А еще есть тысячи, а возможно, и миллионы паллийцев, чьи психоматрицы этаи уже похитили и продолжают похищать с помощью считывающих коконов Стаси. До сего момента они, насколько нам известно, не могли получать четкую картинку. Страшно даже представить, что они испытывали, внезапно оказавшись в безумном мире хаоса и какофонии чувств, транслируемом через плохо синхронизированные инжекторы кокона. Мы точно знаем о десятках случаев, когда после периода клинической смерти (видимо, соответствующему переносу психоматриц "вдаль") и возвращения контроля за своими телами люди просто сходили с ума. Но если этаи — или прокси Стаси, или они вместе, не суть важно — научились наконец-то полноценному переносу психоматриц, здесь в окрестностях могут присутствовать и обычные люди. Обычные — то есть ничего не знающие об этаи и Стаси, о вечной войне, идущей в неисчислимом количестве вселенных, об ее отражениях в игровых виртуальностях Демиургов, но внезапно обнаружившие себя в гуще боя. Остается надеяться, что случай Фучи типичен, и смерть здесь означает не разрушение психоматрицы, а всего лишь переключение обратно на реальность. В любом случае, однако, можно только посочувствовать им.
Только посочувствовать? Еще чего. Я знаю, что можно сделать. Параллельно с розысками режиссеров можно попытаться найти и похищенных людей. Возможно, на контакт можно выйти через них.
Я ныряю обратно в пустыню.
Судя по свободе моих "перемещений", точнее выбора канала трансляции, у меня действительно особый статус. Кто бы ни устанавливал местные правила, он уже понял, что Демиурги отличаются от этаи и биоформ. Меня то ли взяли в плен, то ли настойчиво пригласили, чтобы изучить меня или дать мне изучить их, за мной наверняка внимательно наблюдают — но, в любом случае, мне оставили возможность выбора и не навязывают "врагов". Явно самодеятельная атака сумасшедшего старикашки не в счет. Значит, я могу вмешиваться в события, никому не причиняя вреда. Могу ли? Сейчас проверим.
Я пикирую на ближайший бархан, каким-то чудом свободный от сражающихся. На соседней дюне из ниоткуда появляется давешний дядька с многоствольным пулеметом. На сей раз пулемет висит за спиной посреди прочей груды металла. Дядька отстреливается из двух револьверов от налетающей издалека стаи чего-то, смахивающего на помесь птиц и грудастых женщин (тоже из древней земной мифологии? или дизайнер вытащил их из дебрей собственных сексуальных фантазий?) Несколько секунд я наблюдаю за ним, но потом решаю, что он палит слишком точно и неутомимо, чтобы являться человеком. Не подходит.
Я отвлекаюсь от дядьки и, вспомнив свои старые навыки мастера Пути безмятежного духа, перестаю концентрироваться на деталях, позволяя миру течь сквозь меня, увлечь меня за собой, слиться со мной. Немного раздражает песок, под моими огненными ногами плавящийся и проседающий, но я игнорирую и его. Скорость погружения в дюну невелика, а в крайнем случае опять взлечу и опущусь рядом.
Постепенно я начинаю улавливать систему в окружающем хаосе. На самом деле в нем проявляются отчетливые потоки: группы сражающихся движутся по нескольким направлениям, пересекаясь, рассеиваясь, снова объединяясь, но сохраняя общее направление. Несмотря на яростные схватки, вспыхивающие в местах пересечения групп противников, никто никого не преследует специально. Отряды людей, псевдо-Инпу и псевдо-Тотов словно (или не "словно"?) повинуются четким командам, двигаясь слаженно и размеренно, без остановок, прекращая сражаться сразу же, как отдаляются от противника на определенное расстояние. Иногда они выполняют маневры, словно один человек, двигаясь абсолютно синхронно. Они прикрывают зверообразных одиночек с дубинами и катапультами, не подпуская к ним противников. Звери тоже не бросаются на кого попало, целенаправленно двигаясь к нужным им местам. Вскоре я вычленяю и сами точки назначения: в них кипят, не останавливаясь, сражения, в которые вливаются все новые и новые отряды. Но, странно, количество участников там вроде бы как и не увеличивается.
