— Поверь "специалисту", — сказала Чара. — Я на себе имела возможность сравнить два "вида" "оргазма". Глупая красивая девчонка, которой все уши прожужжали о главном инстинкте, естественности желания и секса. Так легко было ей пользоваться! Пока однажды не полюбила, и в соитии нечаянно не удержала чистоту и нежную любовь к любимому, не нырнув в угарную дымную страсть, как обычно, а возвысив ее до любви, не предав своего сердца... И тогда я поняла всю цену, которую мы платим за предательство себя, предательство любви, которое есть распущенность.

— Мой тэйвонту как-то говорил, что мораль есть просто правила гигиены сознания-духа.

— Горячо, — сказала Чара и даже отдернула руку. Показывая мне, что обожглась. Она шаловливо ребячьи подула на пальцы, расставив их веером. Идущего по дороге красивого мужчину прямо таки ветром качнуло к ней.

— Помочь?

Чара покачала головой, автоматически улыбнувшись к нему, и поправив рукой прическу, потом выговорила ему глазами за вмешательство, но в разговор с ним не вступила. Крайне разочарованный он остался стоять, глядя нам вслед. Чара не обратила на него никакого внимания.

— А если серьезно, то страсть, или близость двоих может быть драконом о двух лицах — божественном или дьявольском. Я уже говорила — все трансформируется в лаборатории человеческого сознания. Она как водораздел человечества — или к Богу, или к зверю. Вверх или вниз. Без всяких шуток. Ибо оргазм страсти может или усилить дух и любовь чистых душ, если его касается философский камень любви и чистоты, крепости сознания, или буквально втоптать с головой человека в самое низкое вожделение, в его половые органы, в похоть, делая отягощенного страстями зверя. Даже не зверя — срам сказать — половой орган. Потому что эта вспышка усиливает собственный "интеллект" органа; душную, дымную, оставляющую сердце тягостным, опустошенным и болящим от ненужной тягости. Потому что каждый орган, например желудок, имеет в человеческом космосе свое сознание. И от того, перетянет ли он одеяло, доминанту, на себя, подчинится ли ему руководящее сознание или подчинит себя ему, зависит очень многое. Вспомни, как грубо называют проституток или распутников. Именем чего. А так и есть. Ну, чего краснеешь?

Я действительно залилась краской.

— Но настоящей любви часто не достаточно. Люди не приучены хранить всегда дух, поверх всего, хранить чистоту. Чтоб любовь была светлой. Особенно в последнее время, когда появилось столько описаний постели и руководств по добыванию похоти. Часто даже женатые люди воспринимают страсть, как допустимый браком случай потешить свою похоть и члены. Как законное выпадание из восхождения духа, из духа, разрешение побыть немного животными, как в браке. И тем убивают и свой дух, и свою любовь. И даже свою страсть. Ибо даже влечение пола формируется высшей энергией. Без которого жена скоро надоест и будет противна хуже горькой редьки. А главное — разрушают безвозвратно свое счастье, счастье жить, ибо ни какое удовольствие не дает радости жизни, наполненности сердца. Уйдет любовь, как пламя сердца — и все. И никакие удовольствия не принесут счастья — сколько их, пресыщенных, угрюмых, тяжелых духом, и только запутывающихся в пустоте и грубости, наглой и с каждым разом все больше, все обнаженней, все бездушней грубости ощущений. Которые безнадежно теряют даже былую привлекательность, оставляя пустое раздражение нервов... И человек становится все более и более даже не животным, а физиологией. Паскудством. Пресыщенный, ничем недовольный, ибо ничто не приносит радости, он паскудит мир. Ибо радость не удовольствие — ее нельзя получить, получив самое вожделенное желание. Она, радость — проявление духа. И только она дает счастье и наполненность сердца. Ибо счастье в духе. А ведь люди должны всегда восходить духом, никогда не терять его доминанты, не предавать своего сердца в угоду членам. Везде сказано, что люди должны пройти жизнь высшей мерой, и только эта жизнь будет счастлива. Сама природа издревле постановила, что люди должны всегда быть в духе, что жизнь должна быть одухотворена и преображена. И думать иначе — это ошибка. Это губительное заблуждение, введенное мерзавцами, разрушающее любовь и близость людей. Ибо это сосредоточение на другом, и усиливая любовь, страсть усиливает связь двоих, даруя блаженство. Вспышка дает усиление стремления друг к другу, усиление любви, усиление семьи, усиление связи. И тем усиливает и страсть... Если же человек сосредоточивается в страсти не на другом, а на своих членах, то страсть, как не ужасно это и противно, вспышка наслаждения, только еще больше сосредоточивает его на своих членах. Дело даже не в том, что он зацикливается на себе, становится невольным эгоистом. И в том, что угасает любовь или сосредоточение на другом... А в том, что все это раздувается до невероятных размеров. Вскоре он во всем видит похоть, даже в остром шпиле героического памятника или собора. Кстати, от того речь криминальника или грубой и невежественной части населения через слово насыщенна половыми символами и действиями, хотя это и не так очевидно привязано друг к другу. И хорошо еще, если при этом человек не становится половым маньяком...

