«Как хорошо, что тогда среди восставших обнаружился предатель, и ничего взрывать не пришлось, — подумал маг. — Буду в Халифате, обязательно заберу у Намоса сундук. В предстоящей войне любая помощь будет уместна».
Подойдя к брошенной сумке, Себелиус извлёк одну из бутылок с вином и, откупорив пробку, наполнил кубок. Допив остатки, откинул в сторону опустевшую ёмкость и взобрался по лесенке, приставленной к шестигранному алтарю. Сел на тёплую плоскую поверхность, скрестил ноги и поставил подле себя кубок с вином. Дело оставалось за малым — нарисовать магический рисунок и произнести слова заклинания.
Себелиус извлёк из складок одежды заранее припасённый обсидиановый нож и провёл острейшим лезвием по собственному запястью. Не обращая внимания на то, что на белоснежной одежде вновь прибавилось алого цвета, он принялся скрупулёзно вырисовывать руны магического алфавита, то и дело, обмакивая палец в открытую рану. К тому времени как рисунок был закончен, кровь из раны почти перестала сочиться и маг, не задумываясь, резанул по второй руке. Когда кубок наполнился до краёв, Себелиус отрезал от собственного балахона две полоски и, перетянув раны, размешал содержимое тем же ножиком.
Наконец настало время произнести необходимые слова и, отбросив нож, маг встал во весь рост. От потери крови в голове зашумело, и Архимаг покачнулся, едва, не полетев с высоты алтаря, но смог-таки удержать равновесие, хотя от этого тут же потемнело в глазах. Не дожидаясь пока взор прояснится, Себелиус простёр ладони к высокому потолку и твёрдым голосом принялся читать сложный текст. После первых же слов пламя негаснущих факелов затрепетало как живое, а смесь вина и крови пошла пузырями.
Слова древнего текста звучали под сводами магической сокровищницы подобно грому. Блуждая меж высоких стеллажей со всевозможной магической утварью, они эхом возвращались обратно, но тут же улетали подхваченные новыми. Наконец отголосок последнего звука затерялся в глубине сокровищницы и Архимаг тяжело опустился рядом с кипящим кубком. Судя по записи в свитке с заклинанием, теперь оставалось дождаться, пока откроется окно портала, ведущее к маяку.
Спустившись с алтаря, Себелиус доковылял до оставленной на полу сумки, гадая, хватит ли ему сил, чтобы не свалиться в обморок от магического истощения раньше, чем откроется портал. Повесив сумку на плечо, он обернулся и застал момент, когда из кубка в потолок ударил ослепительный сноп света, который тут же начал расширяться, постепенно образуя широкий овал. Спохватившись, Архимаг мигом взлетел по лестнице, даже забыв о своём состоянии и, не медля ни секунды, проскочил в открывшееся «окно». Через миг раздалось шипение разъярённой гадюки, и портал потух, а опустевший кубок вспыхнул, словно сухой факел и, оплавившись, оставил после себя лишь золотую лужицу на гладкой поверхности алтаря.
* * *
Когда Вальдрес привёз Халифу скипетр, Намос'ар Тин решил, что это подарок от старого друга и поэтому отправил его в собственную сокровищницу к сотням тысяч таких же дорогих безделушек. Но когда молодой маг вернулся в столицу и сообщил Себелиусу о том, что скипетр на месте, Архимаг сразу же послал другу птенца с объяснениями и теперь артефакт-маяк покоился в нужном месте, ожидая своего часа...
Был обычный ничем не отличающийся от других день, когда в одной из сотен комнат дворца Халифа прозвучал громкий хлопок, и из образовавшегося над скипетром провала вывалилось бесчувственное тело в окровавленных одеждах. Стоящий за дверью евнух побледнел и принялся судорожно срывать с пояса массивный ключ. Дрожащими руками он отпёр замок и, распахнув высоченные двери, с ужасом уставился на то, как предмет, который ему наказали стеречь, как зеницу ока осыпается пеплом. Когда шок прошёл, и в голове перестали мелькать сцены кровавой расправы, которую ему обещал Халиф, случись хоть что-нибудь со скипетром, евнух, наконец, заметил на полу бесчувственного старика. Закричав во всё горло, чтобы как можно скорее привели целителя, тучный охранник подскочил к лежащему и аккуратно перевернул того вверх лицом.
