— Без вас понятно, что негодяй! — крякнул дядя Вернон, глядя на преступника из-за газеты. — Да вы посмотрите, на кого похож этот грязный бездельник! Взгляните на его патлы!
Он метнул злой взгляд на племянника, чьи растрепанные волосы вечно повергали в гнев прилизанных Дурслей. Гарри, мельком мазнув по экрану взглядом, потянулся к тостам. Свою прическу, а вернее полное отсутствие таковой, он проблемой не считал. А если тетушка и дальше будет настаивать, что он выглядит словно беспризорник с гнездом на голове, он покажет ей колдографию профессора Снейпа. Лучше держать в доме лохматого, но чистого Гарри, чем того же Гарри, не имеющего привычки мыть голову. Поджаристые тосты хрустели на зубах, теплое масло приятно обволакивало рот. Непередаваемые запахи свежей выпечки и летнего утра, россыпь солнечных зайчиков на белоснежной скатерти заставляли довольно щурить глаза. Жизнь все же была прекрасна.
«О, Мардж приезжает! — обрадовался Крис. — А бульдога нам привезет?»
Гарри поперхнулся.
— Тетя Мардж?! — выдавил он, ловя осуждающий взгляд Петунии. — Приезжает?
— Твоя мать тоже умела слушать только себя, — фыркнула она. — Витаешь в облаках, мальчишка. Вернон только что сказал, что поедет встречать ее. Так что до обеда уберешь кухню и гостиную.
Гарри кивнул. Вот тебе и День рождения. Мало троих Дурслей, так еще и Мардж в доме поселится. Может, последовать совету Криса и нарисовать ей что-нибудь на любимом темно-красном жакете? Каждый ее приезд оканчивался неприятностями. На пятилетие Дадли мальчики побежали наперегонки, и Гарри обогнал толстяка, за что получил от тетушки Мардж тростью по ноге. А года через два она заявилась на Рождество. Дадли подарила игрушку — электронного робота, а Гарри — коробку собачьего печенья. Последний визит она нанесла за год до поступления в Хогвартс. Тогда неприятности впервые случились у самой Мардж, вернее, у ее любимого бульдога. Злыдень попытался вцепиться Гарри в руку, и пришлось вызывать ветеринара: челюсти пса парализовало. Мардж считала, что Злыдень заболел, но Дурсли еще несколько дней кидали на Гарри настороженно-злые взгляды. Сидеть в чулане пришлось три дня, зато на руке не осталось ни царапины. Да и Злыдень с тех пор обходил его по широкой дуге.
— Мардж погостит у нас неделю, — пробасил дядя Вернон, — а ты, — ткнул он в Гарри толстым пальцем, — слушай меня внимательно! С Мардж ты будешь предельно вежлив! Только попробуй ей нагрубить! Понял?!
— Хорошо, — уныло выдохнул Гарри.
Крис как-то говорил, что у него получается любую ситуацию повернуть в свою пользу. Интересно, какую выгоду можно извлечь из приезда тетушки Мардж?
— Далее. Мардж ничего не знает о твоей... э-э... ненормальности... И покуда она здесь, никаких аномальных явлений! Веди себя прилично! Понял меня?!
Как попрощаться с незваной гостьей и в то же время не навлечь на себя подозрение Дурслей? Морок в виде трехголового чудища в гостиной за нормальное явление точно не сойдет.
— И наконец, мы сказали Мардж, что ты ходишь в школу для трудных, ну, в общем, безнадежных подростков имени святого Брутуса.
— Понял, — не слушая Вернона, согласился Гарри, вспоминая, что именно лежит в Клети и как это можно использовать.
