Какой-то частью самого себя "дан-Энрикс" пожалел, что не может сейчас заплакать так, как Лейда несколько минут назад. Оказывается, если ты плачешь — значит, ты еще на что-нибудь надеешься.
Когда он снова поднял голову, Лейда стояла рядом с ним, пытаясь заглянуть ему в глаза.
— Рик, что случилось? Почему ты не пошел на государственный совет?..
Навалившаяся на него апатия отбивала всякое желание о чем-то говорить. Но энониец смутно чувствовал, что его молчание пугает Лейду, поэтому сделал над собой усилие и пояснил:
— Мне незачем туда идти. Я все равно ничего не могу сделать с тем, что происходит в Гверре. Это даже не война, чтобы я мог отправиться туда и делать вид, что от меня хоть что-нибудь зависит. Здесь я буду совершенно бесполезен. Разумеется, если считать, что в других случаях это было не так, — добавил он с мрачным сарказмом, совершенно позабыв, что отвечает на ее вопрос, а не ведет еще одну беседу сам с собой. Все эти дни, с тех самых пор, как Крикс расстался с Князем, он все время размышлял о том, что рассказывал маг. Порой южанин приходил в себя и замечал, что его первогодки бросили тренироваться и валяют дурака, пользуясь тем, что мастер уже несколько минут витает в облаках. А пару раз кто-нибудь напрямую спрашивал "дан-Энрикса" о причинах его задумчивости — например, как Айя этим утром, или Лэр несколько дней назад.
Во взгляде Лейды промелькнула растерянность.
— Рик, я не понимаю... что с тобой такое?
— Не со мной. Со всеми нами. Если ты не веришь, вспомни последние несколько лет. Сейчас наша империя сама похожа на больного "черной рвотой". Правда, мы пока еще не умираем, но и не живем в обычном смысле слова. Мы агонизируем. И я ничего не могу с этим поделать!
— Но ведь ты и так многое сделал. Например, в Каларии... или прошлой зимой, во время бунта...
— Это все не то. Совсем не то, — нетерпеливо перебил "дан-Энрикс". — И, в любом случае, этого недостаточно.
— А чего было бы достаточно?.. Если бы ты смог сделать так, чтобы война закончилась — и лучше даже не на время, а сразу и навсегда? Или если бы ты мог устроить, чтобы люди перестали умирать от "черной рвоты"? — Лейда попыталась улыбнуться. Выглядело это так, как будто девушка не очень твердо помнила, как это делается.
Крикс подумал, что ему не следовало заходить так далеко. Сейчас их разговор вплотную подошел к вещам, которые он не имел права обсуждать ни с кем, кроме, возможно, императора и сэра Ирема. Но сменить тему разговора или просто промолчать было бы равносильно лжи, а он еще ни разу в жизни не солгал Лейде Гефэйр.
После некоторых колебаний Крикс нашел слова, которые не нарушали его обещание молчать об Олварге и о наследстве Альдов, и при этом были абсолютной правдой.
— Я действительно хотел бы это сделать, Лей. Но я не знаю, как. После трактатов Эйта из Гоэдды мы читали какого-то древнего аварского философа... кажется, Ар Ассиза. Я лучше всего запомнил ту главу, где он доказывает, что добро и зло равно необходимы для того, чтобы в мире существовало равновесие. Рейхан и остальные просто пропустили это место и начали спорить о его идее "правильно устроенного государства", а я сидел и думал — интересно, этот Ар Ассиз видел когда-нибудь истинное зло?.. Готов побиться об заклад, что нет, иначе он не написал бы такой глупости. Гармония добра и зла! Как будто злу нужна какая-то гармония... И все-таки я понимаю, почему аварцы выдумали своего Двуликого. По крайней мере, так гораздо проще примириться с некоторыми вещами. Например, с войной, или неизлечимыми болезнями, или работорговлей — ну, по крайней мере, до тех пор, пока все это происходит не с тобой, а с кем-нибудь другим. Но я все равно не сумел бы думать так, как этот Ар Ассиз. Честное слово, иногда я почти ненавижу самого себя за то, что не могу найти какого-нибудь выхода.
