Подушка повернулся ко мне и что-то сказал.
— Да-да-да, — согласилась я. — С психбольными надо соглашаться! — Подушка непонимающе посмотрел на меня. — Сколько раз тебе говорить, что я не понимаю на эстонском?!
Подушка поступорился и снова что-то сказал. Даниил подскочил, как ужаленный, раздраженно на него посмотрел и плюхнулся на место.
— Ты мне так ноги сломаешь! — гаркнула я. Даниил хлопал глазами. Я показала ему, что ломаю палец, он похлопал глазами еще раз. Я потыкала на ноги. Тот понял и повинился, укладываясь на сей раз аккуратно.
Одеяло еще раз подивился феномену отсутствия проблемы понимания. Подушка снова заладил свое, Одеяло не выдержал:
— От этого Даниилу ни жарко, ни холодно. Это только тебе и жарко, и холодно!
Даниил действительно спокойно смотрел в потолок. Подушка понял, что нужно идти к зеркалу. Ира похлопала Подушке.
— Гамлетовский монолог, поистине гамлетовский! — сказала она.
Подушка поклонился. Одеяло вздохнул, что-то сказал, Даниил приподнялся и тоже что-то сказал.
— Переведи, что Даниил сказал, — попросила я.
— Он спросил "и что это Подушке неймется", — перевел парень.
Теперь рассуждать стал Даниил, что-то взвесил на разных руках, и содержимое одной забрал себе. Подушка раскрыл рот.
— Говорю же, готовь документы! — сказала Ира.
Подушка злился на Иру.
— Одеял, можно я за тебя спрячусь? — спросила Ира.
— Да, пожалуйста, но я думаю, он на месте пропыхтится, — сказал Одеяло. На удивление уравновешенный он сегодня!
— Что сделаю? — не понял Подушка.
Я плюхнулась на кровать, подергиваясь в предсмертных конвульсиях от смеха. Они что-то обсуждали, я лежала.
— А где Ольга? — всполошился Одеяло.
— Так, Данилины ноги на месте, — сказал Подушка.
— И руки тоже, только не знаю, на каком, — сказала Ира.
— Мм? — переспросил Подушка. — Что?
— Хм... А-а! О-о? — Одеяло тормозил дольше.
Я буду постановщиком! Слава богу, Даниил не знает этого вопроса.
Пластилин попался инициативный и с хорошими актерскими способностями.
— Подуш, тебе нельзя волноваться! — сказала Ира, усаживая его на кровать.
Сначала эстонец послушно сидел, соображая. Потом понял, кому нельзя волноваться, вскинул голову, и тут до него дошло, по какому поводу ему предлагалось не волноваться.
— Р-ха! — он вскочил на ноги.
Ира уже убежала. Подушка подошел поближе. Я облокотилась на бортик.
— Кинотеатр или слайд-шоу? — спросила я.
От таких умных слов эстонец завис и ушел обратно.
— Ну что? — спросил Одеяло. — Вы беременны, но это временно! Вам вредно волноваться.
Подушка кипятился, Одеяло гладил его по голове.
— Не бей меня по голове, она тоже временно!
— Да что же вы такие нервные. Нельзя волноваться! Нельзя, пока...
Одеяло тут же схлопотал подзатыльник.
— У меня тоже голова на плечах такими темпами ненадолго, — сказал Одеяло, отдвигаясь к Ире. — Вытащи расческу, а то Подушка на меня косо смотрит.
— И, если что, тебе дать? — хихикнула Ира.
— Ага, только желательно покруглее, — кивнул Одеяло.
Подушка фыркнул. Ира вскочила и куда-то попрыгала.
— Не прыгай, а то пол проломишь! — сказал Одеяло и тут же спохватился. — Извини, только не трогай меня.
— А? — не поняла Ира. — А-а, ладно!
Во выдрессировала! Надо отдать ей Подушку на растерзание... Сам Подушка дулся.
— Соображаешь? Соображай! — сказала Ира, и попрыгала к нам. — Я буду постановщиком!
— Нет!
— Я буду постановщиком!
— Нет!
— ТА! — сказал Даниил, не вникая в суть вопроса.
— Что он там такнул? — спросил Подушка.
Я показала Даниилу кулак. Он поднял свой, демонстрируя, что он больше. Я его же кулаком ему по лбу и постучала.
