Но Хебимару сжал кольцо в кулаке и молча швырнул его далеко в лес.
По всей Инакаве распространялась суета и паника. Самураи покидали город и начинали обыскивать близлежащую местность.
— Ищите следы! — выкрикивал Куо. — Дистанция броска пространственного дзюцу была меньше сорока километров, иначе "Нить" активировалась бы сразу! Ищите же! Они не могли не оставить следов!
Хикари, дрожа всем телом, стояла у входа в особняк Акизуки. Макото поддерживал ее за плечи, не позволяя упасть. Вокруг суетились самураи, а женщина неотрывно смотрела на свою ладонь, на которой все отчетливее проявлялись линии активирующейся печати. Боль нарастала, жжение становилось нестерпимым, пока вдруг...
Отчаянный крик женщины резанул по нервам солдат. Леди Хикари упала на колени, крепко сжимая собственное запястье и в ужасе глядя на ладонь, на которой расползалась багровая, жуткая язва.
— Сорок километров! — заорал Куо. — Радиус поиска — сорок километров!!!
* * *
Кацуо вернулся из зарубежной поездки совершенно неожиданно. Переговоры со старым торговым партнером, горной страной на западе, оказались недолгими и плодотворными. Соглашения были заключены, и в знак радости от полного взаимопонимания дайме Камней подарил стране Водопадов новенький дирижабль. На этом дирижабле и вернулся посол, опередив на несколько часов даже отправленную домой телеграмму.
Прозвучал топот легких ног по ковру. Шмыгнув под рукой матери, юркая и легкая, словно бельчонок, девчонка прыгнула папе на шею.
— Ах ты, моя золотая молния! — рассмеялся Кацуо, обнял девчонку и от избытка чувств несколько раз крутнулся на месте. — Аи, Хикари! Как же я по вам соскучился, мои красавицы!
Аи, смеясь, слегка ослабила объятия и позволила отцу поставить ее на мягкий ковер, которым был устлан коридор у парадного входа в дом. Девочка тотчас защебетала, с невыразимой эмоциональностью рассказывая отцу обо всем самом важном, что произошло за время его отсутствия. Хвастаясь сданными на "отлично" тестами в школе и спрашивая, сможет ли папа пойти с ней на праздник в следующем месяце. Угомонить ребенка не было совершенно никакой возможности, и, перешучиваясь с дочкой, отец отнес ее в комнату на руках.
В гостиной уже лежали горой подарки в разноцветных коробках. Девочка, интересуясь, чем порадует ее папа на этот раз, побежала к подаркам, но на полпути замерла, увидев на столике у стены большой желто-зеленый фрукт, какого прежде никогда не видела.
— Папа, а это что? — удивленно воскликнув, спросила она.
— Это южная звезда, — ответил Кацуо. — Удивительный плод, который получили, соединив гены арбуза, банана и ананаса. Сохранили все лучшее, что было в исходниках, добились ярко выраженного вкуса и аромата. Акихиро-сан, путешествуя по землям страны Чайных Листьев, был в восторге от этого фрукта и прислал один мне в подарок. Вернее, отправил-то он несколько, но довезли только один. Продукт скоропортящийся, и оттого в наших широтах увидеть его практически невозможно.
— А можно его попробовать? — глаза юной лакомки жадно загорелись.
— Не сейчас, дочка, — ласково рассмеявшись, вмешалась Хикари. — С минуты на минуту твои младшие братья вернутся с прогулки, и тогда мы все вместе сядем за стол...
...Счастливая оттого, что может поухаживать за мужем и детьми, Хикари нарядилась в кокетливый передник и собственными руками разрезала диковинный фрукт, от одного сладкого запаха которого легко могла закружиться голова. Она разделила его на дольки и положила по куску на тарелки перед своими родными. Никто не опасался. Все было проверено, и подарок прислал человек, в дружеских отношениях которого не приходилось сомневаться. Кацуо и Аи потянулись к угощению. Старший из сыновей сделал то же самое, но младший вдруг выхватил из кармана брата серебряный знак клана, который подарил своему наследнику отец. Радостно взвизгнув, младший соскочил со стула и побежал на другой край комнаты, чтобы полюбоваться добычей.