— Хороша картинка, — усмехнулась я. — А главное, затронула все стороны нашего общества. Каждому Сеньке досталось по шапке.

— Ладно бы Сенькой был. А не ... — Чара так и не сказала последнее слово, но мы обе захихикали, как зарезанные.

Глава 6.

Я скоро начала снова спрашивать.

— Да ты хочешь сказать, что настоящая любовь настолько высока, настолько все преображает, что в ней уже нет вожделения? Нет грубости, осталась нежность? Что настоящая любовь должна преобразить даже ощущения, иначе это не она?

— Ты знаешь — многие даже не поверят, что, касаясь любимого, можно испытывать истинно светлую и чистую радость, а не тяжелое, смущающее возбуждение или мелкое похотливое вожделение. И, как не горько это признать, именно это будет характеристикой настоящей, сильной любви, которая достойна перейти в брак. Или, — Чара задумалась, — характеристикой духовной подлинности человека, его внутреннего достоинства и дисциплины. Наличие накопленного духовного ядра, подлинной мощи и величия индивидуальности. Иначе мелковат человечишко. Но даже раскаявшийся распутник должен в любви дойти до радости с любимым, иначе, если он дрожит от скрытого сдерживаемого вожделения, то он таким и остался. Мелким и ничтожным. Мало того — скорее это скрытый обман или самообман. Техника обольщения. Настоящая любовь должна трансформировать вожделения, сжечь их в своем огне, перелить их, оставить только чистую радость. Радость близости. Немногие поверят, что на самом деле близость с любимым может нести именно светлое, щемящее, чистое чувство.

— Ты много требуешь от них, — печально сказала я.

— Нет, я требую лишь то, что установлено природой. Ибо один раз человек встретил бы настоящую любовь, безумную вспышку естественной чистой любви, если б вел чистую жизнь духа; встретил бы без заигрываний и ухаживаний, даже вопреки своей воле. И чем чище была его жизнь, чем меньше до этого он думал о женщинах, тем неистовее, могучее, поражающее это чувство. Тем безумнее и светлее счастье, тем захлестывающее ощущение радости и блаженства во всех аспектах любви. Что случается с молодыми людьми, до этого сосредоточенными на мастерстве, мысли, музыке, восхождении! Естественность человеческого существа требует, чтобы в этом смысле юноша или взрослый был совершенно равнодушным к чужим лицам противоположного пола, сосредоточенный на своем мастерстве, своих Человеческих делах, пока не найдет "своего" партнера, пока не полюбит. И вспыхивает, как спичка. Но сколько безумных, ложных традиций, случайных свиданий, флиртов подтачивают будущее счастье!!! Ибо мертвое не горит. И чем чище душа девушки или парня, чем струящееся чистота, насыщенней его сердечность, чем чище даже его лицо — тем он привлекательнее для лиц противоположного пола. Для девушек особенно — взрослые мужчины просто обезумевают от них, от чистой юной девушки, даже если они так, ни то ни се. Так природа помогает каждой, абсолютно каждой, найти свою пару, но они сами убивают свое счастье распущенностью и половой жизнью до брака и Любви... Расцветшую девчонку, но еще не ставшую женщиной, некоторые народы даже называют дьявольским сосудом, так она всегда привлекательна и очаровательна... Нет ни одной, если, конечно, она уже не потаскана и развращена в детстве, которая не была бы притягательна в этот переходный момент...

