Но те же самые рутинные задачи были причиной, по которой он был дома, когда произошла катастрофа. Поскольку "домом" был пентхаус в одной из элитных жилых башен, выходивших окнами на парк Пайн Вэлли, у него был отличный вид на обломки, которые когда-то были башней Суворова и Гамма-центром. Теперь он стоял, глядя сквозь кристаллопластовую стену в столовой, медленно качая головой, и продолжал свой доклад отцу.
— ...произошел еще один взрыв в одном из старых промышленных районов, примерно в двенадцати километрах, почти одновременно.
— Ядерный?
— Очевидно, так, отец. По крайней мере, мы получили сообщения о высоких показаниях радиации от служб экстренного реагирования в том районе.
Он заметил аэрокар, приближающийся с запада. Его приближение выглядело чертовски неустойчивым, даже на таком расстоянии, отметил уголок его сознания. Не то чтобы это было особенно удивительно. Вполне возможно, он пострадал от взрыва, и даже если это было не так, пилот, несомненно, был сильно потрясен. Судя по вектору его приближения, он должен был быть почти на границе взрыва... неудивительно, что он направлялся на площадку парка. На его месте Колин наверняка захотел бы посадить свою машину на землю как можно быстрее!
Однако это были лишь праздные мысли. Его ум был сосредоточен на чем-то другом.
* * *
Дэвиду Притчарду удалось посадить аэрокар на стоянку, не повредив его. Но приземление было примерно столь же грубым, какое только аэрокар мог выдержать без значительного ущерба.
Он увидел, как пара городских полицейских повернулась к нему, и зарычал. Они были даже не костоломами из безопасности — только парочкой этих хорошеньких, нарядных, прославленных нянь, заботящихся о людях, которые жили в Грин Пайнс. Таких людей Дэвид Притчард ненавидел до самой глубины своей души.
За полицейскими он мог видеть таких людей, смеющихся и разговаривавших, в то время как их дети играют в парке, наслаждаясь утренним солнцем. Теперь они поворачивались, эти счастливые лица, уставившись на огромный столб дыма, поднимающийся на западе. Он мог видеть этих людей, делающих жесты в сторону поднимающегося облака, почти слышал их бормотание с любопытством.
По выражению лиц полицейских — в основном, озабоченных — он понял, что люди, должно быть, предполагают, что он сам был скорпионом при исполнении. Возможно, кто-то, чье транспортное средство было повреждено в результате взрыва, и кому пришлось посадить его там, где он смог, и без промедления.
Он оглядел местность в течение нескольких секунд. Было невозможно сбежать за то время, что у него было.
Да будет так. Он ожидал этого. Он вытащил блок управления устройством и начал вводить новые инструкции таймеру.
* * *
— ...с таким же успехом можешь уехать и прибыть сюда, Колин. Службы быстрого реагирования уже окружили этот район — то же самое в другом месте — и, похоже, туда же прибыла целая армия сотрудников безопасности. Ты не сможешь добавить ничего важного из Грин Пайнс.
— Тогда я в пути, отец. — Колин спрятал свое комм-устройство и направился к двери, ведущей в коридор. Он не потрудился взять куртку, так как погода сегодня была такой приятной.
* * *
— Эй! — внезапно крикнул один из полицейских. — Этот парень сесси! Ему здесь не место!
Он и его напарник оба на мгновение замерли в недоумении. Конечно же. И теперь, когда они всмотрелись в него с близкого расстояния, они увидели, что множество вмятин и зазубрин на аэрокаре были давним износом, никак не вызванным грубой посадкой.
Любому сесси, вторгнувшемуся в Пайн Вэлли, пришлось бы достаточно туго при любых обстоятельствах. В этот день, когда их коммы кричат о ядерных взрывах, и свидетельствах тех же взрывов, растущих на их глазах...
Один из них потянулся за своим пульсером.
* * *
Дэвид решил, что шести секунд будет достаточно. Но после того как он ввел последний код, он обнаружил, что ему нечего сказать. Никаких заключительных слов, никакой речи. Его ярость была просто слишком велика.
Поэтому, последнее, что видели двое из городской полиции Грин Пайнс, было лицо, искаженное от ярости, кричавшее что-то, чего они не могли слышать, потому что этот сесси все еще был в кабине.
Однако один из них умел читать по губам. Поэтому он понял, что то, что кричал сесси, было простым "Пошел ты!", повторяемым вновь и вновь.
* * *
Пока Колин ждал лифт, он снова вызвал Альбрехта.
— Отец, ты слышал что-нибудь от Бендж...
При такой близости радиация от взрыва едва успела проникнуть сквозь защитное стекло, которое образовывало стены пентхауса с трех сторон, до прихода ударной волны. Какими бы прочными они ни были, эти окна никогда не проектировались — и не могли — чтобы выдерживать такого рода давление. Они распались на тысячи осколков, которые разорвали бы Колина Детвейлера на части, если бы он все еще стоял там. Как бы то ни было, все внутри пентхауса, от мебели до постельных принадлежностей было превращено в клочья, и сами клочья воспламенились от теплового импульса.