Вымыв посуду, он поднялся наверх. Попросил Хедвиг пожить у Рона, заодно написал, что к серьезному разговору готов хоть первого сентября, когда они встретятся в Хогвартс-экспрессе. А затем принялся складывать вещи в шкаф. Когда в комнате не осталось ничего, способного вызвать подозрения, спустился вниз. Минут через десять гул пылесоса перекрыл донесшийся сверху вопль Дадли и какой-то грохот. Гарри метнулся вверх по лестнице, ворвался в комнату с палочкой наизготовку… и замер на пороге. Кузен сидел на подоконнике, а внизу, в обломках шаткого стола, деловито копошилась чудовищная книга. Должно быть, она уползла под кровать, вот Гарри ее и не заметил. Дадли сначала пытался спрятаться от нее на столе, но тот не выдержал веса и сложился грудой тонких деревянных кусков.
— Успокойся, она не причинит тебе вреда, — сказал он, подхватывая книгу на руки. — Она только защищает свою территорию. А ты что тут делаешь?
Дадли жадно пожирал шевелящийся учебник глазами. Слезать с подоконника он не спешил.
— М-мама велела проверить, все ли ты убрал, — запинаясь, признался он. — Пока она в магазин сходит.
Ясно. Будь Петуния дома, оказалась бы в комнате еще быстрее самого Гарри и голыми руками порвала издание, вздумавшее покуситься на жизнь ее сына. Неизвестно, умеет ли книга карабкаться по лестнице, так что хорошо, что нашел ее именно Дадли, а не тетя Мардж. Вот то-то был бы сюрприз!
— Сейчас ее уберу, и будет все. Слезай, или хочешь весь день торчать на моем подоконнике?
Он продолжал успокаивающе поглаживать и покачивать книгу. Та тихо млела и даже пыталась лизнуть его в нос, откуда-то из страниц высовывался длинный язык. Внизу гудел забытый пылесос. Дадли спрыгнул с подоконника, толстые ноги в новых туфлях с глухим, басовитым стуком ударились о пол. Гарри показалось, что дом почти содрогнулся.
— А она… она правда живая?
— Ну да, — Гарри удивленно воззрился на кузена.
Неужели желание чуда пересилило маггловские предрассудки и прежние обиды?
— А погладить дашь? То есть, она мне пальцы не откусит? — смутился он, нервно проводя потной ладонью по приглаженным русым волосам.
— Не откусит, — улыбнулся Гарри. — Особенно, если ты ей что-нибудь ласковое скажешь. Она падка на лесть.
«Оно тебе надо? — вздохнул Крис. — Лучше выпроводи его, пока не поздно».
Его реплика осталась без ответа. Дадли протягивал руку так медленно, словно пытался дотронуться до ядовитой змеи. То замирал, то испуганно отдергивал руку, стоило учебнику шевельнуться и заворчать. Гарри тоже замер, затаил дыхание. Казалось, вот-вот, и что-то изменится, преграда непонимания между ним и кузеном будет надломлена. Толстые пальцы почти легли на шершавую кожу, когда настойчивый гул пылесоса внезапно оборвался.
— Дадлик, где ты? Тетушка Мардж вот-вот приедет, — раздался голос Петунии.
Дадли опрометью выскочил из комнаты, оставив Гарри разочарованно прижимать книгу к груди.
«Только бы маме не нажаловался».
«Не скажет. Это уже не твоя тайна, а его. Для тебя живая книга всего-навсего пустяковый секрет, а для него она стала сокровенной тайной, — усмехнулся Крис. — Он еще вернется, вот увидишь. Не сегодня да и вообще не скоро, раз уж на то пошло. Старые привычки просто так не изжить. Но он придет к тебе».
* * *
Образ Мардж для Гарри складывался из туфель с массивными квадратными пряжками и темно-красного пиджака. Туфли ее он видел часто: отчего-то Мардж любила лично контролировать процесс уборки и критиковать Гарри. Гарри старательно возил тряпкой по паркету, а туфли и все, что к ним прилагалось, топало следом и басовито бубнило. Но стоило подняться, и в глаза тут же бросалось яркое пятно — любимый пиджак Мардж. Когда сестра Вернона появлялась в доме, выполненном в светло-бежевых тонах, ее отражение, казалось, вселялось в мебель и приборы. Дом агрессивно скалился, облизывался, показывая толстый красный язык — Мардж шествовала через гостиную, ее отражение плыло по стеклам и лакированным дверцам.