Я взмываю в небо (ноги чешутся от налипшего плавящегося песка) и зависаю над одним таким местом. Точно: сражающиеся там попросту исчезают — некоторые потому, что пропустили удар копья с петлеобразным концом, меча или дубины, а некоторые просто так, сами по себе, даже не успев завершить движение. Интересно. Если вспомнить, что этаи соперничают за звездные системы и прочие узлы сети Арасиномэ, не наблюдаю ли я отражения реальных драк? Или этаи сейчас синхронизируют драки в реальности с виртуальными? В любом случае, тогда направления перемещения могут соответствовать устойчивым туннелям гиперсдвига между системами, а места сражений — таким системам.
Однако тогда мы имеем любопытный факт: пусть этаи и сражаются друг с другом, существует нейтральная система наблюдения, позволяющая неведомым контролерам видеть картину мира (точнее, многих миров), не подвергаясь атакам. В схему хорошо укладывается картина межзвездной сети, не раз замеченной Кирисом. А еще что-то — или кто-то — занимается преобразованием картины в образы, заимствованные из нашей культуры и понятные мне. Стаси? Его злосчастный автономный прокси-модуль? Или этаи уже разобрались сами?
Но даже если такие наблюдатели и существуют, я явно не имею их статуса. В опасной близости от меня пролетает снаряд, и я благоразумно отодвигаюсь в сторону. Тумбообразный зверь, волокущий на макушке катапульту, тут же утрачивает ко мне интерес, катапульта открывает беглый огонь в гущу сражения. Снаряды появляются на ее ложке из ниоткуда. Кажется, ему вовсе не интересно, в кого он там может попасть. Несколько секунд спустя он внезапно пропадает. Так, здесь мне делать нечего. Все, кто сюда добрался, явно понимают, что и зачем делают. Меня же сейчас интересуют совсем другие персонажи. Я снова взлетаю повыше, стараясь не попасть в пространство между мирами. Еще несколько минут отрешенной медитации, и я вычленяю несколько мест, откуда начинают свое движение потоки сражающихся. Быстрый перелет к одному из таких мест — и моя догадка блестяще оправдывается.
Небольшая ложбина между барханами не страдает никакими достопримечательностями. Просто впадина между пологим наветренным склоном одной дюны и подветренным обрывом другой. Невдалеке возвышается внушительная каменная пирамида с нарисованным во весь огромный бок древнеегипетским богом (кажется, Осирисом, но не поручусь). Рядом с ней расположился небольшой оазис из озера и трех пальм, но пространство вокруг пусто на сотни саженей. Здесь же, в ложбине, прямо из воздуха возникают все новые и новые отряды собакоголовых псевдо-Инпу, целеустремленно бросающиеся вверх по пологому склону, а также здоровые косматые чудища — все та же помесь медведя и гориллы. В воздухе конденсируется отряд полуптиц-полуженщин и с визгом бросается на меня. Я смещаюсь в сторону и тут же возвращаюсь, когда они меняют направление и улетают куда-то вдаль — возможно, к дядьке с пулеметом. Меня не волнуют люди с шакальими головами, птицы и прочие групповые сущности, явно представляющие собой кланы этаи или просто автономных акторов виртуальности. Мне куда интереснее одиночки, не принимающие участие в общем целеустремленном движении.
А одиночек тут хватает. Несколько гибридных медведей сидят на песке и тупо смотрят перед собой. Еще один, вцепившись во внушительную дубину, бродит кругами и с явным испугом озирается по сторонам. Неподвижно застыли два тумбообразных зверя, один из них неуверенно ощупывает катапульту у себя на макушке. Два обычных на вид человека в пестрых одеяниях, с золотыми жезлами в руках чинно расположились рядышком и, кажется, разговаривают. Смирно сидят на песке несколько непонятных чудищ, состоящих, кажется, из одной головы с огромной пастью и нескольких когтистых лап. Я пикирую в ложбину, становлюсь ногами на песок и, стараясь держать псевдо-Инпу в поле зрения на случай неожиданной атаки, громко говорю:
— Слушайте меня! Слушайте меня все!