Семейная реликвия. Старший, принимая дорогой подарок, поклялся отцу надежно хранить его и часто дразнил младшего, не позволяя тому таскать блестящую вещицу.
— Отдай! — выкрикнул старший, тоже выскакивая из-за стола и устремляясь в погоню.
— Казухико, Хитоши! — Хикари поднялась со стула, на который едва успела сесть, и потянулась за расшалившимися сыновьями, желая урезонить их.
Кацуо только рассмеялся, глядя на шалости детей, и откусил первый кусочек фрукта.
— Мама! — испуганный крик дочери заставил Хикари отвлечься от ревущих сыновей, пытающихся поделить сверкающую игрушку, значения которой ни тот ни другой пока полностью не понимали. Хикари обернулась и обмерла.
Аи, успевшая съесть две дольки южной звезды, вдруг скорчилась, схватившись за живот, и начала быстро бледнеть.
— Хикари! — выкрикнул Кацуо, тяжело дыша. — Яд! Врача, скорее!!!
Сработали защитные рефлексы самурайских организмов. Желудки сократились, выталкивая из себя отравленную пищу, но было слишком поздно. Крошечных частиц веществ, попавших в кровь, было вполне достаточно.
Дети, обронив серебряную игрушку, громко ревели уже от страха, видя, как отец и сестра падают на пол, содрогаясь в конвульсиях и рвоте, видя, как кричит в ужасе и мечется мать, призывающая на помощь слуг и самураев.
Неведомый враг не медлил долго с нанесением нового удара. На похоронах, даже не позволив родным достойно оплакать умерших, шиноби пустили две стрелы, которые принял широкой спиной самурай-страж, заслонивший собой детей министра Кацуо.
Хикари оставила все дела, отвергла власть и влияние, забрала детей и уехала из столицы. Спряталась, скрылась и исчезла, надеясь спасти жизни сыновей.
— Я вырасту и отомщу за отца, — упрямо твердил Казухико, не выпуская из рук серебряный знак клана. — Я найду, кто убил его и сестру!
Хитоши, еще слишком маленький, чтобы что-то хорошо понимать, только плакал и жался к матери, ища у нее защиты. Вид смерти и страданий глубоко ранил его, приходил ночью кошмарами и заставлял вздрагивать от каждого движения тени.
Казухико упросил деда Ясуо обучить его мастерству владения мечом. Мальчишка действительно готовился к тяжелым боям и вечерами, когда он с матерью и братом отдыхали в гостиной маленького дома, любил сидеть верхом на старом деревянном коне, который в пору детства Кацуо был одной из любимых игрушек будущего министра.
— Я стану великим самураем, как папа! — говорил Казухико и размахивал игрушечным деревянным мечом.
В один из таких вечеров он привычно сидел верхом на коне и отдавал приказы воображаемым верным солдатам. Хикари расположилась в кресле у камина и, держа младшего сына на коленях, читала ему сказку, когда Казухико позвал брата играть с ним.
— Генералу нужны сильные капитаны! — сказал старший. — Хитоши, пойдем ко мне! Я научу тебя быть храбрым и сражаться, ведь одному мне всех врагов не победить!
Младший, успевший освоиться в новом доме и немного отойти от шока, заерзал, желая присоединиться к зовущему его брату. Хикари не стала возражать и помогла сыну спуститься на пол.
Хитоши, смешно топая босыми ногами по ковру, побежал к Казухико. Он успел сделать четыре шага...
С громким звоном окна, за которыми была лишь непроглядная ночь, раскололись и посыпались внутрь комнаты градом битого стекла. Двое людей в черной одежде завершили прыжок, приземлившись на расстоянии вытянутой руки от детей.
Враги.
Казухико, истинный самурай, не закричал, не отпрянул и даже заслонился от удара стального клинка деревянным мечом. Вот только игрушка слаба против настоящего боевого оружия. Меч шиноби рассек и бессильное дерево, и тело мальчишки. Серебряный знак клана, который Казухико носил на шелковом шнурке, упал на пол и, покрытый алыми брызгами, покатился прочь.
