— Па-аберегись! — сказал я, шагнул к ней и толкнул вперёд, и ведро воды, которое должно было вылиться ей прямо на голову, бессмысленно выплеснулось между нами.
Ещё не закончив семенить от моего толчка, Нарцисса выхватила палочку, развернулась вперёд спиной и направила прямо на меня, готовая превратить меня самого в загадочный нефритовый стержень. Ещё миг — и она наконец оценила обстановку и опустила палочку.
— Ах ты, дрянной мальчишка, — спокойно сказала она. — Я же тебя чуть не убила! — она заправила выбившуюся прядь волос. — Спасибо, конечно, Алекс, но тебе стоило выбрать не столь неортодоксальную точку приложения силы...
Я с ужасом посмотрел на свою ладонь, которую словно жечь начало. Это не я, честное слово — не я! Если я сейчас вздумаю начать извиняться, она меня точно размажет по стенам этой комнаты тонким слоем.
— Какой шустрый молодой человек! — раздался задорный голос рядом. — Одно удовольствие наблюдать его в действии.
Я повернулся и поклонился:
— Миссис Лестрейндж, рад наконец лицезреть вас в добром здравии!
— Премного наслышана о вас, мистер Паркинсон, — присела в книксене Беллатрикс.
Я с интересом разглядывал её. Вот оно, чудовище, замучившее до потери разума родителей Невилла. Говорят, что она на самом деле ещё более безумна, чем Фрэнк и Алиса. Рассказы, конечно, врут. Ничего безумного в её взгляде я не заметил...
— Три дня назад Белле стало сильно лучше, — сказала Нарцисса. — Не считая тяги немного похулиганствовать...
Я вздрогнул и проверил сеточку на голове — вроде на месте. Как же она мои мысли читает?
Беллатрикс была почти точной копией Нарциссы. Точнее, наоборот — Нарцисса была очень похожа на Беллатрикс. Она очень недурственно выглядела для своих... сорока пяти, что ли? Нет, я конечно вряд ли соблазнился ею, как было описано в некоторых опусах, которые давал мне почитать демон, но в своё время она должна была быть очень популярной. Чёрные, как смоль, волосы, выразительный взгляд — одновременно азартный и насмешливый — чёрных глаз, тонкие черты лица и тонкая талия, чёрные же брови вразлёт...
— Да, мистер Паркинсон, настолько лучше, что я уже горю желанием пообщаться с молодым человеком, о котором столько наслышана, — нежно промурлыкала она, приближаясь ко мне.
— Белла, назад! — усталым голосом бросила ей Нарцисса, и она остановилась, продолжая только что не обольстительно мне улыбаться.
Ой, до чего я люблю кому-то нравиться! Я расправил плечи и улыбнулся ей в ответ. О, нет, никаких скрытых мотивов — она всё-таки реально выглядела на все свои годы в отличие, к примеру, от той же Богини или пусть даже Нарциссы. Нет-нет, мне просто хотелось, чтобы она меня ещё похвалила, почесала бы за ушком и дала бы печеньку...
— Что же вы хотели обсудить, миссис Лестрейндж? — вежливо спросил я.
— О, зачем же так официально? — рассмеялась она. — Зовите меня просто Белла, мистер Паркинсон. Или Алекс?
— Белла! — с угрозой в голосе сказала Нарцисса.
— Алекс, с вашего позволения, — предложил я.
— Алекс, как мило! — улыбнулась она. — Так почему бы, Алекс, нам не поболтать просто... Как друзьям?
— С удовольствием, миссис... Белла, — сказал я.
— Алекс? — спросила меня Нарцисса, склонив голову набок.
— Всё в порядке... Нарцисса, — заверил я её.
— Ну, хорошо, — согласилась она. — В конце концов, в какой-то момент тебя всё равно придётся выпускать к людям. Дай-ка мне палочку!
Белла незамедлительно протянула ей своё оружие, ещё и невинно при этом хлопая глазками. Нарцисса, пристально глядя ей в лицо, чему-то усмехнулась, потом развернулась и вышла, кивнув мне напоследок. Дверь закрылась, и я с улыбкой повернулся к Белле.
— Так о чём мы... — начал я.
— Силенсио! — сказала она, направив на меня деревянную заколку для волос. — Круцио!
Надо же, никогда бы не подумал, что Круциатусы могут различаться на вкус. Если у старика Волди Круциатус был, словно питон, который сначала глотает добычу целиком, а потом начинает постепенно дробить кости и заливать желудочным соком, медленно переваривая добычу и вымывая из жертву саму сущность, то у миссис Лестрейндж он скорее походил на удар кувалды по стеклянной статуэтке, когда осколки сознания просто разлетаются веером в разные стороны... Валяясь на полу и лишённый возможности даже мычать, я пытался собрать эти осколки пусть даже не в единое целое, но хотя бы в горку стеклянного мусора, чтобы потом с достоинством сгрести на совочек и вынести на помойку.