Через некоторое время комната стала наполняться людьми. Всем не терпелось посмотреть на чужеземца неведанно как очутившегося посреди Лунного крыла дворца Халифа. Придворный лекарь так же явился, но не один, а со всей своей свитой и теперь почти дюжина разновозрастных мужчин суетилась вокруг бесчувственного мага, которого предусмотрительно переложили на кровать.
Когда весть о чужаке долетела и до Халифа, Намос'ар Тин, ведущий неторопливую беседу, прервался на полуслове, побледнел и сорвался с места. Такое поведение для солнцеподобного правителя было несвойственно, и все кто находился в той же зале, поспешили в Лунное крыло.
Когда Себелиус открыл глаза, он сперва поразился тому количеству людей, что его окружили, и лишь затем провёл ревизию собственного организма. Энергетические каналы более всего напоминали русла высохших рек, а некогда полыхающая ярко-алым аура походила на едва тлеющий костёр. Мысленно сетуя на то, что теперь восстанавливаться придётся не меньше трёх седмиц, Архимаг Себелиус перевёл взгляд на человека, появившегося в проёме двери, и слабо улыбнулся. Он был в Суммарском Халифате... ГЛАВА 14
— Казалось бы, что может быть проще — прицелься получше, замахнись пошире да вдарь посильней. Но так может рассуждать лишь крестьянин впервые после оглобли взявший в руки меч. Запомни, Колин — прицелился, замахнулся и... проиграл.
Друзья расположились в небольшой рощице возле уютного костра. Это была уже их третья остановка на ночлег под открытым небом. Так уж сложилось, что в вольных землях постоялые дворы почти не встречались.
Перед самым отъездом Худгарад посоветовал Скахету ехать в Сион не через Аскель — столицу Заозерья, а держаться именно вольной области. Слишком уж много препятствий ждало приятелей на пути через владения наместника — начиная от необоснованно завышенной платы за проезд и заканчивая повышенным вниманием к чужеземцам. Заозерье гордилось своей изолированностью от остальной Торговой Империи и приезжих здесь встречали настороженно. А вольные земли тем и славились, что были вольными в полной мере этого слова. И хотя риск нарваться на любителей лёгкой наживы здесь был значительно выше, Скахет предпочёл всё же рискнуть, чем топтать землю наместника.
В первый же вечер Колин без сил свалился с лошади и со стоном принялся растирать онемевший от седла зад. Спина ныла так, словно весь путь по ней колотили палками, а ноги ощущались как нечто чужое, пришитое к телу впопыхах. Чувство было такое, будто сержант ехал не на лошади, а всю дорогу старался удержать меж колен огромную трубу, которая вдобавок ходила ходуном и шлёпала его по заду, отбивая копчик. Скахет сперва насмехался над другом, но после всё же снизошёл до сочувствия. Достав из своего мешка какую-то мазь, он намазал Колину спину и заставил намазать ноги. Через некоторое время боль сменилась лёгким онемением мышц и уже не настолько доставала сержанта.
В тот вечер воин всё сделал сам: расседлал и накормил лошадей, собрал дров, запалил костёр да сварил похлёбку. Колин лишь, постанывая, наблюдал за действиями приятеля не в силах даже встать и отойти до ветра. Первый ночлег показался ему кошмаром, но настоящий кошмар начался утром. Скахет поднял его ни свет, ни заря и буквально пинками погнал на пробежку. Сперва Колин еле бежал, но вскоре мышцы разогрелись и под конец он даже нагнал друга. А потом Скахет заставил его разминаться с деревянным мечом...
