Он уже заменил свою собственную броню королевского стражника. Не потому, что это было нужно ему, чтобы сохранить жизнь, а чтобы избежать неловких вопросов о том, почему он в этом не нуждался. Было бы гораздо проще объяснить — или отмахнуться — от пули, которая не пробила его нагрудник, когда должна была пробить, чем объяснить, почему дыра, оставленная той же пулей в его туловище, не кровоточила.
Но теперь он просил Кэйлеба принять то, что принц должен был считать его собственными "чудесными" доспехами. И каким бы гибким он ни был, Кэйлеб все еще был продуктом культуры и религии, которые на протяжении веков систематически программировали своих членов отвергать "запретные" знания под страхом вечного проклятия.
На несколько секунд между ними повисло молчание, а затем Кэйлеб криво улыбнулся.
— Думаю, что это одолжение, которое я могу оказать, — сказал он. — Ах, есть ли какие-нибудь особые меры предосторожности, которые мы должны предпринять с этой нашей новой броней?
— Единственная реальная вещь, о которой стоит беспокоиться, — сказал Мерлин, пытаясь — не совсем успешно — сдержать собственную улыбку облегчения, — это то, что она не заржавеет. Это может потребовать лишь небольшого творческого объяснения с вашей стороны. О, и вы, возможно, захотите быть немного осторожнее с лезвием своего нового меча. Оно будет довольно острым... и таким и останется.
— Понимаю. — Всего на мгновение выражение лица Кэйлеба снова стало пустым, но затем зарождающаяся пустота исчезла, превратившись в широкую мальчишескую ухмылку.
— Значит, я получу свой собственный волшебный меч, не так ли?
— В некотором роде, — сказал Мерлин.
— Я всегда хотел такой же. Я был моложе, чем сейчас Жан, когда впервые прочитал сказку о сейджине Коди и мече Хелм Кливер.
— Этот не совсем такой волшебный, — сказал ему Мерлин.
— Смогу ли я теперь перерубать мечи других людей одним махом? — спросил Кэйлеб со смехом.
— Вероятно, нет, — сказал Мерлин многострадальным тоном.
— Жаль. Я с нетерпением ждал этого.
— Уверен, что так и было.
— Ну, у него хотя бы есть название?
Мерлин сердито посмотрел на него на мгновение, затем рассмеялся.
— Да, Кэйлеб, — сказал он. — Да, на самом деле так оно и есть. Вы можете назвать его "Экскалибур".
— "Экскалибур", — медленно повторил Кэйлеб, обводя языком странно звучащие слоги. Затем он улыбнулся. — Мне это нравится. Это звучит как настоящий меч принца.
Мерлин улыбнулся в ответ юноше. Который на самом деле был не намного моложе, чем была Нимуэ Элбан, — напомнил он себе еще раз. Реакция Кэйлеба была огромным облегчением, но Мерлин не собирался рассказывать ему о другой предосторожности, которую он предпринял.
В конце концов, он нашел применение медицинскому отделению производственного блока, которое Пей Ко-янг оставил Нимуэ. Он не смог бы предложить Кэйлебу или Хааралду антигероновую лекарственную терапию, даже если бы доверял самим лекарствам после стольких столетий. Было бы просто немного неловко объяснять то, что Кэйлеб бегал бы в девяносто лет, все еще выглядя двадцатилетним. Но он смог получить генетический образец тканей принца, и медицинское оборудование изготовило стандартную антигероновую нанотехнологию.
Мерлин ввел ее однажды ночью, за пятидневки до этого. Настроенные на генетический код Кэйлеба, самовоспроизводящиеся наномашины выслеживали и уничтожали все, что ему "не принадлежало". Они не продлили бы продолжительность жизни Кэйлеба — ни напрямую, ни с какой скоростью, — но у него больше никогда не было бы простуды или гриппа. Или рака. Или любого другого заболевания или инфекции.