Она любила сравнивать кузенов и задаривать Дадли подарками. Первого Гарри даже не пытался понять, так как никогда не слышал. Как только Мардж открывала рот, Крис принимался рассказывать что-то веселое, загадочно говоря, что бережет самооценку Гарри. Закончилось все тем, что лет в шесть Гарри окончательно уверился, что Крис куда лучше Мардж. Она приезжает раз в год и каждый раз нудит одно и то же, а наставник столько всего интересного может рассказать! Да, до поступления в Хогвартс он завидовать подаркам, достававшимся Дадли, Крис ведь ни за что не сумел бы достать ему нечто подобное. Но теперь… Ну вот что ему делать с игровой приставкой? Да и Дадли она вряд ли нужна: у него их уже штуки четыре. Правда, две давно сломаны, но разве это проблема — Дурсли люди не бедные, сыночку в новой игрушке не откажут.
Казалось бы, нет ничего сложного в том, чтобы сдерживаться, не пытаться проклясть гостью, но не прошло и недели, как терпение Гарри оказалось на пределе. Как будто смерть Джинни и вся та ложь, на которую пришлось пойти, чтобы обезопасить себя, надломили что-то в нем. В сознании всплывали отголоски чужих чувств и мыслей, пропитанные ядом и злобой. Это же так просто — достать палочку и проклясть ее. Всего один раз, всего одно заклинание, и Дурсли уже никогда не посмеют помыкать тобой, не осмелятся косо взглянуть или повысить голос в твоем присутствии. Только одно заклинание… Ночами Гарри вскакивал с кровати, прижимал пылающий лоб к нарисованной на стене руне. Становилось немного легче, но уже через пару часов все начиналось сначала. Не голос, а смутное эхо, не взгляд, а зыбкое ощущение чужого присутствия. Хуже всего, что это был не сам Гарри и не Крис. Его присутствие ощущалось совершенно по-другому. Глубоко в сознании, на самом дне разума, спала химера. Вернее, нечто, что Гарри называл химерой, не имея другого имени для твари. Нет, он не видел ее, но знал, что она есть, что она там. Создание, состоящее из сплошных когтей и клыков, покрытое шипастой броней, опасное, злое. Не столько страшное, сколько жалкое в своей ненависти к миру. Не что-то материальное, а сгусток отрицательных эмоций. Подходить к ней слишком близко Гарри не отваживался, еще неизвестно, удастся ли сохранить рассудок в схватке с невесть откуда взявшимся чудовищем.
А еще неизвестно — то ли ядовитая бестия действительно существует (если только это слово применимо к чему-то настолько эфемерному), то ли он опять переутомился, занимаясь ментальной магией, вот и мерещится всякая чушь. Гарри не хотел рассказывать Крису о том, что чувствует, пока не убедится, что фантом в сознании не создан утомленным воображением и на самом деле может быть опасен. Но как можно такое проверить? Стоит обратить взор внутрь себя и нырнуть поглубже, химера непременно окажется там. Безмолвная, неподвижная. Спящая. А если подобраться чуть ближе — проснется, укусит? Гарри не думал, что ему хочется это знать. В конце концов, пока она ничего не делает и, кажется, даже не осознает, пусть живет себе. А от эманаций чужой злобы и жажды власти всегда можно защититься, надо только побыстрее освоить окклюменцию.
Что Гарри действительно волновало, так это то, сколь долго диковинная тварь живет у него в голове. И не влияла ли она на некоторые его поступки, когда мальчик был испуган, раздражен и не мог себя контролировать? А еще Гарри достаточно поднаторел в ментальных искусствах, чтобы видеть, что оскорбления Мардж действуют не на него самого, а на химеру. Его не так просто пронять, Снейп вон почти каждую неделю язвит, рассуждает о сходстве Гарри и Джеймса Поттеров. Что интересно, о Лили профессор никогда не упоминает, словно ее и не было. Бестия слушает очень внимательно, запоминает, и, кажется, вот-вот оскалится, вырвется наружу — но ничего не происходит. Разве что где-то в глубине колышется океан магии, его собственной и чьей-то еще, чужой, неконтролируемой. Сталкиваются волны, зарождаются водовороты, сила выплескивается наружу, заставляя тени расступаться перед ним, а воздух темнеть. Но, к гордости Гарри, обвинить его пока не в чем, все живы-здоровы, ничего не сломано и не испорчено. Крис, кстати, в такие моменты предпочитал держаться поближе к поверхности. Наверное, тоже чувствовал что-то необъяснимое.