— Ах ты, мерзкий гадёныш, — протянула Беллатрикс насмешливым злым голосом, звучанием его подавая мне спасительную соломинку, вытягивающую на поверхность из пучины забвения. Боль по-прежнему скручивала меня в тугой узел, но по крайней мере я уже осознавал себя единым целым, а не россыпью разрозненных частичек. — Расскажи-ка мне, как такое ничтожество сумело настолько запудрить мозги моей непутёвой сестре, что она даже дала Обет Послушания? Отвечай, слизняк!
Если бы даже она освободила меня от своего Силенсио, я бы смог лишь орать благим матом и лить слёзы. Боль была настолько нестерпимой, что всё, о чём я сейчас мечтал — умереть до того, как я сойду с ума.
— Что, язык проглотил? — участливо поинтересовалась Беллатрикс, наклоняясь ко мне и отбирая палочку. — Эк тебя колбасит-то!
Она опустила заколку, и боль внезапно кончилась, но лишь на мгновение — на меня накатила волна шока. Личный барьер рухнул, и всё, что он принял на себя за эти бесконечные несколько минут, нахлынуло в освобождённое Круциатусом пространство. Я откинулся на спину, стараясь глубже дышать, и ещё через минуту это всё-таки дало свои плоды — я смог, наконец, думать о чём-либо помимо нестерпимой пытки. Я смотрел на потолок и не мог видеть Беллатрикс, но мне было слышно, как скрипнуло кресло рядом.
— Я всё ещё жду ответа, Паркинсон, — зло сказала она. — Кивни мне, когда сможешь говорить, не раздражая меня своим нытьём. — Я кивнул, и она немедленно произнесла: — Финита!
Я прокашлялся, проверяя, что уже в состоянии говорить, и сел, крутя головой, чтобы проверить, крепко ли она держится... Вроде, всё на месте. Руки, ноги целы. Мозги... А вот тут никогда не угадаешь. Все пациенты психушек в один голос утверждают, что они здоровы. Я тоже вроде здоров... Пока... Я с трудом встал и пошатнулся.
— Это было, — сказал я хриплым голосом, — это было весьма освежающе... Белла... Может, повторим?
— Всегда успеем, — усмехнулась она, крутя в руках мою палочку. — И зови меня миссис Лестрейндж, щенок!
— Как скажешь, Белла, — откликнулся я и на всякий случай набрал побольше воздуха в лёгкие.
— Прикидываться дурачком тебе нет смысла, Паркинсон, — усмехнулась она. — У тебя и так все задатки.
— Я, пожалуй, сяду, — сообщил я. — Может, отдашь мне палочку?
Она не ответила, и я просто забрал палочку у неё из рук, оставив сидеть с вытаращенными от моей наглости глазами. Наверное, с её стороны это выглядело, как если бы мышка подошла к кошке и нагло подёргала за усы. Я сел и закинул ногу за ногу, убирая палочку в карман на рукаве. Постепенно становилось легче — по крайней мере, думать теперь я мог уже вполне ясно.
— Ты меня специально злишь? — спросила она.
— А смысл, если ты и так злая? — развёл я руками.
— Я тебя спросила, что ты наплёл моей сестре? — прошипела она.
— Всего лишь рассказал, когда и как ты умрёшь, — как можно более небрежно бросил я.
— Эту песню я уже слышала от неё, — нетерпеливо отмахнулась Беллатрикс. — Мне интересно, что ты сделал, чтобы она поверила?
— Рассказал, что ещё может произойти в ближайшем будущем, и оно подтвердилось, — ответил я.
— Это не означает, что что-то из сказанного тобой не может быть провокацией, рассчитанной... — она замолчала, позволяя мне насладиться параноидальной остротой её ума.
— Например, твоя смерть? — предположил я. — О, да, конечно, так бы оно и было, наверное, если бы...
— Продолжай, Паркинсон, — подбодрила она.
— Ты же не думаешь, что я смог бы обмануть Волди? — спросил я.
Панибратское обращение к любимому вождю на неё оказало незамедлительный эффект.
— Круцио! — крикнула она, даже не вставая, но меня в кресле уже не было — я скатился и кувыркнулся в сторону. — Круцио! Круцио!
— Ступефай, — сказал я, едва лишь у меня появилась возможность направить точно на неё палочку.
Ударом Беллатрикс швырнуло обратно в кресло, и кресло разлетелось в щепки. Она ничком упала на пол и разрыдалась. Я подошёл к ней, присел на корточки и потрогал за плечо.
— Белла, ты не ранена? — спросил я.
— Мне больно! — пожаловалась она, завывая. — Чёртов недоумок, ты мне рёбра сломал!
— Прости... — только и успел сказать я, когда она подняла ко мне лицо с совершенно сухими глазами.
— Круцио! — шепнули её губы. — Силенсио! Круцио!
Вот это был Круциатус! Это был такой... настоящий Круциатус, а не те нежные почти материнские ласки, которыми она меня угостила ранее. Моё тело словно раздёргали на миллион обрывков, а потом по каждому из них одновременно приложились индивидуальным молотком, всё перемешали в кучу и подожгли. Мне казалось, что я орал или рыдал, я катался по полу и пытался отгрызть ножку у кресла, я... Внезапно всё прекратилось. Ах, как тяжело жить, не испытывая боли! Словно утратил частичку себя. Я кивнул.
