Ему пришлось бы осторожно выйти из-под прикрытия аэротормоза, если бы он хотел последовать за Гектором.
Белый свет окаймлял круглый щит, превращая его в затмеваемое солнце со своей собственной короной. Свет померк. Он ничего не почувствовал, ничего не услышал, но знал, что еще одна посылка только что попала в аэротормоз.
— Гектор?
— Все еще здесь. Как Джумаи?
— Я в порядке, — ответила она.
— Даже не думай преследовать нас, — добавил Гектор.
Джеффри остановил свой боковой дрейф. Он начал выходить из защитной тени аэротормоза, и снова стали видны пусковые системы ледяного астероида. Почти сразу же на визоре появился значок над крошечной точкой света. Рядом со значком цифры расстояния и скорости указывали на объект в двух километрах впереди.
— Я вижу тебя, Гектор.
— Хорошо. Ты высказал свою точку зрения, а теперь возвращайся назад.
Джеффри нажал на кнопки управления в форме стрелок, ориентируясь по той же грубой траектории, по которой уже следовал Гектор. Он дал импульс тяги и увидел, как корпус корабля начал скользить мимо. Аэротормоз надвигался все ближе. Он наблюдал за его приближением, надеясь, что обеспечил себе достаточный зазор, чтобы не врезаться в его нижнюю часть или не зацепиться за край, проходя мимо. Его значок теперь отставал от Гектора на тысячу восемьсот метров, но Гектор все еще вырывался вперед. Вспышки синего огня отмечали включения его двигателей. Он запускал его.
Джеффри уже проскальзывал мимо аэротормоза. Подрезал его вплотную — когда приблизился, ему показалось, что он допустил роковую ошибку, — но пронесся мимо него в абсолютной тишине, и, оглянувшись, наконец смог осмотреть повреждения корабля. Все оказалось хуже, чем он ожидал. Удары льда разнесли абляционную оболочку аэротормоза на куски метровой толщины, обнажив нижележащий подслой из геодезических опорных элементов и амортизаторов. Не имело значения, что восемьдесят процентов аэротормоза все еще были целы, теперь он был бесполезен для выполнения своих функций по назначению.
Его скафандр резко развернулся. Валун размером с кулак пронесся мимо в ночи. Он предположил, что это был обломок аэротормоза: скафандр обнаружил его и предпринял маневр уклонения.
— Джумаи, — сказал он, — оставайся в скафандре и убедись, что ты пристегнута к двигательному ранцу. Корабль не выдержит дальнейшего наказания.
— Да. Я сама это поняла.
Тембр ее голоса был другим, и ему потребовалось мгновение, чтобы понять почему. Она ответила по связи между скафандрами.
Он снова оглянулся: как раз вовремя, чтобы увидеть крошечную фигурку, выходящую из тени аэротормоза.
Зная, что поделать ничего нельзя — вряд ли он мог спорить с ним, когда сам сделал точно то же самое, — он вернул свое внимание к отдаленной фигуре Гектора. Двадцать одна сотня метров и удаляется. Он снова включил свой собственный подруливающий ранец, почувствовав давление, когда импульс толкнул его в спину. Он удерживал кнопки нажатыми так долго, как только осмеливался, наблюдая, как относительная скорость достигает нуля, а затем начинает подниматься до положительных цифр. Джеффри предположил, что с тех пор как пролетел мимо аэротормоза, сам он прошел около километра, примерно столько же, сколько насчитывал в длину корабль. Гектор, должно быть, приближался к полпути, а он все еще был там, все еще жив.
Мимо пронесся голубой огонь: перегретый пар из пакета со льдом, вырывающийся из "Львиного сердца", как язык хамелеона. Весь космос пульсировал белым. Он оглянулся и увидел аэротормоз, сияющий на фоне тускло-серого нимба внутренней солнечной системы. Свечение угасло, превратившись в красное, затем в черное. Там стало больше повреждений.