— Ты не виноват, Вернон, что мальчишка неисправим, — утешала Мардж брата. — Что поделать, коль он уже родился с гнильцой. С собаками тоже всегда так. У дурной суки — дурные щенки!
Едва она произнесла эти слова, как бокал в ее руке взорвался. По всей кухне разлетелись осколки. Тетушка заморгала, что-то бормоча, по багровому лицу потекло вино.
— Мардж! — закричала тетя Петунья. — Мардж, ты жива?!
— Да не волнуйся, Петунья,— тетушка вытерла лицо салфеткой, — я просто очень сильно сжала бокал. На днях у полковника Фабстера точно так же перестаралась.
Злыдень тихо заскулил и метнулся к двери, виновато пригибаясь. Круглые собачьи глаза испуганно смотрели на Гарри. Он куда лучше Дурслей понимал, что происходит. Гарри отстраненно пытался вспомнить, сколько роз на ближайших к дорожке клумбах. Вдох — выдох, вдох — выдох. Медленно, размеренно, глубоко. Хрусталь чуть позвякивает, по бокалам пробегают огненные блики. Надо успокоиться, взять себя в руки, пока семейство не задумалось, откуда берутся эти всполохи. Камин-то совсем в другой комнате. Двенадцать. По двенадцать розовых роз на каждой клумбе. Гарри постарался сосредоточиться на рагу, но тушеная морковь никак не могла претендовать на безраздельное внимание. Слова Мардж въедливыми мухами жужжали в воздухе.
— Фу, скелет! Смотреть противно! Подобные особи встречаются и у собак. Год назад я велела полковнику Фабстеру утопить одного недоноска. Такой же был слабак! Всегда говорила: дурная кровь — дело безнадежное. Рано ли, поздно ли, она даст о себе знать! Я ничего не хочу сказать плохого о твоей семье, Петунья, — тетушка хлопнула ладонью величиной с лопату по костлявой руке тети Петуньи, — но согласись, сестра у тебя была никудышная! Всю семью опозорила! Сбежала с каким-то прохвостом, и вон смотрите, что получилось!
В примыкающей к кухне гостиной тоскливо завыл бульдог.
«Замолчи, — сбивчиво прошептал про себя Гарри. — Замолчи, и без тебя тошно».
«Это ты мне? Я вроде и так молчу»
Вой внезапно оборвался. Мардж встала из-за стола, прошла в гостиную. Дурсли молчали, не сводя с Гарри настороженных взглядов, часы на стене тикали чересчур медленно, рвали гнетущую тишину.
— Злыдень, бедняга, сам не свой. Забился под кресло и трясется. Должно быть, грозы боится. Чувствуете, как воздух давит? Скоро ливанет как следует, — громко заговорила она, вернувшись к Дурслям.
— Да, гроза… — невпопад ответила Петунья, зябко поводя плечами.
Ей словно не хватало силы воли отвести от племянника взгляд. В бесцветном голосе сквозил страх, но страх не перед самим Гарри, а перед его магией. Страх, вряд ли осознаваемый самой Петунией до конца. Надо же, видно, и Петунии что-то досталось. Слишком мало, чтобы поступить в Хогвартс, но достаточно, чтобы ощущать больше толстокожих Дурслей. Остальные уткнулись в тарелки, Дадли взял последнюю куриную ножку и отсел к телевизору. Мардж схватила бутылку бренди, плеснула себе еще и забрызгала скатерть.
— А я ведь совсем ничего не знаю про старшего Поттера. Кем хоть он был? Работал ли?
