Скверны не было, обычные люди, не лучше, не хуже других. Никаких воздействий имматериума, ни на каком уровне. Ну какие-то, кстати, упомянутые, косяки с органами в пищеварительной системе, но болезни в свете и ветре отражались, так что я бы скорее насторожился, если бы их, после диагноза медикуса, не было.
И некоторое… вот тут и вправду, варп ведает что: “ослабление души”, их отражение в варпе было заметно ослаблено, хоть и не сказать, чтобы критично. И ощутимое ослабление эмоциональной сферы, причем тут и не скажешь, что причина — яркость души ослабила эмоции, либо ослабленные эмоции привели к “потускнению”. Хотя, подозреваю первое, и их аккуратно кушали демоны: странно, но не невозможно.
— До конца расследования побудете на гауптвахте, — обратился я к парочке. — Комиссар, проследите. В офицерских камерах. Они не провинились более, чем теоретически провинились ранее, а за прошлое уже наказаны вашей властью, — уточнил я на вопросительный взгляд. — Пусть посидят несколько дней, возможно, понадобятся, — заключил я.
— Всё-таки варп, — победно воздела перст Кристина, после того как допрашиваемых вывели. — Души ослаблены, это воздействие демона.
— Возможно, я сам склоняюсь к этой теории, — задумчиво ответствовал я. — Но почему только ослабление? Где прочие следы воздействия? Их в Царстве Хаоса на руках, что ли, носили? — задал я вселенной интересующие меня вопросы, а Кристина пожала плечами. — Если б не следы в крови, я бы вообще подумал на аномалию течения времени.
— Высоковероятная возможность. Почтенный Терентий, возможно ли принятие ими наркотических веществ, а после оного попадание в аномалию? — высказался Эльдинг.
— Если бы, — вздохнул я. — Ты посмотри, какой в них коктейль, — потыкал я в заключение медикуса. — Это следы, но явно что-то было введено. А если бы была аномалия…
— То к моменту обнаружению они были бы под воздействием препаратов, — кивнул Эльдинг. — А не могли… хотя, прошу простить, не могли.
— Точно не врали, — авторитетно заявила Кристина, имея в виду отрицательный ответ на вопрос “а не наркоши ли вы, любезные”.
— Так, — хлопнул я ладонью по столу. — Дело ясное, что дело тёмное. С утра летим на место оставленной техники. Штрафники будут? — уставился я на Уильямса.
— Завтра к обеду, господин Инквизитор, если не пожелаете иного, — выдал капитан Очевидность.
— Не пожелаю, как будут, так будут, — задумчиво констатировал я. — Мы сейчас на Гнев, — решил я. — Комиссар Друзилла, копии есть? — окинул я взглядом развалы на столе, а после кивка продолжил. — Значит, перечитаете на сон грядущий, может, что-нибудь заметите, — проявил педагогизм я. — И, кстати, завтра составите нам компанию. Всё же, вы начали это дело, да и, возможно, присутствие пригодится в будущем. Капитан, следуйте со мной, согласуем время и необходимых сопровождающих, — выдал я, поднимаясь.
Эльдинг прибрал макулатуру, и наша компания направилась к Ястребу. А вот в нём я прокурорски уставился на Уильямса.
— Агент, во-первых, ваша игра в “капитана Очевидность” была необходима? — ядовито осведомился я.
— Да, господин Инквизитор, — ответствовал он. — Капитан Обвиус, изящно. Меня-то “капитан Инструкция” прозвали, — хмыкнул он, а на мой инквизиторский взгляд встряхнулся. — Прошу прощения, да, необходима. Должность адъютанта Лорда-Командующего довольно тяжело удержать, а пристрастие к букве инструкции и слов, вместе с предельным формализмом, есть его непременное требование к адъютанту. Натравливает меня на комиссии и прочее подобное. А вся территория базы…
— Да, я обратил внимание на фиксирующую аппаратуру, впрочем, это требование устава. Ладно, пусть так, хотя бесите местами, — признал я, на что агент извиняющееся развел руками. — У вас есть, что сказать, Агент? Детали, ощущения?
— Нет, господин Инквизитор, — ответствовал он. — Просто само происшествие в целом, как мне показалось, заслуживает внимания Святейшей Инквизиции. Комиссар Друзилла излишне поверхностно, на мой взгляд, отнеслась к происшествию, хотя в остальном не могу не отметить её профессионализм и соответствие занимаемой должности.
— Не соответствует, Уильямс, одного текущего проступка хватает, — отметил я. — Впрочем, разберемся, но чрезмерно её карать не буду. Завтра на рассвете… хотя нет, — сверился я с течением времени на планете. — Через пару часов после рассвета Ястреб будет тут же. Жду вас, комиссара и старожилов планеты, которые смогут ответить на возникшие вопросы в ходе расследования. Геология, климат, муссоны эти варповы. В общем, чтоб человек или люди знали, что тут творится в смысле планеты, — пояснил я на вопросительный взгляд. — На этом всё, ступайте. До завтра, Уильямс.