— Зато мозгов меньше! Это только сердце по кулаку измеряют, а не мозги. Хотя... и мозги по кулаку. Чем он больше, тем мозгов меньше! — сказала Ира.
— А у меня мозгов больше! — хихикнул Одеяло, сравниваясь с Подушкой.
— Правильно, ты на фортепиано играешь, у тебя пальцы костлявее! — стал оправдываться Подушка. Ой, эстонец!
А он, похоже, скрипку как дубину использует, поэтому и кулаки большие.
— Подушке волноваться нельзя, — сказала я.
— Ага, выкидыш будет! — хихикнула Ира.
— Ха-ха-ха, — мы с Ирой расхохотались.
Даниил открыл рот, мы с Ирой одновременно закрыли его ему. Он вытащил язык и подул на него.
— Во-во, и прикуси язык! — сказала ему Ира. Даниил только покривлялся.
— Во, логика! Треснули его мы оба, а отвернулся он от Ирки. Ира, ты отталкиваешь людей! — сделала вывод я.
— Вот именно, отталкиваю! — потирая кулаки, сказала Ира.
В итоге постановщиком она побыла, пока Подушка с Одеялом ходили проветриваться. Странные люди — в туалете проветриваются. Уж лучше на улице. Но у каждого свой ветер.
— Сейчас я изображу, что была в вожатской! — сказала Ира.
— В смысле?
— Что меня тут тоже не было, — сказала она.
Ира ушла, Даниил посмотрел на меня, волосы упали ему на лицо, полностью занавесив его. Он попытался откинуть их назад, ничего не вышло. Я заправила ему пряди за уши. Он покивал, дернул головой, и лицо снова занавесили светлые пряди. Я похихикала и снова заправил их за уши, на сей раз понадежнее. Даниил стал вертеться, изучая комнату. Сейчас скажет, что у нас с ним комнаты похожи. Не дождалась, жаль.
Пора объяснять ему, что делать, а то Ира мне на словах только сказала. Так, нужно руку согнуть в локте... я поймала Даниила за руку и положила ее как надо. Так, вторая на бедре. На моем!
— Да держи ты равновесие! — воскликнула я. — А я что сделаю, так Ирка сказала, она же и будет потом отчитываться. Эх, везет, проблем с равновесием нет, мне бы так. А-а, ты все равно ничего не понимаешь...
Так, потом Ира сказала "положить бедро на талию". Я тогда еще не поняла, как мне это сделать. Ногу оторвать? Ирка хихикала и назвала игру "Кощей бессмертный". Нет, это не "Кощей бессмертный", это такая игра, где рука на желтый кружок, нога на сиреневый, а между ними еще пара зеленых и один красный. Потом до меня дошло, что предлагалось всего лишь положить свою ногу на Даниила. А потом Ира сказала: "А теперь свои! Именно свои! Свои руки положи на плечи Даниилу". Ну, Данилины будет положить проблематично, разве что по кускам! "А теперь заткните себе уши наушниками, чтобы не слышать Подушкиных воплей. Или пусть Даниил умудрится положить голову на подушку". "Это подсиживание Подушки, как тогда Одеяла?", — хихикала я. "Это уже подлеживание" — ответила мне Ира. Я объяснила Даниилу, что нужно, он сказал, что выбирать между подушкой и наушниками не надо: можно сделать и то, и другое.
— Жаль, что нельзя ни того, ни другого, ни третьего, ни четвертого и так далее, — вздохнула я.
Я достала мп3.
— Ир, а ты что делаешь? — спросил у нее Подушка.
— Телек смотрю.
— Украинский? — удивился Одеяло.
— Тут и по-русски есть.
Я обнаружила, что мп3-ка Ксюшина. Я посмотрела на две мп3-шки. Даниил тоже вылупился на них.
— В глазах двоится? У меня тоже, не переживай, — успокоила его я и заткнула нам уши.
— А что не включила-то? — поняла я фразу Даниила.
— Сейчас такой концерт будет! Ты хочешь пропустить?
— Пошли обратно, — послышалось из-за двери.
— Сам не можешь послаться? — спросила Ира.
Топ-топ-топ.
— Я не хочу в комнату.
— А чего это ты туда не хочешь?
— Не хочу, и все!
— Я не понял, — сказал Подушка.
— Я тоже, и это не новость. Объясни!