Как ни странно, слова звучат совершенно нормально, только с легким шипением, словно изнутри выходит пар под давлением. Видимо, меня слышно и другим, поскольку все вскидываются и оборачиваются ко мне.
— Слушайте меня! — повторяю я — и тут до меня доходит, что универсальный транслятор недоступен вместе с остальными внешними модулями моего эффектора. Ну, замечательно! Единственный язык, хранящийся в нулевом кольце моей памяти — Общий моей родной Текиры, лишь крайне отдаленно схожий с катару. Теперь они не поймут меня, а я не пойму их. Ведь хотела же я перенести в нулевое кольцо пару языков, хотя бы кваре с камиссой... Ну, ладно. Чего нет, того нет. Придется выкручиваться так.
— Карина Мураций! — произношу я как можно отчетливее, показывая пальцем на себя. — Карина Мураций!
Эффект превосходит все ожидания. Люди в пестрых одеяниях, одна тумба и одна головопасть падают на песок ничком (головопасть выглядит так, словно пытается встать на макушку). Остальные оживляются и подбираются ко мне поближе. Некоторые начинают говорить наперебой, и в их голосах я улавливаю знакомые интонации всех паллийских языков. Я вскидываю руки ладонями вперед, потом показываю на своё ухо (точнее, в место, где оно должно находиться) и отрицательно качаю головой. Потом взлетаю на гребень бархана и маню всех к себе обеими руками. После некоторого колебания компания из двух десятков особей начинает карабкаться ко мне. Когда первые из них (два гибридных медведя и одна головопасть) достигают гребня, я показываю в сторону оазиса и пальцами изображаю шагающие человеческие ноги. К счастью пространство между нами и пирамидой пусто, атак можно не ожидать. Медведи дружно кивают. Головопасть на такой подвиг не способна из-за анатомии, но она присоединяется к медведям, и вся троица отправляется в указанном направлении. В течение пары минут я отправляю туда всех. Проводив глазами ковыляющую колонну, я перевожу взгляд в ложбину и вижу еще одного гибридного медведя, ошалело озирающегося по сторонам.
Кс-со. Мне так и сидеть на одном месте до скончания веков? Мест-генераторов в окрестностях минимум два десятка, а всего, возможно, сотни и тысячи. И все надо облететь, отовсюду направить народ в оазис... кстати, а дальше что? Ну, соберу я всех в одном месте — а что с ними делать?
Додумать я не успеваю. Что-то смещается в воздухе, и рядом с медведем появляется молодой мужчина в белой набедренной повязке и в полупрозрачном одеянии. Его черты лица хотя и выглядят правильно-кукольными, но страшно мне знакомы. Однако прежде, чем я успеваю его узнать, он поднимает пылающий огнем палаш и точным движением протыкает медведя насквозь. Тот издает тихий визг и рассыпается в воздухе снопом бледных искр. Я вскрикиваю. Мужчина поднимает голову — и я все-таки опознаю его.
Юно Юнару. Бывший оябун террористической группы "Адаути", истребивший несколько десятков бывших королевских чиновников Хёнкона в полном соответствии с названием своей банды. Воспитанник Суоко, от двойной гибели которого та так и не оправилась до конца. Постоянный спутник Фучи в виртуальности Арасиномэ.
Я не успеваю даже рукой пошевелить, как Юно исчезает и появляется рядом. Он что-то говорит (похоже, на катару), но я его не понимаю. Тогда он поднимает палаш и успокаивающе мне улыбается.
Нет, я все-таки не зря носила титул мастера Пути. Я совершенно машинально уклоняюсь от колющего удара и так же машинально провожу бросок, пользуясь его инерцией. Падая, Юно вскрикивает от боли, и лишь сейчас до меня доходит (сегодня я удивительно догадлива, да), что мои пылающие руки не слишком-то приспособлены для мягкой нейтрализации противника. Накидка Юно на плечах и между лопатками обугливается и расползается, однако он тут же ловко, как кошка, кувыркается и вскакивает на ноги. Его лицо перекошено от боли, но он снова заставляет себя успокаивающе улыбнуться. Он опять что-то говорит, показывая на свой палаш, на сей раз на кваре. Я складываю руки перед грудью и извиняющеся кланяюсь, как принято на Могерате. Выпрямившись, я указываю на себя пальцем.