— По слову вашему, до завтра, господин Инквизитор, — откланялся капитан Очевидность.
— Так он агент? — выразила удивление Кристина. — А я чувствовала, как вы хотите его стукнуть, хотя, по-моему, смешной он, — констатировала она. — И он и вправду такой зануда, каким кажется, — растерянно заключила она.
— Ну да, только не такой непроходимый болван, каким себя выставляет. Сам пошёл в агенты, кстати. Предложил помощь по мере сил Ордену. Была у него на родной планете история, где Инквизитор вытащил как планету, так и этого Уильямса с родными из неприятностей. В детали не вникал, — признался я. — А что зануда и формалист — ну так не всем весельчаками быть. Хотя да, такого я не ожидал, он реально бесил временами, — хмыкнул я.
— И меня, прости Омниссия, — признал Эльдинг.
На следующий день Ястреб с Шеком сверх прочих (последнего я заинструктировал “капитана Очевидность” не убивать и не пинать, а просто игнорировать), двумя дюжинами штурмовиков и дюжиной огринов (а то мало ли, может, и вправду какой-то небывалый до сих пор провал в имматериум) подхватил комиссара, капитана и двух офицеров: лейтенанта Аэронавтика Империалис, отправившегося тыкать пальцем пилотам, на тему “куда лететь”. И полковник в возрасте, с атрибутикой инженерных войск. Должность его была “инспектор планет”, а если по-человечески, то планетодезия и планетология, так что, очевидно, капитан Очевидность мои указания выполнил.
Наконец, Ястреб достиг места оставления техники и, не приземляясь, завис в метре надо льдом. Мы с Кристиной вышли, с пристрастием и спецэффектами (даже я от напряжения мигнул нимбом) перепахали носами всё, что можно и что нельзя. И ничего, вот просто совсем и вообще. В этом полушарии ближайшие сто лет не было прорывов в варп, никаких “лютых демонов” на “той стороне имматериума” не сидело. Никаких “жутких артефактов древних” не ощущалось, планета как планета, лёд как лёд.
— Комиссар, полковник, капитан, подойдите, — воксом призвал военных я, разглядывая единственную деталь, выделяющуюся из пейзажа, а именно — трещину. — Капитан, кто из присутствующих присутствовал при обнаружении техники? — уточнил я.
— Я, господин Инквизитор, — ответствовал он.
— Этот провал изучали? И, кстати, насколько он типичен для планеты? — вопросил я.
— Изучали, господин Инквизитор, — откапитанствовал капитан, на что я мысленно вздохнул.
— Каковы результаты изучения провала, Капитан? — полюбопытствовал я.
— Отрицательные, господин Инквизитор, — был мне ответ.
— Толщина, глубина, состояние. Обследовали ли провал полностью, либо лишь частично, причина, почему решили, что пропавшие не могут быть там. Всё высказанное, капитан — вопрос вам, обдумайте ответы и выдайте подробную информацию по озвученному чуть позже, — проявил я ангельское терпение. — Полковник, вопрос о типичности предназначался вам, слушаю.
— По слову вашему, господин Инквизитор. Довольно типичен, хотя не слишком распространён, — начал тот. — Все пертурбации на планете, как погодного, так и тектонического толка, связаны со светилом. Ранее, до потери атмосферы и тектонической активности, Себастус-четыре был океаническим Миром. Ныне же его покрывает равномерный ледяной панцирь толщиной от двух до трёх с половиной километров. Активность звезды вызывает напряжение в ледяном панцире сверх суточных перепадов, соответственно, появляются подобные разломы, — подробно доложил планетознатец.
— Что ж, прекрасно. Капитан? — обратился я к Уильямсу.
— Полтора метра в самой широкой части, длиной пять с половиной метров, ломаные края, — начал озвучивать Уильямс. — Глубина десять с сантиметрами метров, обследовали авгурами, по причине того, что стенки трещины сходятся. Ответвлений нет, так что скрыться в ней пропавшие не могли, — выдал капитан.
— Ясно, — кивнул я. — И, тем не менее, данная трещина — единственное, что выбивается из окружающего пейзажа. Проверим, чтобы точно знать, — заключил я и позвал: — Шек, взгляни на дырку и проверь, по возможности.
— Сделаю, твоё инквизиторство, — подсеменил скват. — А на что проверить-то? — резонно полюбопытствовал он.
— На странное, — проявил мудрость я.
На что Шек глубокомысленно покивал, утвердил на льду немалую заспинную сумищу, извлёк оттуда крючья, да и полез в дырку. Обогатив вокс-канал образцами обсценной лексики как всеимперской, так и этнической, через десяток минут он торжествующе крякнул и выдал в вокс-канал:
— Лаз тут, твоё инквизиторство! — выдал он. — Прессованной крошкой забит, варп его заметишь, но ковыряется хорошо.