Тем не менее, керамокрит был невероятно прочным, и здания в Грин Пайнс проектировались с учетом вероятности того, что они могут подвергнуться нападению террористов. Керамокритовые башни в Новом Париже, которые окружали Октагон, сумели пережить его разрушение во время попытки переворота Эстер МакКвин — а тот взрыв был гораздо более мощным, чем произведенный в Грин Пайнс.
Башня Колина Детвейлера была достаточно далеко от эпицентра, чтобы оказаться вне огненного шара. Кроме того, внутренние стены защищали от воздействия радиации, а также предотвращали распространение огня во внешних квартирах к внутренним коридорам и лифтовым шахтам.
Итак, он был еще жив, когда прибыли спасатели. Перемолотый в кашу последствиями взрыва, с множественными переломами, ушибами и рваными ранами, казалось бы, охватывающими все его тело. Едва живым, но живым — а, с учетом современных методов неотложной медицинской помощи, этого было достаточно, чтобы обеспечить его выживание.
* * *
— ЧТО ты сделал? — вскрикнул Эндрю Артлетт менее чем через две минуты после начала выгрузки шаттлом своего содержимого в один из грузовых отсеков "Хали Соул".
* * *
— А вот еще один, И-Ди. Что вы хотите, чтобы я сделал?
Тримм беспомощно уставилась на экран. Еще одно судно покидало орбиту. Само по себе, это было едва ли необычно, учитывая трафик, который входил в мезанскую систему и выходил из нее. Но теперь уходило, по меньшей мере, в два раза больше кораблей, чем обычно.
Что бы ни произошло на поверхности планеты, что вызвало этот хаос, это, очевидно, напугало многих капитанов кораблей.
Она все еще понятия не имела, какой корабль был каким. Но — в кои-то веки — этот осел Блумквист оказался полезным. Его созданная на скорую руку система для измерения тоннажа кораблей, казалось, работала очень неплохо. Так, по крайней мере, И-Ди могла отделить больших мальчиков от мелочи и мусора.
— Какая у него масса?
Несколько секунд он изучал экран.
— Я полагаю, около миллиона тонн. Плюс-минус четверть миллиона, вы понимаете.
Тримм махнула рукой.
— Не имеет значения. Это мелкая сошка. Нет смысла беспокоиться об этом, когда у нас на тарелке все остальное. Я не стану посылать те несколько ботов, что у нас есть, чтобы проверять все, что меньше четырех миллионов тонн.
* * *
Менее чем через час после того, как они сделали свой альфа-переход вверх, Эндрю Артлетт был целиком и полностью оправдан.
Главным образом потому, что они только что сделали незапланированный — и самое неприятное — переход вниз.
— Поздравляю, вы глупые тупицы. Гипергенератор теперь официально не функционирует. Нам чертовски повезло, что он продержался достаточно длительное время, чтобы отбросить нас обратно в нормальное пространство до того, как сдох стабилизатор. Конечно, это вся удача, что нам выпала. Вы, возможно, заметили, что проклятый вал ротора сломан? Не покороблен, не изогнут, не деформирован — сломан? И это даже не говоря уже о сопутствующем ущербе, причиненном этой поломкой! И — благодаря паре чертовых ковбоев, которых я мог бы назвать по имени — детали, которые нам нужны для починки, валяются где-то в мусорном баке на поверхности Мезы!
Его громкость неуклонно возрастала по ходу его объяснения. Возможно, это как-то было связано с тем, как долго и сильно его тошнило при вынужденной потере самочувствия от совершенно неожиданного аварийного перехода. Или, конечно, это, возможно, было вызвано некоторыми другими заботами, предположил Брайс.
Скорее всего, все же нет.
Виктор Каша, однако, не казался встревоженным. Так же, как и Антон Зилвицки.
— Поверь нам, ладно, Эндрю? — сказал Виктор. — Ничто из того, что может случиться с нами сейчас, даже отдаленно не так плохо, как то, что произошло бы, если бы мы вовремя не покинули Мезу.
Эндрю все еще свирепо смотрел на него.
— Потребуются месяцы, чтобы заставить этот генератор снова работать!
Зилвицки пожал плечами.
— Я признаю, это прискорбно — но в основном потому, что я беспокоюсь о том, что произойдет, прежде чем мы сможем, наконец, привезти наши новости домой. Просто самостоятельный дрейф в космосе в течение нескольких месяцев — у нас есть энергия, верно? Вдоволь еды и воды тоже — ничего страшного. Вот почему они изобрели шахматы и карточные игры и тому подобное.
* * *
Эндрю злился недолго. Он не чурался тяжелого и утомительного труда и чертовски хорошо играл в карты. Но что превозмогало все эти проблемы, так это то, что если бы Зилвицки и Каша не выбросили запчасти, некая Стеф Тернер не оказалась бы на борту корабля.
При должных обстоятельствах — особенно в правильной компании — на самом деле многое можно сказать в пользу многомесячного дрейфа в космосе.