— Карина Мураций, — говорю я.
Глаза Юно расширяются, и он сначала низко кланяется в ответ, а потом начинает быстро тараторить на катару. Мне приходится снова прибегать к пантомиме. Он на мгновение задумывается, потом понимающе кивает, тыкает пальцем в клинок и произносит несколько слов на разных языках. Одно из них я разбираю: гэндзицу. 'Реальность' на катару, одно из немногих слов, застрявших в моей натуральной памяти.
— Гэндзицу, — повторяю я, кивая, потом отрицательно провожу рукой перед собой. Его намерения понятны. По информации Стаси, протыкание мечом каким-то образом усиливает поток ощущений от реальности, что позволяет похищенному человеку переключиться на восприятие реального мира. Но что работает для биоформ, вряд ли сработает для меня. Кроме того, я пока не намерена покидать виртуальность, даже если появится такая возможность. Вместо того я показываю в сторону удаляющейся процессии, потом на оазис, тыкаю пальцем в себя, обвожу рукой поле брани и снова указываю на оазис. Помедлив, Юно кивает. Затем он исчезает и появляется в ложбине неподалеку от нового отряда псевдо-Инпу (его полупрозрачная накидка волшебным образом оказывается целой). Ухватив засиявший палаш поудобнее, он ведет им по песку, рисуя линию в сторону пирамиды. Сообразив, что он делает, я подлетаю поближе и останавливаю его жестом. Затем я встаю на песок и медленно шагаю, оставляя за собой сплавленные песчинки. Потом я вспоминаю, что у меня есть средство и помощнее, и выпускаю один за другим несколько маленьких комков пламени. Пламя, однако, взрывается и разбрасывает песок в стороны, что меня категорически не устраивает. Но тут оказывается, что мои руки умеют работать и в качестве лазера, и вскоре мне удается нарисовать лучом кривоватую, но очень хорошо заметную спекшуюся стрелку в нужном направлении.
Юно кивает, снова глубоко кланяется, телепортируется обратно на гребень, а затем исчезает и оттуда. Похоже, его метод действует исключительно в поле зрения. Любопытно. Он полностью утратил связь с телом, но продолжает существовать в сети Арасиномэ в качестве полноценной самостоятельной личности. Значит, и у других есть тот же шанс.
Я взмываю в небеса и тут же пикирую к одной из примеченных ранее точек-генераторов. Еще одна ложбина, еще один возникающий из ниоткуда поток солдат — на сей раз обычных людей в набедренных повязках и с короткими мечами (тот же типаж, что и в охране Фучи?) Плюс еще несколько разновидностей монстров, среди которых выделяется новая порода гибридов — существ в человеческий рост с птичьими ногами и человеческой верхней половиной, в районе поясницы переходящей в птичью гузку. Из спины, точнее, из гузки торчат короткие крылья, вряд ли пригодные для полета. Женские торсы преобладают над мужскими в соотношении примерно два к одному. Вооружены гибриды короткими копьями и небольшими круглыми щитами. Возникая, они тут же целеустремленно бросаются к одной им видимой цели. Вряд ли люди, сосредоточимся пока на других. Другие, скапливающиеся в ложбине, впечатляют куда меньше: обычные люди, пусть и с гипертрофированной мускулатурой и разноцветной кожей, вооруженные изогнутыми мечами. Впрочем, на моих глазах появляется еще один мужчина, у которого нижняя половина вообще отсутствует. Вместо нее вьется какой-то полупрозрачный дымок. Чуть подумав, я вспоминаю — джинн, еще одно существо из древней земной мифологии, уж и не упомню, какой. Джин явно растерян и сконфужен не меньше остальных, дико озирается по сторонам и тихонько подвывает.