— Сначала я закрою все двери, все окна, выставлю охрану, и только тогда скажу, — ответила Ира.
— Так, она нас не хочет туда пускать, — сделал верный вывод Подушка.
Шарах, дверь открылась. Дзинь! Челюсть Подушки упала на пол. Мы ничего "не слышали". Дверь закрылась.
— Ну что? — спросила Ира.
— Ничего! — ответил ей Подушка угрюмо.
— Так я тоже ничего не по... по...по... понятно, — сказал Одеяло.
— Что вам понятно? — удивилась Ира.
Теперь зашла Ира.
— Ну и что понятно? Эй, а вы чего! Тут пять раз дверью хлопнули, а у вас ноль внимания!
— Вот именно! Это постановка! — возликовал Подушка.
Даниил удивленно уставился на него, вытаскивая наушник, я повторила тот же маневр. Подушка застыл, Ира показал большой палец за его спиной. Одеяло оказался самым тактичным, и вообще в комнату не зашел. Подушка отступорился и разразился обличительной тирадой на эстонском. Даниил схватился за голову.
— Ты хоть бы расписку взял, что так голословно утверждаешь? — сказала я.
Подушка посмотрел на меня и в крайнем ужасе выбежал из комнаты, хлобыстнув дверью. В комнату зашел Одеяло, поозирался и спросил:
— Что тут произошло... по-моему, спрашивать бесполезно. Но объясните мне, Подушка — придурок или как?
— У Даниила спроси! — посоветовала я.
— Подушка — придурок? — спросил Одеяло.
— Та! — сказал он и, подумав, добавил. — Нэт! Нэ знаю!
Я важно кивнула.
— Та! — сказал Даниил.
Тын-тын-тын.
— Он головой об стену бьется? — спросил Одеяло.
— Не знаю, обо что он бьется, но он уже дошел до украинок. Вот уже зашел в комнату, — ответила я.
— Ты кто? — спросил кто-то в комнате. — А-а-а-а!
— Отчего такой одиночный ор? Эстонец, что ли? Только на них кто-то один орет, на украинцев все сразу, — сказал еще кто-то.
Подушка что-то ответил им по-эстонски и затих.
— Понятно, куда он спать пошел, — сказал Одеяло.
— С кем? — спросил Даниил, науськанный мной!
— С Подушкой! — хихикнул Одеяло.
— Может, с Одеялом? — спросила я.
— Что вам так не терпится от меня избавиться, чтобы поговорить? — спросил эстонец.
— Нет, что ты, оставайся. Лучше потормози и не пойми, что я тебя послала, — тут же заверила его я.
— Можете разговаривать, я тут не причем.
— Да? Чтобы ты все выболтал Подушке?
— Ему скажешь — он не поверит, — вздохнул Одеяло.
Подушка уже жаловался с какой-то украинке. Быстро нашел! Молодец! А к нам прошмыгнула Ксюша.
— Вы что тут бедного маленького эстонца забижаете? — спросила она.
— Маленького? Это по интеллекту? — уточнила я.
— Ой... А тут есть кто-то лишний. Что тут забыли Подушка и Даниил? Хотя они оба что-то тут забыли, — вздохнула Ксюша.
— Кто из них что забыл, я не знаю! — ответила я.
Один забыл бумагу на собственность, а другой — штамп в несуществующем паспорте!
— Мм... На кого же ты так неудачно позарился? — сочувственно спросили у Подушки.
— Я? — воскликнул он.
Я повалилась на кровать, хохоча.
— Сработала женская солидарность, — хихикала Ира.
Ксюша прибежала снова.
— Может, вы мне объясните, кто из них что тут забыл! — сказала она. — Этот мне точно ничего не объяснит.
— У этого Этого есть Имя.
— Какое? А, тьфу ты. Даниил!
— Ведите этого психа сюда, — велела Ира.— Скажите ему, что нужно поговорить по-нормальному, а то он нас уже не слушает.
Вскоре Подушка вернулся (хорошо умеют украинки убеждать!), о чем-то вполне мирно поговорил с Даниилом. Тот собрался и вышел. Я поскорее убежала и села между Ирой и Одеялом.
— Ха-ха, — смеялась Ира, и тут спохватилась. — Эй!