Введение препарата без информированного согласия Кэйлеба было серьезным нарушением медицинской этики Федерации, не говоря уже о нарушении законодательства Федерации. В данных обстоятельствах Мерлин не испытывал никаких угрызений совести ни по одному, ни по другому поводу. Что имело значение, так это то, что молодому человеку, чье выживание, по его мнению, имело решающее значение для успеха миссии Нимуэ, был предоставлен наилучший шанс на выживание, который он мог предоставить.
И если в процессе Мерлин Этроуз эгоистично продлил жизнь и здоровье кого-то, кто стал лично важен для него, это было просто слишком плохо для законов погибшей Федерации.
.III.
Княжеский дворец, Мэнчир
Князь Гектор из Корисанды напомнил себе, что рыцари земель Храма делали именно то, чего он от них хотел.
Это было нелегко.
— Извините меня, отец, — сказал он, — но я совсем не уверен, что мы сможем быть готовы двигаться так быстро.
— Ваше высочество, конечно, должно быть лучше осведомлено об этих вопросах, чем я, — вежливо сказал отец Карлос Чэлмирз, личный помощник архиепископа Бармина. — Я просто передаю сообщение, которое мне было поручено передать вам.
Которое, как он старательно не указывал, исходило непосредственно от викария Аллейна Мейгвейра.
— Понимаю это, отец Карлос. — Гектор чуть заметно улыбнулся верховному священнику. — И я глубоко ценю все ваши усилия, действительно ценю. Я просто обеспокоен способностью моих адмиралов и капитанов уложиться в предложенный график.
— Должен ли я сообщить викарию Аллейну, что вы не можете этого сделать, ваше высочество? — вежливо спросил Чэлмирз.
— Нет, спасибо.
Гектор снова улыбнулся и напомнил себе, что на самом деле Чэлмирз ни в чем не виноват. Но если предположить, что Долар был в состоянии подчиниться приказам Храма о походе, флот Долара находился в движении уже почти две пятидневки. Тот факт, что он должен был двигаться вдоль побережья на всем протяжении моря Хартиа, означал, что церковная семафорная система могла передать сообщение из Храма герцогу Мэйликею не более чем за несколько дней. Таким образом, технически, Мейгвейр всегда мог скорректировать свое движение в любой момент вплоть до Гейры, когда флот должен был отправиться через море Джастис. К сожалению, потребовалось бы больше месяца, чтобы любое сообщение от Гектора дошло до Мейгвейра, или наоборот, что делало фантазией любое представление о тесной координации.
— Я проконсультируюсь с адмиралом Блэк-Уотером сегодня днем, отец, — сказал князь через минуту. — Тогда я буду лучше знать, нужно ли будет отправлять какие-либо сообщения викарию.
— Конечно, ваше высочество. — Чэлмирз поклонился. — Если это окажется необходимым, пожалуйста, не стесняйтесь сообщить мне.
— Хорошо, отец, — пообещал Гектор.
* * *
— Я не могу этого сделать, ваше высочество, — сказал Эрнист Линкин, герцог Блэк-Уотер, своему суверенному князю. Это был плотный, мускулистый мужчина с короткой бородкой цвета соли с перцем и выражением лица, которое за последние несколько пятидневок становилось все более измученным. — Мне жаль, но месяца недостаточно. Это просто не может быть сделано так быстро.
— Я уже знаю это, Эрнист, — сказал Гектор. — Что мне нужно знать, так это то, сколько флота мы сможем подготовить к отправке к тому времени.
Блэк-Уотер прищурил глаза и почесал свою жесткую бороду. Гектор почти чувствовал болезненную напряженность мыслей герцога. Блэк-Уотер не был самым блестящим из дворян Корисанды, но он был надежным, флегматичным и "обычно" невозмутимым. Гектор вызвал его, как только Чэлмирз отбыл, и герцог прибыл с похвальной быстротой. Теперь он выглядел так, словно жалел об этом.