Реакция Лейды оказалась неожиданной. Она порывисто обняла юношу и сжала руки с такой силой, словно энониец мог в любой момент исчезнуть.
— Бедный, бедный... — прошептала Лейда, прижимая его к себе, словно ребенка. — Как тебе должно быть тяжело!
Криксу даже на секунду стало стыдно. Ведь это ее, а не его семья была сейчас на волосок от смерти.
Потом Лейда отодвинулась — и с удивительной серьезностью сказала:
— Пообещай мне, что ты постараешься больше не думать о таких вещах. Когда ты говоришь о чем-нибудь подобном, мне всегда становится не по себе. Как будто ты нарочно причиняешь себе боль... и проверяешь, сколько еще сможешь выдержать.
"Наверное, уже нисколько" — мысленно ответил Рикс. Сейчас ему казалось, что все события, которые он пережил после своего первого сражения в Каларии, собрались в один ком и навалились на него невыносимой тяжестью. Казнь Горностаев, гибель Астера, затравленный и всеми презираемый Дарнторн, сражение в Шатровом городе, рассказы Филы об их бегстве из деревни...
— Ты права. Я постараюсь больше ни о чем не думать, — сказал Рикс.
Он потянулся к Лейде и нашел губами ее губы. Девушка отозвалась на его движение с такой готовностью, что энониец понял — Лейда ждала этого с того момента, как он вошел в гостиную. "Дан-Энрикс" ощутил на языке солоноватый привкус ее слез. Он знал, что сейчас в ее поцелуе нет ни капли страсти — только просьба о поддержке, близости, обычном человеческом тепле. Крикс постарался вытеснить свое отчаяние на самое дно души и полностью сосредоточиться на настоящем. Это оказалось тяжелее, чем он думал. Внутри словно поселился вязкий, неподвижный холод, сковывавший каждое его движение. Несколько секунд спустя Лейда едва заметно отстранилась, вопросительно глядя на юношу.
— Что-то не так?..
В вопросе Лейды явственно звучало удивление. Услышав этот голос, энониец ужаснулся, осознав, насколько вымученной ей должна была казаться его нежность.
— Нет, — поспешно солгал он. — Я просто все время думаю о том, что сейчас происходит на совете... Может быть, мне все-таки следовало туда пойти.
Лицо Лейды вытянулось, но она все же ничем не выказала разочарования.
— Тогда иди, — решительно сказала она Риксу. — Вряд ли тот гвардеец передал твои слова мессеру Ирему.
Слушая твердый и спокойный голос Лейды, Крикс почувствовал себя предателем. Ее обычная готовность жертвовать своими интересами ради его удобства и благополучия предельно облегчала ему бегство, но одновременно делала его гораздо более постыдным. Но остаться с ней было немыслимо. Если Лейда поймет, что с ним творится, она снова испугается или начнет его жалеть, что в некотором смысле было даже хуже. Ну а если не поймет... тогда она, пожалуй, заподозрит его в равнодушии.
— Спасибо, Лей. Я постараюсь прийти завтра, — сказал Рикс и вышел в коридор.
Пару секунд он даже дразнил себя мыслью, не пойти ли ему, в самом деле, на совет, но потом развернулся и решительно направился в сторону выхода.
Он сказал Лейде, что не станет думать ни о чем — и собирался сдержать свое обещание. Или, по крайней мере, сделать все возможное для этого.
После прохладного ночного ветра запах чада и прогоркшего жира показался нестерпимым. В полуподвальном помещении было душно и слишком людно. Публика даже менее взыскательному гостю, чем лорд Ирем, показалась бы малоприятной — всякий сброд из Алой гавани и подмастерья-неудачники из близлежащих скромов. Если бы десятник Браен не сказал, что несколько часов назад Крикс был в "Поморнике", Ирему точно не пришло бы в голову искать пропавшего оруженосца здесь.
Чтобы никто из посетителей этой дыры не опознал в нем орденского рыцаря, мессеру Ирему пришлось надеть самую скромную одежду и накинуть плащ с широким капюшоном, страшно неудобный в теплый майский вечер. Это обстоятельство отнюдь не улучшало каларийцу настроения.