— Понимаешь, просто замахнувшись, ты работаешь на противника, — продолжал объяснять Скахет. — Замах — есть защита либо обманный манёвр. И никогда не вздумай целиться, всё равно промажешь. Удар навскидку — вот цель твоего обучения. Но удар никогда не должен существовать в одиночестве. Одиночные удары лишь отнимают силы. Всегда наноси серию из двух-трёх ударов. Так больше возможностей достать противника. Кроме того так ты избежишь «проваливания».
— Избегу чего? — переспросил Колин только ради того, чтобы окончательно не заснуть от затянутой лекции по основам фехтования.
— Проваливания. Это когда ты промахнулся и твои рука и тело летят вслед за мечом. Ты попадаешь в неустойчивое положение и тогда тебе конец.
Видя, что Колин уже откровенно клюёт носом, Скахет подскочил к вещам, взял чучело и, вбив его в рыхлую землю, прикрикнул на сержанта:
— Не время спать, дружище, до утра ещё далеко! Хватай свою палку и покажи на что способен.
Колин с ворчанием поднялся и, подцепив деревянный меч, подошёл к чучелу. Спорить было бессмысленно, это он уже проходил — Скахет не отстанет. Встав в стойку, он начал наносить рубящие удары по соломенному человеку каждый раз меняя направление, а воин в это время продолжал:
— Реще, ещё реще. Удар должен быть как взрыв — максимальная скорость и сила за минимальное время. Не знаешь, как ударить — перемещайся, вводи противника в заблуждение. Бой это атака когда начал ты, либо контратака, когда противник оказался шустрее. Ты должен уметь верно оценить оппонента и заставить его атаковать там где тебе это наиболее удобно. И ни в коем случае не будь предсказуем. Всегда импровизируй. Шаблонов боя не бывает.
Колин «плясал» вокруг чучела, пугая ночных мотыльков, слетевшихся на свет костра, а Скахет, заткнув руки за пояс, отстёгивал комментарии:
— Двигаешься словно беременная баба. Шире ноги! Переступай плавней!
Колин прервался и, опустив ставший неподъёмным меч, повернулся к другу.
— Поправь меня если я не прав, но мне кажется что прежде чем учиться махать мечом, нужно сперва изучить хоть какие-то стойки? Или нет?
Скахет подхватил флягу с водой и швырнул её сержанту. Тот благодарно кивнул и надолго приник к горлышку.
— В школах мечников, конечно же, обучают целой куче всевозможных стоек, — произнёс воин. — Но я так скажу — эта шелуха сгодится лишь отпрыскам богатеньких родителей. У них есть время запоминать всю эту чушь. У нас же с тобой времени в обрез. Вот три простеньких правила, которые нужно соблюдать, принимая стойку: во-первых, тебе должно быть удобно, во-вторых, ты должен свободно перемещаться, и в третьих, ты должен быть устойчив. В идеальной стойке все эти пункты должны сочетаться в равной степени. Все другие виды стоек образуются либо за счёт усиления устойчивости (более широкие), либо за счёт усиления подвижности (более узкие). Ладно, на сегодня хватит. Ложись-ка спать, а то на тебе уже лица нет. Я покараулю первый.
Пока вымотавшийся друг размещался на ночлег Скахет достал свой меч и принялся неторопливо водить оселком по острому лезвию. Колин уже привык к тому, что каждую ночь приходилось засыпать под шелест точильного камня и на причуды друга не обращал внимания. Его больше волновало то, что за всеми этими тренировками не оставалось времени изучить так же и свои магические возможности. Максимум использования магии — это ежевечерний розжиг костра, постепенно вошедший в обязанности сержанта. А ему хотелось большего, и он чувствовал, что способен на это большее. Ведь швыряние огненных шаров не могло быть пределом. Решив начать изучение собственных возможностей во время следующего дежурства, Колин провалился в сон...
Через неделю пути каменистая местность начала преображаться — всё чаще стали появляться деревья, да и растительности под ногами заметно прибавилось, что не могло не радовать, так как корм, припасённый для лошадей, неумолимо подходил к концу.
