настоящему. Бр-р-р! — Хейс ёжится, — Несколько раз кошмары с этим экспонатом снились. Будь при мне дело — заставила бы её убрать эту штуку обратно.
— Это теперь в её комнате. Стоит даже ничем не накрытая.
— Ещё и женщины скульптура, — Хейс задумчива, — Анатомические машины — жуткие вещи. Пусть и с практической целью изготовленные. Тихони иногда по-настоящему страшные люди.
— Не говори так. Она чуть не умерла в начале прошлого учебного года. Даже была в состоянии клинической смерти. Неудивительно, у неё теперь с подобной темой сложные отношения.
— Я не знала.
— А если бы знала, всё равно заставила бы убрать эту вещь?
— Если бы я там была, многое, связанное с Эр было бы откорректировано.
— Выкрутилась! Испугалась статуи, хотя уже до этого весьма лихо убивала животных.
— Если ты не забыла, я сама их после этого ела. Эта анатомическая машина же какое-то просто смакование и наслаждение смертью.
— Что вы так к этой статуе прицепились? Всего лишь наглядное пособие. Я тоже видела, но никаких чувств. Эр даже удивилась, я совсем не испугалась этой штуки. Кой-что пострашнее видеть приходилось.
— Где же ты ухитрилась? В 'Кошачьей' есть проблемы, но не до такой же степени.
— А это не проблемы. Это занятия по анатомии в морге. Я все эти жилы да сосуды на настоящих трупах видела.
— Марине бы понравилось, — криво ухмыляется Софи.
— Можешь сестре это всё обеспечить. Если совсем её не жалко. Я проверила, в школьной библиотеке есть несколько редакций учебников по военно-полевой хирургии. С крайне наглядным иллюстративным материалом. Мне казалось, намеренно пугали, рассчитывая, что я поврежусь умом.
— Она это читала. Ты не права. Никто тебя намеренно не пугала. Я или Эр прекрасно знаем анатомию. Все эти расположения мышц и сухожилий — для нас ничего необычного. В той скульптуре для Эр в первую очередь первично быстротечное время.
Хейс и Эорен переглядываются.
— Художники — больные люди.
— Здоровых людей вообще нет. Есть плохо обследованные, — у Софи как-то само собой получается в точности воспроизвести интонацию Марины.
— Вообще-то, в определённой среде гуляют слухи, с головой у Марины плохо, это известно с самого раннего возраста. Это строжайший секрет, из тех, что всем известен.
— Я тоже подобное слышала. Причём, не только про неё. Подозреваю, за спиной говорили и про меня. Ещё много разговоров приходилось слышать про вырождение из-за близкородственных связей.
— Сам факт наукой не отрицается. Но в определённой среде рассуждения на подобною тему — безопасный способ показать свою независимость от власти. Модно разговаривать на языке, непонятным многим из окружающих. Что например, значит: при близкородственных связях часто рождаются чудовища?
Эорен косится на Софи. Точно знает другое значение этой фразы. Хейс хмыкает.
— Подозреваю, совсем не то, что слышится. Скорее всего, намёк на обстоятельства рождения кого-то высокопоставленного, чья открытая критика прямо запрещена или крайне нежелательна.
— В точку, — Софи слегка разочарована, Хейс не просто так закончила школу первой по списку, — это прямой намёк на Кэрдин, точнее на связь её матери с собственным отцом. Считается за подобные намёки могут похитить и она лично будет особо жестоко пытать пред тем, как убить. Но на деле, эта тема одна из немногих, о которой можно болтать совершенно безнаказанно.
— Чем дольше в столице живу, тем веселее становится.
— Это ещё так. Цветочки.
— Представляю, какие плоды.
— Лучше не представляй. Знаешь, сколько всего у нас негласно делается.
— Подозреваю, периодически захлёстывающая столицу волна самоубийств поднимается не просто так. И там вовсе не с любовными разочарованиями дела связаны.
— Некоторые на самом деле связаны... Не с любовными, но так сказать, с близкими к ним вопросами.
— Понимаю твои намёки. Как говорит всё та же Марина: 'кругом полно извращенцев!'
— И это тоже.
— Во поэтому я и не хочу обратно в столицу, — у Эор опять её вечная непробиваемая интонация, — слишком там мутно всё. Для меня в особенности. Да ещё Дина вырастет скоро.
— Ты волнуешься за неё. Это правильно. Если уж с Мариной связалась.
— Марина сама не так давно чуть в смертельно опасную историю не влипла. И это не слухи, отец со мной говорил как официальное лицо.
— А ты неплохо осведомлена. Впрочем, и Марине самой надо было меньше изображать из себя невесть что.
— Всегда виновен тот, кто задумал и совершил мерзость, а не тот, кто ей подвергся. Разве не так?