— Финита, — сказала Беллатрикс.
— Это было нереально круто, — хриплым голосом сказал я. — Была бы ты лет на пятьдесят моложе...
— А-ха-ха! — рассмеялась она. — Ты что, всерьёз пытаешься меня оскорбить?
Я сел и потряс головой.
— За неимением лысой красноглазой обезьяны... — начал я.
Дешёвый трюк, но он опять сработал.
— Круцио! — воскликнула она, но я уже был наготове.
— Ступефай! — послал я в неё заклинание, отпрыгивая в сторону.
— Протего! Круцио! — тут же ответила она, вскакивая с пола и перемещаясь в сторону.
Я в основном маневрировал, понимая, что от Круциатуса меня щит не спасёт.
— Ступефай, — снова попытался я её подловить и ударил в стену рядом: — Бомбарда! Ступефай!
— Круцио! — тут же ответила она, не размениваясь по мелочам.
— Экспеллиармо, —— совсем неслышно произнёс я, и у меня в руке оказалась её заколка.
— Круцио! — почти незамедлительно ударила она, и я чудом увернулся от заклинания.
Это что такое? Я же у неё отобрал палочку! То есть, заколку для волос, которую она использовала вместо...
— Круцио! — воскликнула она, размахивая отломанной ножкой от кресла.
— Акцио кресло! — протянул я левую руку, кресло с размаху врезалось Беллатрикс в спину, и я добавил: — Ступефай! Петрификус Тоталус!
Урок я усвоил отлично — расслабляться нельзя, а слёзы — такое же оружие. Я устало уселся на пол рядом с Беллатрикс и утёр со лба пот, обозревая разгром в комнате. Дверь неслышно распахнулась, и вошла Нарцисса.
— Финита, — с порога сказала она, и Беллатрикс со стоном пошевелилась.
— Ну, как урок? — ласково спросила меня Нарцисса.
— Дайте мне мою палочку, — простонала Беллатрикс. — Я раскатаю этого крысёныша в тонкий блин!
— Усвоен, — устало сказал я. — На все сто.
— Правда? — переспросила она. — И что же ты сегодня выучил?
— Во-первых, всегда в любых обстоятельствах держать руки при себе, — выдохнул я.
— Отлично, — кивнула она. — А что ещё?
— С женщиной до схватки дело лучше не доводить, — добавил я. — А если уж довёл — то бежать, пока цел.
— Замечательно, — согласилась она. — Ещё что-нибудь?
— Домой хочу, — заявил я, вставая. — К маме. То есть, в Хогвартс...
Рядом, кряхтя и охая, поднималась Беллатрикс. Судя по всему, рёбра я ей всё-таки сломал...
— А поцеловать? — обиженно надулась она, подставляя мне щёку.
Приближаться к ней мне не хотелось, и я послал воздушный поцелуй, но она в ответ почему-то нахмурилась. Нарцисса уже вернула ей палочку, и мне не хотелось, чтобы Беллатрикс самым немудрящим образом воткнула мне её в глаз. Я боком вышел из комнаты и остановился в ожидании Нарциссы. Она тоже почти сразу вышла, заперла дверь и потрепала меня по плечу. Я сразу понял, что она хотела сказать.
— Я правда не нарочно, — промямлил я. — Само как-то произошло...
— Вот это и называется распущенность, — пожала она плечами, беря меня под локоть и увлекая в сторону, откуда мы пришли, — когда ты сам не знаешь, что творят твои руки.
— Несмотря ни на что я надеюсь когда-нибудь заслужить прощение, — смиренно произнёс я.
— Ты его уже получил, — покачала головой Нарцисса. — Приняв наказание. Но если будешь мне об этом напоминать...
— Нем как рыба, — спохватился я, зажимая рот свободной рукой. Ну их к Чёрту, эти Круциатусы!
А ещё через пару недель — в самом конце апреля — случился наконец долгожданный прорыв. Мама с Белиндой вернулись в очередной вечер в неимоверном возбуждении и притащили с собой огромный безумной древности фолиант. Как оказалось, это была скорее папка, а не книга, и в неё были сшиты около двухсот папирусов, покрытых рисунками и клинописью. Книга подавляла уже своими габаритами — она была сантиметров шестьдесят на сорок размером и толщиной около двадцати сантиметров. Толстая обложка из выделанной золотом драконьей кожи и замок в виде покрытого золотом скарабея сами по себе стоили целое состояние, но вот папирусы внутри были просто бесценны.
Как я уже сказал, обе были сильно на взводе, и мы решили сначала поужинать, прежде чем обсуждать находку. Прибыл Сириус с Флёр, которая первым делом полезла обниматься с Белиндой, будто сто лет не виделись, а потом появились Пераспера с Дэниелом. Мы сели за стол и довольно споро прикончили всё, что наготовили повара, причём ели молча и — соответственно — быстро. Надо признаться, мне и самому было интересно, что же там такого в этой книге, что даже Пераспера, которая у нас целые дни проводила, явилась без промедления, словно соскучилась. После ужина мы направились в гостиную, и между ней и Белиндой завязался интересный разговор.