Дорога, по которой ехали путники, в какой-то момент расширилась и друзья оказались у развилки. Воздух заметно посвежел. Запахло большой водой. Скахет спешился и подошёл к покосившемуся столбику. Пошарил рядом с ним в траве и нашёл давно отвалившуюся деревянную табличку.
— Что там? — Колин и не подумал покидать седла.
— Не разобрать, — воин зашвырнул деревяшку подальше.
— Ну и куда нам? Прямо или направо? — сержант откупорил флягу и сделал большой глоток. День обещал быть жарким.
Ничего не ответив, Скахет подошёл к своему коню и достал из седельной сумки кожаный свёрток.
— Только не говори, что ты собрался перекусить, — отмахнувшись от слетевшейся на пот мошкары, Колин тяжело спрыгнул на землю и подошёл к другу. Вопреки его ожиданиям в свёртке оказалась не еда, а сложенная вчетверо бумажная карта.
— Откуда сие добро? — сержант опустился рядом с воином.
— Худгарад, верлы его дери, весьма запаслив, — хмыкнул Скахет, остановив палец на похожей развилке. Колин проследил за его жестом и отметил, что над самым пальцем расположились две большие синие кляксы. Он указал на них и поинтересовался:
— Кто-то вино пролил?
— Это озёра, — не принял шутки воин. — Верхнее и Нижнее. Судя по карте, дорожка, что бежит направо как раз и приведёт нас к Нижнему озеру.
Колин склонился над картой и попытался прочесть надписи. Как и следовало ожидать, ему это не удалось. Вальдрес хотя и помог с изучением языка, но его помощь распространялась лишь на устную речь. Письменность, увы, так и оставалась непонятными закорючками на листе. Разочаровавшись, сержант сдвинул палец вправо и спросил:
— Мы выехали отсюда?
— Да, это Нефлис — порт Заозерья. Кстати, теперь понимаешь, почему оно так называется? — Колин кивнул и, проведя пальцем по дороге от Нефлиса до развилки, на которой они оказались, поинтересовался:
— Если верить карте, то у нас одна дорога — через вот этот лес, — палец уткнулся в нарисованные деревья, которые с западной стороны огибали Нижнее озеро. — А дальше куда?
— А дальше в Сион, оттуда в Скавелл, а там уже и прямая дорога до столицы.
Воин бережно сложил карту, завернул её в кожу и, поднявшись, изрёк:
— Предлагаю сделать небольшой крюк и переночевать у воды. Помоем лошадей, сами искупаемся... Что скажешь?
— Я только за, — не стал спорить сержант. Ему и самому до безумия хотелось смыть въевшийся в тело пот бесконечных тренировок.
— Вот и славно, — Скахет запрыгнул в седло...
Поздним вечером друзья выехали на широко растянувшийся пологий холм. Впереди, у линии горизонта сверкало в лунном свете тёмное зеркало. Его гладкая поверхность впитывала серебряные лучи, блестя ласковым перламутровым блеском подобно драгоценному камню, заботливо уложенному в чёрный бархат ночи.
— Что это? — спросил Колин, отряхиваясь от наваждения.
— Нижнее озеро, если верить карте. До него не больше отрезка свечи ходу.
Скахет не ошибся. Через час размеренной ходьбы они выехали на юго-западный берег Нижнего озера. Спешившись, путники расседлали лошадей, задали им остатки корма, поели сами и стали готовиться ко сну...
Успокоив ноющий желудок, Скахет блаженно растянулся в высокой густой траве на пологом берегу озера и через мгновение уже сладко спал. А вот Колину, как назло, сон не лез в глаза, хоть плачь. Слишком празднично сверкали звёзды на бархатном пологе неба, слишком душисто пахла свежая трава, напоённая влагой ночного озера. Как ни крути, а голая земля, хоть и прикрытая травой, хорошим ложем служить не может. Промучившись с полчаса, сержант понял, что заснуть так и не получится. Он поднялся на ноги, подошёл к кромке воды и вдоволь напился.