Оглядев грязный, плохо освещенный зал, рыцарь подумал, что напрасно тратит время. Вряд ли Риксу захотелось бы остаться здесь до ночи. На всякий случай лорд остановил слугу с заставленным грязными мисками подносом и коротко описал ему "дан-Энрикса", спросив, нет ли в "Поморнике" такого посетителя. Парнишка на мгновение задумался, и рыцарь уже приготовился бросить ему на поднос монетку и уйти, когда слуга внезапно указал на боковую дверь.
Переступив порог, Ирем увидел зал поменьше. Если не считать размеров, он был точной копией первого. Здесь точно так же пахло жаренным на прогорклом масле луком и висели винные пары. По людям, сидевшим за столами, можно было проследить все стадии опьянения: кто-то с неестественно блестевшими глазами смеялся над словами собутыльника, кто-то вяло подливал приятелю еще вина, а кто-то уже спал, уронив голову на руки.
Крикса лорд заметил почти сразу, хотя тот и выбрал себе место в самом дальнем от двери углу.
Когда лорд Ирем подошел поближе, энониец поднял голову. Взгляд юноши, немного поблуждав, уперся в доминанта; казалось, Крикс заметил его только потому, что чья-то тень внезапно заслонила свет.
Риксу потребовалось несколько секунд, чтобы заставить себя вспомнить, что это за человек. А потом еще несколько — на то, чтобы придать лицу более-менее осмысленное выражение.
— М-мессер, — Крикс благоразумно ограничился приветственным кивком, не делая попыток встать и поклониться.
Коадъютор осмотрелся. На краю стола стояло блюдо с зеленью и мясом, но еда была почти нетронута. Кувшин вина, который юноша придерживал рукой, никак не мог быть первым в этот вечер. Ирем быстро обежал глазами "поле боя". Как и следовало ожидать, еще один пустой кувшин стоял поблизости. От третьего осталась только груда черепков и лужица вина.
Сэр Ирем стиснул зубы и сказал — куда спокойнее, чем сам рассчитывал.
— Нам нужно побеседовать.
— Как вы меня нашли?.. — медленно, но довольно четко спросил Крикс. Похоже, ему было нелегко сосредоточиться.
— Я обошел полгорода, пока меня не надоумили зайти сюда.
"Дан-Энрикс" несколько секунд обдумывал эти слова. А потом так же медленно сказал:
— Зря вы сюда пришли, мессер. Вы сами видите — я слишком пьян для разговоров.
"Ничего. Мне и не нужно, чтобы ты мне отвечал" — подумал рыцарь и присел напротив, брезгливо стряхнув крошки со стола.
— Браэнн сказал, что видел тебя здесь по меньшей мере три часа назад, — заметил лорд после минутной паузы.
— М-гмм, — промычал южанин, то ли подтверждая очевидное, то ли не одобряя такой откровенности десятника.
— Он намекнул, что ты уже тогда был... скажем так, навеселе. Настолько, что даже затеял ссору с какими-то местными молокососами. Кстати, когда я заходил сюда, я обратил внимание, что у двери торчат трое каких-то сопляков. Наверняка — тех самых, о которых говорил десятник. Думаю, они решили подождать, пока ты выйдешь, чтобы надавать тебе по шее. А поскольку они, в отличие от тебя, хотя бы относительно трезвы, я ставлю асс на то, что это им удастся.
Крикс пожал плечами. Его лицо выражало величайшее презрение. Впечатление от этой аристократической гримасы портил только совершенно мутный взгляд.
— Ну что ж, теперь все ясно, — с холодной яростью сказал сэр Ирем. — Ты не пошел на государственный совет, поскольку посчитал это бессмысленным. Я вижу, тебе удалось потратить это время с бОльшей пользой... Поставь кувшин, — не повышая голоса, приказал он, когда южанин потянулся к стоявшему рядом с ним вину. — Больше ты сегодня пить не будешь.
Энониец подчинился — вероятно, просто по привычке.
Несколько секунд "дан-Энрикс" тер виски с таким ожесточением, как будто мог одним усилием воли выгнать из головы хмель. Самое удивительное, что отчасти это ему даже удалось.