— Джумаи?
— Все еще здесь. Неужели я единственная, кто начинает беспокоиться о том, что мы будем делать без корабля, который доставит нас домой?
— Мы можем обойтись без аэротормоза, при условии, что сможем долить в баки любое топливо, которое использует этот двигатель, — сказал Гектор. — Все, что мне нужно сделать, это убедить "Львиное сердце", что мы его новые лучшие друзья. Звучит не слишком сложно, не так ли?
— Когда ты так ставишь вопрос... — сказал Джеффри.
— Я примерно в двух километрах от астероида. Могу разглядеть шлюз отсюда. Если протоколы стандартные, у меня не должно возникнуть никаких трудностей с работой с внешней дверью. Я немного не в себе, так что мне нужно...
Впереди мелькнуло что-то белое.
Первой мыслью Джеффри было, что Гектор начал корректировать угол захода на посадку или даже начал снижать скорость, готовясь к посадке у воздушного шлюза.
Дело было не в этом.
— Гектор? — спросил он, страшась того, что подсказывали ему его чувства: что вспышка была слишком яркой, чтобы быть чем-то столь невинным, как коррекция курса.
Гектор не отвечал.
На области визора Джеффри, отведенной для статуса связи, начал пульсировать красный предупреждающий символ.
— Гектор! — крикнул он.
Но он знал правду. Ему не нужен был шлем, чтобы понять это. Гектор не отвечал, потому что Гектора там больше не было.
— Он погиб, — сказала Джумаи. — Разве это не так?
Они вдвоем все еще падали к "Львиному сердцу", к точке или поверхности в космосе, где Гектора перехватили и нейтрализовали.
Не было времени ни на шок, ни на горе, ни даже на ужас, не говоря уже о страхе, который уже испытывал Джеффри. Просто сиюминутный и неотложный расчет на выживание. При своей нынешней скорости падения Джеффри миновал бы место гибели Гектора всего через дюжину или более секунд.
— Ничего не делай, — сказал он Джумаи. — Не корректируй курс или скорость, ничего. Не раньше, чем мы будем почти на месте.
— Что случилось?
— Гектор, должно быть, направил вспышку в сторону "Львиного сердца". Не думаю, что его видели до этого момента. Вряд ли его заметили. Он был просто слишком маленькой мишенью по сравнению с кораблем, и со всеми этими обломками, разлетевшимися вокруг от аэротормоза...
— Ты надеешься.
— Если я ошибаюсь, мы узнаем об этом очень скоро.
Он предположил, что из множества возможных способов смерти быть уничтоженным куском льда, выпущенным из катапульты и пролетевшим через пространство так быстро, что он прибыл бы без предупреждения, было не самым худшим вариантом. Это было бы безболезненно. Боли не было бы, потому что, как только этот лед коснется его — как только его кинетическая энергия начнет преобразовываться в тепло и механические силы, — он перестанет испытывать какие бы то ни было ощущения. Он больше не был бы организмом. Он был бы розовой туманностью из быстро расширяющегося и охлаждающегося пара со следами каких-то примесей.
Но он, должно быть, был прав насчет Гектора, потому что "Львиное сердце" воздержался от его убийства. Он ждал, пока тускло-красный мир не стал казаться всего лишь на расстоянии вдоха, на расстоянии вытянутой руки. До тех пор он не осмеливался сбавлять скорость. Хотя он знал, что скафандр обладает способностью автономно обнаруживать столкновения и избегать их, он не доверял тому, что тот остановит его движение вперед. Закрыв глаза — не хотелось видеть, как астероид уходит из-под ног, если было ясно, что тот не собирается останавливаться, — он нажал большими пальцами на кнопки обратной тяги. Прошло несколько секунд, прежде чем ему пришло в голову, что если он не будет следить за своим продвижением, то может снова вытолкнуть себя обратно в космос.