— Галеры у нас сейчас почти полностью укомплектованы, ваше высочество, — сказал он, размышляя вслух, — но по крайней мере полдюжины из них все еще находятся на верфи. В основном из-за довольно незначительных вещей. Мы должны быть в состоянии подготовить их все к отплытию. Меня беспокоят резервные корабли.
Гектор просто кивнул и ждал так терпеливо, как только мог.
— Большей части резерва потребуется, по крайней мере, еще минимум четыре или пять пятидневок для ремонта. Затем нам придется разместить экипажи на их борту, и им потребуется, по крайней мере, еще несколько пятидневок, чтобы подготовиться. Я не вижу никакого способа, которым мы могли бы подготовить более десятка из них к отплытию в установленные сроки. Итак, назовем это шестьюдесятью галерами. Остальные будут недоступны — не пригодны для боя, в любом случае — по крайней мере, еще пять пятидневок после этого.
— Понимаю.
Гектор почти не удивился. Галеры, оставленные в резерве, всегда приходили в негодность по крайней мере в некоторой степени, какими бы тщательными ни были усилия по техническому обслуживанию. Не было ничего неслыханного в том, что они полностью прогнили за удивительно короткое время. Если предположить, что оценка Блэк-Уотера была точной, то верфь будет работать необычайно хорошо, чтобы так быстро снова подготовить весь резерв к эксплуатации.
— Очень хорошо, Эрнист, — сказал он через мгновение. — Если это лучшее, что мы можем сделать, то это лучшее, что мы можем сделать. И если все пойдет по плану, пройдет еще два месяца, прежде чем нам действительно придется ввести их в бой.
— Понимаю это, ваше высочество. Меня беспокоит то, что "все идет по плану". — Блэк-Уотер покачал головой. — При всем моем уважении, сроки для всего этого слишком сжатые.
— Склонен согласиться, — сказал Гектор с явным преуменьшением. — К сожалению, мы мало что можем с этим поделать. И, по крайней мере, на Хааралда обратят еще меньше внимания, чем на нас. Уверен, что у него есть свои агенты здесь, в Корисанде, но к тому времени, как они поймут, что мы мобилизуем флот, и передадут ему сообщение, мы уже будем в пути.
— Не могу сказать, что мне жаль это слышать, сир, — откровенно сказал Блэк-Уотер.
.IV.
Порт-Ройял, королевство Чисхолм
— Месяц? — адмирал Зозеф Хирст посмотрел на графа Шарпфилда и покачал головой. — Это не очень долго, — мягко заметил он, и Шарпфилд кисло усмехнулся.
— Это то, что мне всегда нравилось в тебе, Зозеф, — сказал он. — Этот дар к преуменьшению.
— Ну, по крайней мере, нам будет легче оставить большую часть нашего резерва дома, — отметил Хирст.
— Верно, — кивнул Шарпфилд. — Даже без наших тщательно отобранных идиотов.
Он подошел к окну своего кабинета и посмотрел на город Порт-Ройял и сверкающую воду залива Кракен. Порт-Ройял был основан почти сто лет назад специально для того, чтобы служить основной базой чисхолмского флота. С того места, где он стоял, он мог видеть, как команды верфи роятся над стоящими рядом резервными галерами, как черные насекомые, крошечные на расстоянии. Суда верфи всех видов усеивали гавань за ними, пришвартованные рядом с другими галерами или курсирующие взад-вперед между ними и береговыми учреждениями.
Это была сцена бурной деятельности, которая шла полным ходом уже более трех пятидневок. И та, которая, как он надеялся, выглядела достаточно эффективной, даже если это было не так. Или, возможно, тем более, что это было не так.
— Какой идиот думает, что вы можете перевести флот с мирного времени на военное, без какого-либо предварительного предупреждения, менее чем за два месяца? — спросил Хирст.
— Без сомнения, уважаемый викарий Аллейн, — ответил Шарпфилд.
— Ну, я думаю, это все объясняет. Он, вероятно, думает, что вывести галеру в море так же просто, как прицепить драконов к армейским грузовым фургонам.