Мы отвлеклись, наблюдая сценку, как бабка трудолюбиво гоняла по базару за вырвавшимся подсвинком. Он самозабвенно визжал. А молодежь с радостью самозабвенно ей помогала. Приятно же помочь человеку. Только, — неужели мне это показалось? — что это они никак не могли его поймать. То вот-вот бабка поймает проклятого визгуна, загонит его в угол. И тут же ей на помощь бросались десяток бесплатных искренних помощников. И, о горе!

— Проклята свинья опять убегла! — кричала бабка, грозя кулаком подсвинку среди кучи печалящихся мальчишек. — Ну, вернись домой, я тебе покажу!

— Равнодушным, — вернулась я немного назад. — Как можно быть равнодушным?

— Я неправильно выразилась, — сказала Чара. — Нужно было сказать — чистым! Чем сильней дружелюбие, испытываемое мужчиной или женщиной, дружба, тем обычнее, человек спокойнее к различиям пола до нахождения Ее (Его). Он наоборот, сердечен...

Я зачаровано слушала это перечисление мужских доблестей. Интересно, где она его видела? Я тоже такого мужа хочу...

— Но все же, — прервала я это неприличное возлияние мужскому полу. — А как тебе удается делиться всем этим со своим мужчиной? Ведь они... они... — я замялась, — такие грубые, что ли. Мне знаешь, иногда кажется, — смутившись, я понизила голос до шепота, — что они вообще не люди. Производители при женщинах, что ли...

— Какая же ты все-таки девочка, — ласково сказала Чара. — Ведь мужчины тоже иногда способны любить. То есть стремиться к тебе. Хоть они и не совсем как люди, но все же в них, если привыкнуть, можно увидеть много действительно прекрасного, делающего их похожих на человека. И когда они действительно самозабвенно любят, так что даже удовольствие от нас не вытеснит нас из их сердца, то пик их любви так же как у нас усиливает именно любовь, стремление души, духа, сердца к тебе, усиливает нежность и притяжение. И ты можешь даже увидеть ответный свет в его любящих глазах, будто в них отражается ласковое сияние глаз ушедшего Аэтолии, вечно ищущего свою возлюбленную даже на том свете.

— А вы образованы... — с завистью сказала я.

— Да, и секретов у меня особых вроде нет. Кроме того, что я допускаю мужчину к себе только тогда, когда он уже по настоящему полюбит меня. Вот такой секрет! Правда! И сама его люблю... Не увлечется, втюрится, не пожелает — а полюбит. Всем сердцем, раз и до конца. Не симпатия подленькая, а родившаяся крепкая любовь. Ты, вижу, все не понимаешь...

— Как странно да...

— А мне не странно. Зеленый плод приносит лишь прононс, простите. Несварение желудка. Так вот, в любви спешить — себе дороже нет. А себя я просто уважаю. И не способна вовсе без любви для чьего-то вожделенья охлажденьем слыть. Встречаюсь я с мужчиной просто как человек, как девочка невинная на свиданья хожу, до тех пор, пока любовь не пустит корни, пока подлинная любовь не преобразит низкие чувства. Я гаэтана! Знает он мое внимание, и не подделку. Его я образ словно здесь держу, — Чара стукнула себя по сердцу, — в своем сознании и в сердце. Внимание полное, я забываю про себя. Я люблю, я счастлива, ему иду навстречу, когда Его вдруг вижу. И было б оскорблением моей любви, меня как человека, себе позволить что-то грубое. Мало ли кто чего желает? Я не подстилка для чьих-то ног или чего похуже, похоти чужой. Поверь, возбуждение при встрече с женщиной говорит о чем угодно, только не о любви. Именно любовь — лучшая защита, он будет даже бояться прикоснуться к тебе... А возбуждение при встрече с тобой... Скорей всего, оно свидетельствует о самой подлой распущенности, подленькой по отношению к женщинам, отсутствии крепости духа, когда как человек он слабее своих органов...

— Ты знаешь, — перебила я ее, — величайший писатель земли нашей как-то сказал, по поводу рассказа, что кто-то, возбужденный вечером, проведенном в обществе молодых простых девушек, под влиянием этого возбуждения отправился в публичный дом. "Я был в молодости очень чувственным, — сказал он, — но я отлично помню, что время, проведенное в обществе молодых девушек и женщин, которые резко, по человечески, относятся к духовной нечистоплотности и подленьким проявлениям похоти, всегда благотворно действовало в нравственном отношении, а никак не разжигала чувственность и похоть. Это психологическая ложь. Наоборот, у нормального человека стыд отрезает эту сторону перед женщиной... Та, кого любишь, смягчает, а не разжигает страсти своим присутствием..."