Хитоши, при виде черных чудовищ дико закричав от ужаса, развернулся на месте и бросился обратно к маме, которая вскочила с кресла и тянулась к сыну, надеясь успеть схватить его и прижать к себе, защитить от ударов мечей собственным телом.
Но шиноби был ближе на малую половину метра. Черный клинок вошел в спину Хитоши и, пронзив его маленькое сердце насквозь, вышел из груди ребенка.
Хикари подхватила оседающее тельце сына и крепко прижала его к себе. Алая кровь залила ее руки и одежду, а шиноби занес меч для нового удара, намереваясь прикончить мать следом за детьми. Он ударил, но меч его со звоном отскочил от меча ворвавшегося в комнату самурая. Сохранившего верность в отличие от двоих стражей, что должны были охранять окна в ту проклятую ночь. В отличие от подкупленных охранников по периметру стены, сбежавших при приближении врага.
Шиноби, не вступая в бой, выскочили через выбитое окно и растаяли во тьме ночи, оставив леди Хикари обнимать мертвые, залитые кровью тела сыновей, которым жадный до власти враг не оставил права на жизнь.
Камигами-но-отоме так и не смогла до конца поверить в реальность произошедшего. В то, что осталась совсем одна. Она жила, молясь и храня надежду, что однажды очнется от этого багрового морока, проснется и увидит своих родных, мужа и детей, живыми и здоровыми. Она обнимет их, а младший, Хитоши, улыбнется ей и спросит:
— Мама, почему ты плакала во сне?
* * *
Но этого не будет. Не будет никогда.
Леди Хикари, вздрагивая всем телом от беззвучных рыданий, неотрывно смотрела на язву, охватившую всю ее ладонь. Распространение закончилось. Старый артист, умолявший спасти маленькую девочку, предупреждал об этом. Разорванная "Нить" выплеснула свою силу. Кицунэ больше нет. Погасло маленькое, золотое солнышко, которое подарило счастье леди Хикари, назвав ее мамой. Не уберегла. Снова не смогла спасти и защитить свое дитя.
"Кицунэ"...
Голова камигами-но-отоме поникла, и синие глаза, в которых жила красота ясного летнего неба, медленно угасли.
— Хикари-сама! — леди Така, добравшись вместе со старыми самураями через весь город обратно к особняку, протолкнулась среди замерших солдат и бросилась к госпоже. — Хикари-сама!
Така попыталась привести леди Хикари в чувство, но почти мгновенно старушка поняла, что это не обморок. Не потеря сознания.
— Что вы стоите?! — закричала Така на самураев. — Врача! Позовите же врача!!!
Врач прибежал, но все, что он смог сделать, — подтвердить свершившееся. Сердце пожилой камигами-но-отоме, за ее жизнь согревшее любовью тысячи людских душ, остановилось.
Самураи расстелили на снегу несколько десятков плащей, и Макото осторожно уложил леди Хикари на созданное ложе. Молчание. Молчание распространилось среди людей, словно волны, и город замер в серой неподвижности. Каждый в тот миг почувствовал пустоту, воцарившуюся в мире. Угасли искры света. Серая, холодная ночь захватила в свои объятия город, страну и души людей.
— Микио-сама, — произнесла Така тихо, протягивая старому самураю руки с раскрытыми ладонями. — Прошу вас, окажите мне честь...
Микио вынул из-за пояса вакидзаси и с поклоном вложил его в руки старой леди.
Трое слуг сели у мертвого тела своей госпожи, и мечи с тихим шелестом покинули ножны. Никто не посмел остановить старых воинов, направивших клинки верных мечей себе в животы. Никто не удержал старую служанку, что коснулась лезвием вакидзаси собственного горла.
Слуги уходили следом за госпожой, которую не смогли защитить и которой бессильны были помочь.
— Простите нас, Хикари-сама... — шепнула леди Така, глотая горькие слезы. — Простите нас.