Подушка сказал что-то Одеялу. Он поднялся и вышел. Ни фига себе заявочки! Я беззвучно высказала все, что думаю по поводу эстонцев, и мы пошли с Ирой смотреть, что они делают. Все три эстонца сидели на лавочке. Одеяло встал и подошел к нам.
— Значит, так: Подушка и сам повернулся, и Даниила свел с ума, — сказал Одеяло.
— Подушка свел Даниила с ума! — хихикнула я. — Теперь я им не нужна!
— В общем, тебе нужно выбрать. У тебя есть время, чтобы подумать наверху, — сказал Одеяло.
Я сдержалась и не стала крутить пальцем у виска. Поднялась наверх, обругала эстонцев на чем свет стоит.
— О, точно. Сейчас опять то же самое будет. Выбирай — тот или этот. Но если выберешь Даниила, то тебе будет опять предоставлен выбор, пока не выберешь Подушку, — хихикала Ира.
— Вот возьму и выберу Одеяло. А ты разбирайся потом с этим двумя баранами! — мстительно сказала я и пошла в изолятор. Возьму любого парня, какой мне там попадется. Хоть мелкого украинца! Но мне повезло! Там я нашла эстонского аккомпаниатора... или хормейстера? Неважно. Такой седенький мужичок, любит посмеяться, мы с ним и раньше виделись. Я позвала его пройтись со мной жестами. Он согласился, и вскоре мы предстали перед парнями у лавочки.
— Выбрала! Все? — спросила я.
Мы вернулись с этим мужчиной обратно, я провела его к медсестре без очереди, поболтала с ней, попрощалась со всеми и вернулась к лавочке. Все три эстонца сидели и дружно тормозили.
— Ты увела мужчину моей мечты! — сказала Ира и картинно съехала по ступенькам лестницы.
— Все? — еще раз спросила я и ушла наверх.
Под руку попалась флейта, я на ней попиликала и отложила. Не умею. Мне кинули мп3-шку.
— На, не вой!
Я заткнула уши, села поперек тумбочки и стала доставать из неё камни. Ира нехорошо на меня косилась. Громкость в мп3 на полную.
— Оль! Оль! Оля!!! — стало пробиваться через музыку.
— А? — спросила, оборачиваясь к Одеялу.
— Ты ничего не слышала?
— Нет, я музыку слушала!
— Да, точно, а я туплю, — вздохнул парень.
Я поругалась на их затею и привела Ирин пример.
— Я только парламентер, — развел руками Одеяло. — Подушка сам не может поговорить, а Даниил... Ему языковой барьер мешает!
— А я с Подушкой больше говорить не хочу! — сказала я. — Он мне не мешает, но я с ним говорить не буду!
— Мне-то что? Со мной говоришь, и ладно, — пожал плечами Одеяло.
— А со мной? — опасливо спросила Ира.
— А что с тобой?
Прискакал Даниил и жалобно на меня посмотрел, хлопая ресницами.
— Ну да, ничего не скажет, — вздохнул Одеяло. — Больше всего мне его жалко, он ничего своими словами сказать не может! А так через меня разве что!
Зашел Подушка и застыл посреди комнаты, как памятник самому себе. Я болтала с Одеялом о Подушке.
— А зачем прыгать? Можно просто поговорить, — сказала я.
Подушка стоял, не шевелясь. Одеяло сжалился над Даниилом и перевел ему мой монолог. Тот серьезно покивал головой и одобрил сказанное.
— Этот вообще ничего не говорит и не прыгает, — похвалила я.
Одеяло и это перевел. Даниил затараторил.
— Он говорит, что даже если он что-то скажет, ты все равно ничего не поймешь, — перевел мне Одеяло.
— Хамелеоша мой! — Ира похлопала Подушку по плечу. — Но ты цвет перепутал. Комната у нас не такая красная!
— Интересно, а руки могут покраснеть? Что это я? Могут, конечно. У меня только они и краснеют, — сказала я.
— Так люди будет определять, покраснела Ольга или нет, по рукам, — сказал Одеяло.
— А это всегда так — когда мерзнут, становятся красными и мокрыми. Так что ты это по температуре можешь определить! — разочаровала его я.
— А я думал, что когда человек краснеет, то ему горячее, и это кровь приливает, а не отливает, — высказал умную мысль Одеяло.
— Кровь отливают! В специальный туалет? — захохотали мы с Иркой.
