— Мила показывала, — пискнула Люц. — Меня всё устраивает, — покивала она.
— У тебя служба с Остромиром Потаповичем ещё на сколько? — уточнил я.
— Ещё год, но я, наверное, с ним останусь. Он — хороший человек, осталось ему недолго, так верно будет. Да и нам не сильно помешает, — выдала Люц.
— Право твоё, — кивнул я. — А ты, овечка моя, что скажешь?
— А мы успеем? — спросила овечка.
Успели, и в Академию я ехал с лыбой во всю пасть, никак столь солидному типу, как я, не подобающей. Но у самого здания морду в кучу собрал, а у служки принял пакет документов от Лавра — не забыл, листовидный, хмыкнул я. Думал, сейчас к нему двигать придётся, а вышло вполне удачно.
И потопал я к лабораторным корпусам. Причём шестой и вправду секретным был, с охраной и прочим.
Вообще, сам корпус был четырёх этажей вверх и вниз. Эфирной физики, так называемый. Ну и назначения соответствующего, смежных направлений и прочее. И демиургов несколько, весьма уважаемых специалистов, к корпусу приписано было. Тут вопрос в том, что сии почтенные типы специализировались именно на производстве. И были не учёными, а дилетантами, но столь широкого профиля, что страшно становится.
Ну и, естественно, корпус моей персоне “на поток и разграбление” никто не отдавал (жадины, несколько позлопыхал я на не отдающих). Соответственно, направился я к начальствующему сим вертепом чину, в звании вилика лаборатории. Последний поразил меня серостью своей в самое сердце: был сей муж столь внешне сер, что это даже прознатчиком бы ему быть не вышло. Усреднённость его фактически бросалась в глаза: средний рост, вес, возраст, пегие волосы… я бы его, признаться, за манекен принял, если бы не место пребывания. Сей тип мне кивнул, с бумаженциями ознакомился, морду лица мою с документом сверил и глубочайшим, на грани хрипа басом изрёк:
— Евлантий Станиславович Зелёный, вилик шестой закрытой лаборатории, — отрекомендовался он. — Бумаги у вас справные, остаётся понять, что вам нужно, тогда и будем график составлять.
— Химия, металлургия и керамика, — начал я. — Это первичный этап, не столько исследования, сколько производство…
— Это отдельно пойдёт, задание техническое оформите — и в очередь. Вопрос, что вам изыскивать надо? — полюбопытствовал чин.
— Так и так на ремесленников выйдет завязка, — признал я. — Проект взаимосвязанный: химия как объекта, так и топлива, причём испытания нужны. Электрика, в основном, управляющего толка и связь.
— Ну давайте тогда смотреть и очередность выстраивать, — протянул мне разлинованный лист Зелёный.
И вот смех-смехом, а потратили мы с ним час, утрясая что, когда и в каком виде нужно. Причём, большую часть мне придётся поручать лицам посторонним, притом задание техническое давать грамотно и верно, что тоже не сказать, что самое простое дело. Впрочем, дядька-завлаб оказался вполне благожелательным и немало вопросов мне задал, на которые я и внимания не обратил, почитая их “само собой разумеющимися”.
— Само собой, Ормонд Володимирович, даже молоко не киснет, всему причина есть, — наставительно выдал Зелёный.
Что я ему, невзирая на тон наставительный, милостиво простил и не тернился: дядька реально помог. А вот мне предстояла работа отдельная, причём, я возжелал ежели не пристрелить двух зайцев дуплетом, то подранить одного из них. Итак, мне нужно радио и радиоуправление, в котором будут выпрямители или диоды. Вакуумные или газовые, варианты были. А вот я точил зуб на полупроводниковые, что в теории возможно. Простейшие пока, но экономящие массу места. Собственно, с радио и диодами мне и предстояло возиться, причём самому. А заодно, думал я уже в небольшой мастерской, представленный мне вместе с кучей материалов и деталей, эфирофон облегчим.
И началась у меня возня несусветная. Дело в том, что для целей моих, хоть ЧТО мне нужно сделать, я понимал, но навыка эфирного оперирования достаточного, чтоб получить результат получить, не имел толком. Через пару дней перестал биться башкой об лёд, спустился в мастерские к Ремесленникам и начал ныть: покажите. Дядьки поухмылялись, да и показали десяток раз.
Вернулся я и стал биться башкой на гораздо более информированном уровне. Одно хорошо — будучи одарённым, материалы я не переводил, только время.
А делал я это по одной простой причине: академики делились на несколько групп, но в плане ресурсов и исследований на две: на жаловании и патентные. На жаловании получали оное жалование и делали, что им велят. Собственно, это уровень ассистентов, лаборантов и прочих им подобных товарищей. Зачастую, зарабатывающих тьмущу денег — те же ремесленники лабораторные. А были “патентные”, которые от Академии имели только “место”. А, зачастую, в нём не нуждаясь, как Ложка, изобретатель супниц.