Скорее по счастливой случайности, чем по здравому смыслу, он обнаружил, что мягко оседает — или это было боком? На "Львином сердце" по-прежнему не было заметной гравитации. Под ним была красная поверхность, вокруг — серые приповерхностные сооружения, похожие на блиндажи, с прожилками труб и решетками радиаторов. Самым высоким сооружением была укрепленная башня со стыковочными зажимами, расположенными вокруг ее вершины, широко раскрытыми, как хватающая рука. Именно там пришвартовался бы корабль, если бы их подход был ожидаемым. Воздушный шлюз должен был находиться где-то поблизости.
Его ноги коснулись астероида, с хрустом вонзившись в поверхность, как будто он пробил корку пирога и попал в сырое нутро. Это был просто импульс, а не его собственная масса.
— Я вижу тебя, — сказала Джумаи.
Она спустилась, как сверкающий ангел, и сначала он испугался, что она начала замедляться слишком высоко; что она все еще может привлечь внимание "Львиного сердца", как это сделал Гектор. Но ее суждения были не хуже его собственных. Она приземлилась в нескольких метрах от него, и какое-то мгновение все, что они могли делать, — это смотреть на свои собственные ошеломленные мультяшные лица.
— Я сожалею о... — начала говорить Джумаи.
— Позже, — сказал Джеффри, пораженный собственной черствостью, но зная, что так и должно быть, пока они не окажутся в безопасности.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Они довольно легко нашли воздушный шлюз, расположенный на уровне поверхности. Джеффри не сомневался, что рядом со стыковочными зажимами был еще один, для удобства прибывающих кораблей. Джумаи хлопнула ладонью по светящейся зеленым светом входной панели, и наружная дверь открылась без возражений. Защита ледяного астероида, ориентированная на перехват прибывающих кораблей, не обращала внимания ни на что, происходящее на поверхности.
Внутри шлюза было достаточно места для них обоих, даже с их двигательными устройствами. Наружная дверь закрылась; воздух хлынул внутрь через щели.
— Связи с кораблем нет, — сказала Джумаи. — Юнис была права — шлюз блокирует сигналы.
Когда давление нормализовалось, Джеффри снял шлем и позволил ему опуститься на пол.
— Эйдетический сканер, — сказала Джумаи, указывая на похожее на обруч устройство, установленное прямо под потолком. — И считыватель генов, вон в той стенной панели под сканером. Тебе нужно будет соприкоснуться с ним кожей.
Джеффри приказал скафандру снять себя. Он вышел, одетый только во внутренний слой, дрожа, когда холодный воздух впервые коснулся его. Он встал под эйдетический сканер, вспомнив о подобном устройстве в зверинце Чамы и Глеба. Сканер опускался все ниже, пока не образовал нимб вокруг его головы. Устройство было бы настроено реагировать на визуальные воспоминания о конкретных событиях или местоположениях; оно без труда различили бы воспоминания, заложенные непосредственно, и те, которые были получены из вторых рук. В то же время он прижал голую ладонь к серому прямоугольнику считывателя генов. Он почувствовал покалывание, когда считыватель нарисовал репрезентативный образец клеток кожи.
— Назовите свое имя, — произнес машинный голос на суахили.
Он сглотнул, прежде чем ответить. — Джеффри Экинья.
— Расскажите о своих отношениях с Юнис Экинья.
— Я ее внук. Пожалуйста, прекратите атаку на приближающийся корабль. Он не враждебен. Повторяю, он не враждебен.
Если сканер и понял его слова или они его заинтересовали, то никак этого не показал. Обруч двигался вверх и вниз, призрачные символы порхали перед его глазами — странные и бессмысленные иероглифы, выполненные в цветах, которые невооруженный глаз не мог полностью воспринять: желто-синий, красно-зеленый. Сканер глубоко и назойливо вдавливал пальцы в его череп. Он считывал архитектуру его мозга так, как слепой мог бы проследить профиль человеческого лица.