* * *
Брайс, безусловно, согласился бы с этим предположением. Сначала он беспокоился из-за того, что, во-первых, ему придется участвовать в постоянном эмоциональном поединке с Эдом и Джеймсом. Но в течение двух дней Нэнси каким-то образом дала понять, что, если она и заинтересуется кем-то из них, это будет Брайс. В этот момент, будучи достаточно хорошими спортсменами и отличными друзьями, Эд и Джеймс отошли в сторону.
Почему у нее было такое предпочтение? Брайс понятия не имел. Может быть, у девочек, залезающих в ящики, было запечатление, как у уток, выбиравшихся из яиц. В возрасте десяти лет он прекрасно понимал девочек. Пять лет спустя все, что касалось их, было тайной.
Глава 55
— Альфа-переход через двенадцать минут, гражданин коммодор, — сообщила гражданка коммандер Хартман.
— Спасибо, Миллисент, — сказал гражданин коммодор Адриан Лафф с нарочитым спокойствием. Он оглядел флагманский мостик своего нового флагмана, глубоко, ненавязчиво вздохнул с удовлетворением от дисциплинированной эффективности его персонала, а затем посмотрел на "советника", вежливо стоящего рядом с его командным креслом.
Сам по себе капитан Мэддок выглядел, как спокойный, профессиональный человек — несмотря на то, что Лафф всегда считал по-настоящему нелепой униформу флота системы Меза. Бывали времена, когда Лафф действительно испытывал искушение понравиться Мэддоку, но таких моментов было мало, и они были редкими. Каким бы вежливым ни был мезанец, и Лафф был готов признать, что капитан старался быть как можно более учтивым, хотя ни один офицер народного флота в изгнании никогда не мог забыть, что в действительности представляет собой Мэддок.
Их хранитель. Представитель их казначея. "Технический консультант", чья реальная функция заключалась в том, чтобы убедиться, что некий НФИ был готов выполнить именно то, что ему было сказано, когда оно было сказано, и где было сказано сделать это. И тот факт, что их казначеем было что-то такое отвратительное, как "Рабсила", только делал еще хуже то, что он символизировал. Мезанский капитан был живым напоминанием о каждом малом неприятном компромиссе, на который Лафф был вынужден пойти, обо всех отвратительных мерах, на которые он и его люди были вынуждены пойти в своем крестовом походе, чтобы сохранить что-то, что в будущем могло надеяться противостоять контрреволюционерам, свалившим Народную республику.
Бывало время, особенно поздно вечером, если ему было трудно заснуть, когда Адриан Лафф ловил себя на мысли, что задается вопросом, наступит ли когда-либо это "будущее". Теперь он знал, что так и будет. Хотя никто — включая его самого — ни на мгновение не стал бы утверждать, что шансы на окончательную победу НФИ (или даже его выживание) уже стали огромными, но, по крайней мере, у них был шанс. Каким бы жалким и куцым он ни казался, это был шанс, и он сказал себе — вновь — яростно, что покупка такого шанса стоила даже того, что они собирались сделать по приказу "Рабсилы".
Он взглянул на главную схему, которая показывала иконки кораблей его флота, неуклонно переходящих вниз по альфа-полосам, когда они двигались по одной из гравитационных волн в гиперпространстве к стене нормального пространства. Там было много — намного больше — этих значков, чем было раньше, в том числе солидное ядро линейных крейсеров. Десять бывших Неутомимых были меньше, чем четыре корабля класса Полководец-В, как его собственный "Бернард Монтгомери", которые оставались верными революции, и у Неутомимых была крайне недостаточная — по крайней мере, по стандартам квадранта Хевен — активная противоракетная оборона.
Но он вынужден был признать, что их базовая электроника была лучше любой в бывшей Народной республике, хотя управлявшее этой электроникой программное обеспечение потребовало значительных настроек. И у них было значительное количество боковых пусковых установок, хотя стандартные соларианские противокорабельные ракеты, честно говоря, были кусками хлама.
С другой стороны, от его мезанских контактов он знал, что ФСЛ находится в процессе модернизации всех своих стандартных противокорабельных ракет, и он должен был признать, что Катафракты в магазинах его линейных крейсеров были лучше всего, что народный флот — или государственная безопасность — когда-либо были в состоянии предоставить ему. Они были не так хороши, как многоступенчатые ракеты проклятых манти, которые ввели их в употребление (и которые с тех пор разработали Тейсман и его никогда-не-будут-достаточно-прокляты контрреволюционеры), но они предлагали гораздо больше возможностей, чем было у НФИ когда-либо до этого, и они могли быть запущены изнутри, не требуя подвесок.
Его восемь тяжелых крейсеров были кораблями класса Марс-В, сбежавшими от контрреволюционеров, но пять из его легких крейсеров — фактически, все, за исключением "Иакинфа", "Фелицы" и "Вероники" — были соларианскими кораблями класса Бриджпорт, по существу немного большими, чем укрупненные эсминцы класса Военный трофей. У Бриджпортов было больше на три энергетических орудия на бортах и значительно больше места в магазинах, чем у Военных трофеев, но у них было одинаковое количество труб и еще более удручающе, чем у не полностью оснащенных Неутомимых, пропорционально плохо с активной противоракетной обороной.