— Человек пролезет? — подобрался я.
— И троица пролезет, — деловито сопя, выдал Шек.
— Вылезай, Шек. Не знаю, что там, в этом лазе, но сорок гвардейцев лишились памяти. Поднимайся, думать будем, — отрезал я.
— А мы не заметили, — откапитанствовал Уильямс.
— Варп бы заметили, вы ж дылды неумелые, — блеснул толерантностью довольный скват. — Знатно замаскировано, пока не ткнешь — и не заметишь, — признал он.
— Ладно, что-то уже вырисовывается, — задумчиво протянул я. — Но опять же, всё равно ничего не понятно: пусть ход, но варп-возмущений не чувствую. И живого. А ты? — обратился к Кристине я.
— Вроде бы нет, — после минуты напряженно ответила она. — Что-то условно живое, точнее бывшее некогда живым, вроде органики, есть, но глубоко. И оно, в общем-то, везде в округе.
— Очевидно, иловые наслоения и остатки обитателей океана на скальной подложке, — выдал полковник.
— Кстати, вне зависимости от расследования, учитывая то, кто противник Крепости, имеет смысл продумать грибам перекрыть доступ к этой органике, раз уж бывают трещины, — выдал я мудрый мысль, на который покивала вся троица. — Ладно, к делу. Надо исследовать этот лаз, Шек, твои предложения? И один не пойдешь, там и штурмовики не помешают, и огрины, и мы с Кристиной и Эльдингом.
— Огрины не пролезут, — отрезал Шек. — И ты, Терентий, в большом доспехе протиснешься с трудом, — окинул он меня взглядом. — А так, пяток штурмовиков, да я с вами. Склон там не отвесный, крошево я расковыряю.
— Значит, и не буду протискиваться, — заключил я. — Кристина, поможешь? — на что девчонка бросила победный взгляд на Эльдинга и гордо кивнула.
Дело в том, что средний набор доспехов я теперь возил с собой, ну, мало ли. И если ранее процесс облачения-разоблачения осуществлялся на этаком “станке с манипуляторами”, то Кристина, ознакомившись с тонкостями, поднимала меня (при непротивлении, естественно) телекинезом и облачала или разоблачала менее, чем за минуту. Самостоятельно же я средний доспех нахлобучивал с полчаса, тяжёлый вообще не мог толком надеть без посторонней помощи.
Впрочем, на подобную “конкуренцию”, существующую лишь в воображении Кристины, Эльдинг не обращал внимания. Доспехом в отсутствие Редуктора занимался он, а одевает Кристина меня быстрее — вот и замечательно, эмоционировал на это адепт Бога-Машины.
Облачившись в средний доспех, я в компании озвученных спустился к уже частично расчищенному лазу. И да, не только огринам, в этом случае и нам было не слишком удобно — лаз был овален и, если при широком радиусе по горизонтали имел пару метров, то в высоту — не более полутора. Впрочем, через сотню метров Шек остановился.
— Пробка, а за ней лаз без крошева, — озвучил он. — Органика какая-то, — констатировал он, оглядывая темно-зелёные подтёки.
— Лазпистолет, — вдруг произнес один из штурмовиков в вокс-канале, вытягивая обозначенное из ледяного крошева. — Отблеск заметил, — пояснил он.
Лазпистолет был типичным, гвардейским, широко использующимся в танковых войсках. Остановив жестом Шека, я призадумался. Выходит, “потеряшки” терялись именно здесь. Но живого в округе нет, на километр минимум.
— Не чувствуешь отсюда ничего живого? — ещё раз уточнил я у Кристины.
— Органика есть, но мёртвая. Разве что вирусы, бактерии и подобное, — через полминуты ответила она. — И не господина мора, простых, обычных, — уточнила она. — Они не несут отпечатка в варпе, заметного, ну а от холода не умирают, — продемонстрировала она, что не зря занимается. — Но точно никого сложнее. Даже амфибий и рептилий, способных оттаять, я бы почувствовала, они несут слабую, но заметную тень, если живы, — дополнила она. — И ни демонов, ни их следов.
— Мда, все мёртвые, а потеряшки сами сюда залезли и залепили этой пакостью выход за собой, — констатировал я. — Ладно, Шек, ломай пробку, всем быть бдительными.
После преодоления пробоя лаз расширился, можно было стоять. Подумал я, да и активировал грозовые когти. Шек последовал моему примеру, штурмовики так же приготовились, что, впрочем, не слишком помогло. Дело в том, что минут через пять нашего путешествия по пологому склону, с потолка, пробив лёд к нам метнулись шесть когтистых лап. Первая, которую я рефлекторно поймал рукой, пробила мне ладонь шипом, растущим из лапиной ладони, и сцепилась с грозовыми когтями. Две я, чуть повернувшись, удачно срезал свободной рукой (они явно целились в Кристину), а парная меня “наколовшей” и ещё две лапы застучали по пустотному щиту.