— Это если они сознательно не развращены, — печально сказала Чара. — Если он уже имел половую связь не по любви, а просто удовлетворял свои вожделения с проституткой или доступной развратной девкой, то у него уже выработался незаметный внешне сдвиг в сторону цинизма и блядства, когда он цинично видит только тела, которые можно использовать. Думая, что он то тут продвинут, говорите, говорите... И ничем не уговорить мелкое сознание, что он лишен самого важного, он лишен любви и сердца. Ведь он все знает! Тогда как он уже не человек в этом отношении. Как животное, попробовавшее человеческой крови. Которое надо сразу убивать, ибо оно вышло за грань человеческого поведения... И ему уже нельзя доверять. Он уже занесся. Он живет животным законом... Он и обманет и изменит, он уже не знает красоты верности и преданности, красоты взаимной надежды, опоры в жизни, доверия... Он предатель и не человек... Или если воображение его искусственно засорено — похабным "искусством", порнографией, развратными книгами и т.д., что не может существовать в нормальном мире, где ребенок впитывает свои представления, наблюдая родителей или влюбленных, ибо вся телесная сторона от него скрыта. Люди не зря всегда стремились удалиться в страсти. Это вечный природный инстинкт, заставляющий девушку сосредоточиваться лишь на любви, человеческом чувстве, любимом, и вообще не думать о вожделениях... Сладко говорить о любви и сердце... Любовь обычно защищает человека от животного в самом себе. Но что это я...

— Давай лучше вернемся к любви, — вздохнув, сказала я. — Нелюди полно. И они еще чтут себя хозяевами времени. И это ужасно, когда дегенераты и ублюдки считают свой кривой, грязненький, бесчеловечный и подленький внутренний мир мелких страстей и вожделений естественным.

— Я уже говорила о том секрете близости двоих, который ты так жаждала узнать, которого, собственно нет. Ибо есть любовь. Которая в близости безумно усиливает сама себя от "оргазма", а не охладевает, отягощенная и усталая, удовлетворив свои органы, как при простом возбуждении. Ибо от каждого "пика" истинно Любящего мужчины безумно усиливается его любовь, то есть сердечное устремление ко мне, свет в его глазах, обращенных на меня, близость его сознания. Вспыхивающих тысячекратно. Вот в этой их собственной настоящей любви, пожалуй, первый мой секрет безумия мужчин от меня. Смеешься? Любовь, как стрелочник, перенаправивший всю страсть в Любовь. А второй секрет во мне — ведь тоже я люблю! Люблю сознательно, то есть пик страсти я полностью превращаю в свою любовь к нему, по настоящему, и без обмана, в вспышку сердечного чувства, бешеной тяге навстречу ему, желанию быть с ним, быть единым с ним сознанием, сердцем, телом, всем. Я просто счастлива ему. Я люблю! Да, я люблю Его! Я отдаю ему его ласки сияньем своих глаз, ибо любовь, не страсть становится аж нестерпимой в силе жара своего. И он видит ее, когда взаимно устремляется любовь! Не могут не сиять мои глаза, когда все плавится внутри, когда Его люблю, не ласки и не движенья, а именно его. Один на свете он для меня. Не сила похоти, не вожделенье членов, а сила чувства непереносима становится до безумия. Наверно я единственная женщина, которая любит не члены свои в тот момент, а его! А ведь огонь сердечный, сила чувства, достигая пика, нам несет буквально ураган несказуемого блаженства, перед которым удовлетворение ничто. Ведь это счастье силы чувства, это пыланье в сердце чистое надо познать, чтоб ничто больше не несло в мире радости, кроме самого чувства любви... — Чара помолчала. — Неловко об этом говорить, но мужчины буквально обезумевают, звереют от этого в страсти. Ты не поверишь в это все равно, покажется байкой, привыкши к импотентам, которых хватает на тридцать минут, но первая наша брачная ночь с Иванэ длилась ровно двадцать семь дней без малейшего перерыва. Мы обезумели в любви, в стремлении к друг другу, и не могли остановиться. Ни оторваться от друг друга ни на час. Двадцать семь дней! Мы просто поплыли... Жаль, что он сошел с ума. Правда, гаэтана я...