— Сомневаюсь, что он настолько не осведомлен о военно-морских реалиях, — мягко сказал Шарпфилд. — И, хотя я уверен, что отсутствие у него морского опыта играет свою роль, на самом деле это не так глупо, как нам может показаться.
— При всем моем уважении, милорд, — сказал Хирст, — ожидать, что мы соберем все наши силы, "готовые к бою во всех отношениях", если я правильно помню депешу, у берегов Чариса через два месяца с сегодняшнего дня, настолько глупо, насколько это возможно.
— Если бы он действительно ожидал, что мы сможем это сделать, то так бы и было, — согласился Шарпфилд. — Хотя я очень сомневаюсь, что он это делает. Конечно, он не собирается признаваться нам в этом. Вся цель состоит в том, чтобы доставить нас к Чарису с как можно большим количеством кораблей, насколько это в человеческих силах, и выдвижение невыполнимых требований должно вдохновить нас на то, чтобы сделать лучше, чем мы думаем о своих возможностях. Но главная цель его стратегии — заставить нас, Гектора и Нармана сконцентрироваться как можно быстрее. Он полагает, что Хааралд даже не узнает о нашем приближении, пока мы уже не будем там, а это значит, что это будет наша активная сила против его активной силы. Это дает нам преимущество больше, чем три к двум, даже если предположить, что ни одна из его активных галер не находится в руках верфи. И наши резервные подразделения будут иметь по крайней мере двухмесячную фору перед его подразделениями.
— Все равно было бы разумнее подождать, пока не будет готово больше наших полных сил, — сказал Хирст. — Три к двум звучит неплохо, но два к одному звучит Шан-вей намного лучше против кого-то вроде Чариса.
— Согласен, — кивнул Шарпфилд. — Не скажу, что согласен с ним, только то, что его стратегия в основном разумна — или, по крайней мере, более разумна, чем может показаться на первый взгляд. И не забывай, Зозеф, на самом деле мы не должны брать Хааралда на себя, пока не прибудут Долар и Таро.
— Тогда нам следует подождать, пока они доберутся сюда, прежде чем мы вообще двинемся, — возразил Хирст.
— Если только не окажется, что мы застанем Хааралда врасплох настолько сильно, что он не сможет миновать остров Лок и крепости Ки прежде, чем он узнает о нашем приближении, — отметил Шарпфилд. — Признаю, что это маловероятно, но это возможно.
— Полагаю, что все возможно, милорд. — Хирст поморщился. — Однако некоторые вещи более вероятны, чем другие.
— Согласен, но если не попробуешь, никогда не узнаешь, было ли это возможно или нет, не так ли?
.V.
Княжеский дворец, Эрейстор
— Мерзко так поступить с моим слоном, дорогой.
— Чепуха. — Князь Нарман усмехнулся, устанавливая ониксового слона в соответствующую нишу футляра с бархатной подкладкой. — Это просто возмездие за то, что ты сделала с моей ладьей два хода назад.
— Тогда, если это и не отвратительно, то, по крайней мере, невежливо, — сказала его жена.
— Теперь это, — признал он с улыбкой, которую очень немногие люди когда-либо видели у него, — может быть обоснованным обвинением. С другой стороны, — он приподнял нос, громко шмыгнув носом, — я князь, а князьям иногда приходится быть невежливыми.
— Понимаю. — Княгиня Оливия посмотрела вниз на инкрустированную шахматную доску между ними, и ее собственная улыбка затаилась в глубине ее глаз. — Ну, в таком случае, я не буду чувствовать себя так уж плохо, указывая тебе, что это было не только невежливо, но и неразумно.
Брови Нармана поднялись, затем опустились во внезапном испуге, когда она передвинула одного из своих коней. Этот ход угрожал его ферзю, которого он больше не мог переместить в безопасное положение, потому что ход конем также очистил занимаемую им позицию, подвергнув его короля открытому шаху от ее оставшегося слона. Что было возможно только потому, что, захватив ее другого слона, он увел свою оставшуюся ладью с позиции, блокирующей шах.