— Вы ведь отлично понимаете, что я имел в виду, — сказал он сэру Ирему уже гораздо более нормальным голосом, чем раньше. — Вы даже знаете, что я был прав. Просто вы не хотите признаваться самому себе, что наше положение безвыходно.
— Я не хочу признаться самому себе, что мой оруженосец оказался таким трусом. Я всегда считал, что ты из тех людей, которые будут бороться до конца, даже когда борьба бессмысленна, а ты уже который час подряд сидишь в вонючем кабаке и предаешься жалости к себе.
— Я не...
— Ты — да. Несешь слезливый пьяный бред, да еще и считаешь его высшей истиной. Жаль, что я уже однажды предлагал посвятить тебя в рыцари — иначе я бы сделал это именно сейчас.
Глаза Крикса сумрачно сверкнули. Коадъютор с удовлетворением отметил, что от злости энониец почти протрезвел.
— Продолжайте, монсеньор, — с вызовом предложил южанин лорду Ирему. — Наверняка вы высказали мне не все, что собирались. Скажите, что я жалок... или что таким, как я, не место в Ордене... ну, словом, говорите, что хотели, только побыстрее. А потом уйдите и оставьте меня одного.
— Ты, безусловно, жалок, — хладнокровно согласился Ирем. — И даже не потому, что ты напился до потери человеческого облика, да еще в самой отвратительной дыре из всех, какие есть в столице. Хуже то, что ты уже в который раз пытаешься сказать "я не нуждаюсь в помощи", хотя это заведомо не так... Ну а теперь — изволь подняться. Мы уходим.
— Я не собираюсь никуда идти.
— Позволь тебе напомнить, что ты пока еще мой оруженосец. Так что выбирай: либо ты сам поднимешься и выйдешь из этого кабака, либо я выведу тебя насильно.
Крикс помедлил, но потом все-таки отодвинул табурет и неуверенно поднялся на ноги. Вытряхнул на ладонь несколько медек, недоверчиво ощупал пустой кошелек и, кажется, впервые за весь вечер несколько смутился.
Лорд Ирем возвел очи горе, бросил на покрытую жирными пятнами столешницу три асса и, не оглядываясь, пошел к выходу.
Когда стоявшая в дверях компания сообразила, что южанин уходит не один, на лицах проступило явное разочарование. Пару секунд они как будто колебались, не стоит ли пренебречь присутствием мессера Ирема, но коадъютор молча улыбнулся вожаку — и тот поспешно отвернулся, придя к безошибочному выводу, что про ссору с южанином лучше забыть.
Ирем не собирался приноравливаться к спотыкающемуся шагу "дан-Энрикса" и шел с обычной скоростью, так что сначала энониец поотстал. Но потом быстрая ходьба и свежий воздух помогли южанину прийти в себя, и он нагнал своего спутника.
Несколько минут они шли молча. Потом Крикс спросил:
— Вы в самом деле думаете, что я трус?..
После всего, что ему пришлось вытерпеть по милости южанина, Ирема так и подмывало сказать "да". Но это было бы неправдой.
— Нет, не думаю, — нехотя признал лорд. — По правде говоря, обычная попойка — это еще далеко не худшее, что можно было ждать от человека в твоем положении. Слишком уж много на тебя свалилось. Я не сомневался в том, что рано или поздно ты сорвешься. А тут еще и Седой с его затеями...
Сэр Ирем запоздало прикусил язык, почувствовав, что в его тоне слишком явственно звучит неодобрение. Делиться с Риксом собственными мыслями о Князе и его поступках было бы, пожалуй, недостаточно дипломатично.
К тому моменту, как они дошли до Адельстана, небо начало стремительно светлеть.
— Утро, — удивленно произнес "дан-Энрикс", словно только что это заметил.
Коадъютор подавил тяжелый вздох. Когда-то он способен был не спать две или даже три ночи подряд, и все же чувствовать себя довольно бодрым. Но в последние несколько лет это становилось все труднее. После ночи, проведенной на ногах, рыцарь все чаще чувствовал себя до неприличия измотанным. Вот и теперь глаза слипались так, как будто бы это не Рикс, а он только что выпил несколько кувшинов крепкого такийского вина.