— Представьте себе свой дом, Джеффри Экинья. Вы идете через западное крыло, прочь от сада. Уже далеко за полдень.
Выбирать одно воспоминание из тысяч, которые у него были, казалось опасным произволом. Он старался сосредоточиться на деталях, на специфической и выразительной фактуре вещей. Блеск полированного пола, скрип его под ботинками, оштукатуренные стены, то, как свет падает на шкафы и витрины частного музея в коричневых рамах. Пыль в ленивой взвеси, пригвожденная полосами солнечного света. Запах с кухни, который успел проникнуть в каждый уголок дома.
— Идите в свою комнату.
Он шел туда пешком, а не просто представлял себе этот переход. Он толкнул дверь, пытаясь точно определить ее тяжесть. Он был в этой комнате недавно, по крайней мере, по его собственному ощущению времени, поэтому ему было нетрудно вспомнить ее размеры, простую планировку и скудную меблировку.
— Сядьте на кровать. Оглянитесь вокруг.
Он сделал, как ему было сказано, форсируя акт сознательного и непрерывного вспоминания — не просто вызывая в памяти разрозненные объекты и впечатления, но воспроизводя визуальную сцену в виде плавно перетекающей последовательности, плавно отслеживая свою точку зрения.
— Сосредоточьте свое внимание на слонах.
Он вспомнил о них, но только как об одном элементе интерьера комнаты. Затем он вспомнил, как Зимний дворец также сосредоточил свое внимание на слонах, как будто они были ключевым компонентом в установлении его личности.
То был всего лишь вопрос о его возрасте, когда он получил подарок. Это же был совершенно более пристальный акт проверки. Он чувствовал, что потерпеть неудачу в этой конкретной реконструкции означало бы потерпеть полный провал. "Львиное сердце" затаил дыхание, как и он сам.
Он представил себе слонов. Он держал их перед мысленным взором в виде шести отчетливых форм, вспоминая их тяжесть, гладкость резного дерева в своих руках, остроту бивней на кончиках пальцев, шероховатость, темное ощущение их оснований. Все слоны были немного разными, даже с учетом их уменьшающихся размеров. Он стремился визуализировать отличительные детали, тонкие вариации положения головы, ушей и туловища, положения ног. Он сосредотачивался до тех пор, пока процесс постоянного вспоминания не стал невыносимым.
Изображение свернулось. Комната исчезла из памяти.
— Добро пожаловать, Джеффри Экинья, — произнес голос. — У вас есть разрешение на продолжение.
Эйдетический сканер скользнул обратно к потолку. Он убрал ладонь от считывателя генов.
— Прекратите атаку на приближающийся корабль, — повторил он, надеясь, что система достаточно сложна, чтобы понять и подчиниться. — Он не враждебен.
— Средства защиты на подступах были сняты. У вас есть дальнейшие инструкции относительно корабля?
— Верните мне связь.
Джумаи, на которой все еще был надет шлем, сказала: — Связь восстановлена. Юнис — ты нас слышишь? — Она подождала несколько мгновений, прислушиваясь к голосу на другом конце провода. — Хорошо. Бомбардировка должна была прекратиться. Похоже, нам удалось убедить "Львиное сердце", что мы не представляем угрозы, но, вероятно, будет лучше, если мы пока убережем корабль от непосредственной опасности. Если сможем придумать, как ввести вас в курс дела под автоматическим руководством, то свяжемся с вами.
— Большой ущерб? — спросил Джеффри.
— Ничего такого, что помешало бы нам вернуться домой, при условии, что мы сможем найти топливо и произвести кое-какой элементарный ремонт. Как думаешь, безопасно оставлять двигатели и скафандры здесь?
— Не снимай скафандр, — посоветовал он. — Один из нас должен поддерживать обратную связь с кораблем. Кроме того, здесь холодно.
— Ты мог бы снова надеть свой собственный скафандр.