Итак, стандартный путь академика талантливого выглядел так: слушатель, потом ассистент, потом лаборант, потом академик как звание. Всё время, помимо практики, учёба, развитие и прочее. Вполне логично, если бы не моя параноидальная “гоночная трасса”. То есть, я желал выйти в патентные академики, не столько из-за денег, сколько из-за статуса.
В противном случае шиш мне, а не самостоятельные проекты. Даже ежели я раздарю концепции (чего я делать, признаться, полностью и не собирался), куча неочевидных моментов есть. Я знаю что ДЕЛАЛОСЬ так, но не всегда помнил причины и прочее, но знал, что другие варианты хуже, дольше и подобное. А подарю концепции — это годы экспериментов, даже с учётом одарённых.
Ну и вопрос с “дарить”… тут был у меня такой план. Вот я запущу спутник, причём всё удастся, меня даже Лавр “параноиком” обзывал, когда я про счетверённые контуры и запас надежности с ним говорил. В общем, запущу, никуда от этого не деться. А вот далее вопрос. А не скажут ли мне: “ай молодца, иди погуляй?”
И в этом случае я погуляю. Вот только выкладки и наработки отправлю ВО ВСЕ Полисы Союза, данов и эллинов, до которых доберусь. По крайней мере, план на случай “все гады” был таков. И пусть тогда всем Миром решают, нужно или нет, космос, резня или ещё что.
То есть, я в рамках своей этики, проявлял разумный эгоизм: цель в общем — благая, для всех. Но, это мои труды, и получить за это что-то просто правильно. Ну а ежели нет — тогда пусть все получат, а не один Полис, хотя к Вильно я вполне патриотичен, но Мир в целом — мне дороже. Да и обидно будет, если на моих трудах отдельные товарищи поднимутся в своекорыстных (или корыстных для ОДНОГО Полиса) целях. А ежели все — так и не очень.
Так что желал я посмотреть на реакцию политиков Вильно. Этакая проверка на вшивость: параноидальная, совершенно не факт, что нужная. Но в целом — не критичная, да и понято, что седалищем моим, хоть и обширным, всего не накрыть. Дадут те же схемы — вот и буду копаться и радоваться. Или полёты — как-то тоже, загорелся сам в процессе. А остальное реально отдам, просто “не усижу”.
Соответственно, до поры, полупроводники будут моим эксклюзивом. Да и схемки набирать надо, воспоминания освежать, а то было все чёрти когда и чёрти где, размышлял я, ковыряя очередную пакость вместо диода.
В общем, к моменту, когда у меня диод таки получился (чуть не убился, подпрыгивая на радостях), по моим заказам уже отработали как двигатели, так и топливо. Причём саму разработку именем моим закрепили, и в, пусть секретный, как я и настаивал, каталог внесли. Десяток лет в моей воле, по законам Полиса, давать путь или самому пользовать. Впрочем, в этом случае как раз вопрос того, что слушатель я. Был бы академиком в любом виде кроме “патентного” — получил бы премию, скорее всего немалую, да и выплаты пожизненные. А разработка была бы полисной. Но это пусть, всё равно, если после старта гадства не учинится — Полису отдам, не тем я заниматься мыслил. Точнее тем, но не так… в общем, ежели после старта гадств не учинится — отдам патент.
В начале весны меня приятно порадовал визит Артемиды — нашла время в своём плотном графике, и возвращаясь с Люциной домой, обнаружил я почтенную гетеру в гостиной, с Милой общающейся. Реально был приятный визит и небесполезный — скорее девчонкам, большую часть времени Артемида с ними общалась. Но, в итоге, мне тоже на пользу пошло. Да и со мной разговор был хоть и недолгий, но накопленная за месяцы усталость если и не отступила, то стала переноситься легче.
В общем, на пользу, вовремя и порадовала. Жаль, что редко выбираться может.
А в остальном, к маю у нас было всё готово. Точнее так: корпус, двигатель, вычислители. Осталось разобраться с самим спутником-зондом. И тут выходило так, что иметь собственные вычислительные мощности ракете не стоило: вычислитель спутника до вывода на орбиту с лихвой перекрывал все потребности. Да и наляпав диодов и триодов (последние труда не составили), я, сохранив вычислительные мощности и параметры как вычислителя, так и средств связи, уменьшил как объём, так и вес спутника почти в два раза.
Правда, оставался вопрос орбитальной ориентации. Как бы мы ни извивались, вывести спутник вот совсем точно вряд ли выйдет. А вот высотомер был проблемой — летательные аппараты ориентировались эфирно и барометрами. Радиовысотомер — вещь замечательная, но бес я его сотворю, потому что мало того, что не помню, так ещё и не знаю, как он работает. Общий принцип-то понятен, но на этом “общем” бес, что сделаешь, а “плюс-минус лапоть” — не вариант.
В итоге спутник имел пару двигателей на твёрдом топливе, на десяток запусков, ориентационный и тягловый. И я направился к Лавру, за системой наблюдения.