Холодный снег кружил в воздухе над безмолвным городом, у которого вырвали сердце.
* * *
Мичиэ ждала ответа.
— Кицунэ? — голос Кано прошелестел, бесцветный и сухой, лишенный даже тени жизни. — Кицунэ потратила слишком много сил, творя волшебство для всего мира и для нас. У нее не осталось сил сотворить чудо для себя самой.
Из-под железной маски на колени принца капали слезы. Слезы императора, впервые, не через призму сказок и мечтаний, на собственной душе познавшего суровые реалии мира.
Эпилог
Хриплое дыхание вырывалось из поврежденной глотки полуистлевшего существа, что лежало на постели, застеленной белыми простынями. Язвы все еще возникали на его теле, но процесс уже угасал и скоро должен был полностью сойти на нет. "Нить", устаревшее дзюцу, не затрагивала головной мозг, и жизнь маленькому метаморфу усилиями Хитоми и других врачей Хебимару удалось сохранить.
Спустя три недели после своего похищения Кицунэ впервые пришла в сознание. Хебимару стоял рядом и смотрел на свою воспитанницу, которая дрогнула при виде хозяина и попыталась подняться.
— Не двигайся, Кицунэ. Твои мышцы сильно повреждены, и работа ими только причинит лишнюю боль.
— Мы... на базе? — едва слышно спросила маленькая оборотница.
— Да. Знаешь ли ты, что произошло с тобой? Ты едва не погиб при активации дзюцу, которым люди намеревались обезопасить себя от чудовища, которым ты являешься. Ты нарушил их правила, и кара последовала незамедлительно. Я не знал, что тебя связали тюремным дзюцу, но наших сил хватило, чтобы спасти тебя.
— Тюремное дзюцу?
— "Связующая нить". Ею они намеревались контролировать тебя...
— Вот, значит, что заставили дедушку сделать те шиноби... из селения Воды... теперь я понимаю, почему он... плакал, — голос Кицунэ был слаб, но девочка улыбнулась, с любовью вспомнив деда. — Те дураки боялись меня... потому что не знали... ничего.
Использовать "Нить" как знак агрессии и трусливости людей не удастся. Хебимару досадливо поморщился.
Ну что же. Образцы для клонирования взяты. Новый метаморф будет выращен через девять месяцев, а этот... этот безнадежно испорчен, его можно спокойно уничтожить в ходе рискованного эксперимента.
— Где... кольцо?..
— Что? — Хебимару дрогнул, отвлекаясь от мыслей.
— Где... мое кольцо?.. — руки Кицунэ вздрагивали. — Верните...
— Оно потерялось по пути сюда, — саннин гневно сверкнул глазами. — Забудь о нем.
— Это знак, что Кано любит меня. — Кицунэ слабо покачала головой. — И что я люблю его. Верните. Верните кольцо, хозяин.
— Недели через две ты должен полностью оправиться от действия дзюцу, что продолжает жечь твое тело, — сказал Хебимару, игнорируя шепот девчонки. — После того как ты немного окрепнешь, я отмечу тебя особым знаком, который носят мои самые преданные и приближенные воины.
— Я не хочу. Хозяин, отпустите меня к маме. Пожалуйста, отпустите...
— Ты еще совсем маленький и глупый ребенок, Кицунэ. Многого пока ты попросту не в состоянии понять. Это беспокоит меня. Чтобы ты не натворил глупостей, я приставлю к тебе охрану. Такако!
Тюремщица, сопровождаемая еще одним стражем, вошла в комнату и приблизилась к постели, в которой лежала Кицунэ. Стальные оковы сомкнулись на ногах и запястьях маленькой оборотницы. Цепи протянулись, соединив ее запястья с запястьями стражей.
— Они оба владеют элементом молнии, Кицунэ, — сказал Хебимару. — Я знаю твои слабости. То, против чего у тебя нет защиты. Такако! Шиджо! Будьте крайне осторожны и никогда не поворачивайтесь к нему спиной. Помните, это лиса, которая славится своей хитростью. Разрешаю применение силы при неподчинении. Не берегите сил.