Система была, удачная и, подозреваю лучше, нежели могли бы измыслить мы. Ну а качество вообще не обсуждалось, способность одарённого исправить дефект материала выводило качество как оптического прибора, так и тепловизора на недостижимую высоту. Но мы, на удивление, поругались, причём с эмоциями и прочим.
Дело в том, что в качестве точки старта я предполагал торовидный аэростат, дающий выигрыш в десяток километров, а с одарённым и поболее. А вот Лавр закусил удила.
— Лавр Путятович, поймите, высота — это вес, никуда не деться от этого. Мы на этом десятке километров экономим огромную массу, — вещал я.
— Ориентация вашего бублика, не говоря о том, что его ещё и произвести надо, — цедил Лавр. — Будет чрезмерно примерной. Сами проводили расчёты. А опасность самой ракеты? В общем, я тут подумал — нужен толкач ракетный.
— Смысл воздушного старта — ИЗБАВИТЬСЯ от первой ступени, — злопыхал я. — Мы ставим эксперимент, Лавр Путятыч, и ваш “толкач” обойдется как сама ракета. Кроме того, лететь с первой ступенью она всё равно будет на пару лаптей правее Солнца, и корректировать полёт придётся. А воздушный старт позволит как сэкономить, так и подготовиться к дальнейшему развитию.
— Если оно будет, Ормонд Володимирович, это развитие! — гадствовал Лавр. — Вы сами говорите “эксперимент”, а пихаете придумки безоглядно, как будто ваши ракеты курсируют невозбранно. А тут надо аккуратно! И напридумывали: “воздушный старт”, “первая ступень”... Впрочем, ваш проект, пусть будет. Но я категорически настаиваю на толкаче!
— Первая ступень, Лавр Путятович, выйдет по цене столько, сколько сама ракета. И, как и она, дальнейшей эксплуатации не подлежит. Да ещё хлопнется кому на голову, топливо отработав, — ехидствовал я. — Смысл проекта — именно проверить возможности. А тороидальный аэростат, даже если идея воздушного старта не сработает, как грузовой использовать можно. И ежели мы спутники будем запускать, нам нужно и этот эксперимент провести!
— А сама ваша ракета не хлопнется? — ядствовал Лавр. — Эксперимент на то и эксперимент, чтоб цели и приоритеты расставлять! У вас цель — проверить пространство орбитальное, вот и занимайтесь ей! А то понамудрили совершенно диких вещей, половина из которых опасна к тому ж. Вот что вы со спутника понаснимали, что он столь лёгок вышел? — потыкал он в мои расчёты.
— Новинка, — буркнул я. — После запуска буду заниматься. И проверенная! — аж возвысил голос я.
— А вы на меня голос не повышайте, Ормонд Володимирович, вот будете в своём кабинете принимать — там и повышайте, — выдал Лавр, потёр чело, да и придвинул расчёты. — Ладно, леший с вами, давайте посмотрим, что там с вашей “баранкой стартовой”.
В итоге всё ж приняли идею “старта воздушного”. Тор аэростата, как расчёты показали, и впрямь годен оказался для строительства, как подъемник — ну, учитывая переделку конструкции стартовой, безусловно. Да и мне долги Полису отдавать всё ж поменее, ежели всё как обычно будет. Впрочем, долги тогда и на Лавра пойдут, как куратора. Ежели подумать, то дядька мне весьма многое доверил, уж бес знает, из-за щачл моих пухлых, протекции Лешего или ещё чего.
Дома же… а бес знает, я бы сказал, что и не изменилось ничего, только лучше стало: Люцина на дорогу время не тратила, а “влилась” в нашу жизнь она уже давно. Да и в игрищах любовных всё было вполне приятственно — всё ж одарённый повыносливее простого человека, да и не так много времени на сие уходило по итогам. И всем хорошо.
А вот вопрос милиного обучения Люц на себя взяла, освободив мне время для расчётов. И вышло, что у нас и на сон, и на себя время оставалось. Немного, но всё ж не шестичасовой сон без отдыха. Так что с редких (к счастью) посольских поездок подруги мы с Милой её ждали с нетерпением.
Но был вопрос, меня начавший беспокоить: а именно, вопрос становления терапефтом. Как бы много я о себе ни мнил, времени на это в ближайшее десятилетие (а, по совести, десятилетия), у меня банально нет. Впрочем, вопрос изначальной причины, к кремниевым полупроводникам меня подтолкнувший — это как раз инструмент одарённых, мозг улучшающий. Ну а ежели кибернетизация выйдет, значит и обмен разума с металлом знаниями возможен.
В общем, решил я положиться на мои полупроводники и последующую кибернетизацию. Вживление постоянное или временное — тут только эксперименты скажут, как будет.
То, что мне сие нужно, я уверен: за мои накопированные знания я себе на омоложение заработаю, в этом случае — почти наверняка. Но был вопрос девчонок: как-то хотелось с ними, подольше. Да и молодые и красивые мне угодны несколько более, чем старые и страшные, вот такой я привереда. Хотя и глаза прикрыть могу, но вариантом желательным сие не видится.
