До Витебска испанцы добиралась по железной дороге, оттуда их срочно перенаправили под Ленинград. Почти 500 километровый пеший переход. Прибыв в Витебск "фашисты Франко" из-за плохого ухода недосчитались 350 лошадей. Еще в Графенвере, учебном центре на юге Германии, где испанцев обучали премудростям современной войны, они пытались продавать оружие, боеприпасы, амуницию и лошадей. В общем, это было сумасшедшее сборище, но по заверениям испанского генерала Муньеса Грандеса, командира 250-й испанской дивизии, а также генерал артиллерии Брандта, они собирались проявить чудеса храбрости и стойкости, но глядя на их дисциплину и выучку, в это верилось с трудом. Возможно где то в других местах, но не в России, тем более не на севере России. На этом проблемы не закончились. На всем Ленинградском и Кронштадтском направлениях не оказалось серьёзных резервов. Вопрос пополнения и замещения оставался очень напряженным. Срочно набрали четыре батальона из числа выздоравливающих, численностью по 250 человек в роте. Где то около 3 тыс. человек при некомплекте в 50 тыс., это вместо "утерянных" войск находившихся в "бутылочном горлышке". Дальнейшее пополнение пока не предусматривалось. Срочно направлен запрос о выделении бригады дислоцированной в Риге, но ответа нет. Нехватка тяжёлого вооружения — артиллерии и танков. Выяснилось, что из-за отсутствия связи, когда станция Мга уже была захвачена русскими, туда еще отправляли эшелоны с продовольствием, боеприпасами, горючим. Для эвакуации раненых туда же был отправлен и санитарный поезд.
Обстановку удалось нормализовать. Крупных атак со стороны русских больше не было. Так же следует считаться с тем, что русские будут продолжать попытки отодвинуть фронт дальше от Ленинграда. Нет никаких признаков, что они оставят свои намерения. На это ничто не указывает, хотя с прибытием подкрепления, бои русским даются все тяжелее. Ставка не желает смериться с окружёнными в Синявино и срочно требует "пробить коридор". Фюрер, почему то решил, что наступление по освобождению частей 39-го корпуса нужно вести не мобильными, а пехотными соединениями. Еще бы не решить, свободных мобильных, танковых и мотострелковых частей просто нет. Для организации контрнаступления дополнительно была переброшена 126 пехотная дивизия и другие, сборные подразделения по численности равные еще одной дивизии. Генерал-фельдмаршал фон Лееб понимал, что сил для прорыва недостаточно, но есть приказ и он его будет исполнять.
* * *
197
Унтер-офицер Гельмут Нойманн, командир расчета орудия FlaK 18 или по другому — зенитки 8.8 см. К этому времени он уже успел послужить Великой Германии. Польская компания. Это была не война, а скорее учения. Постоянные переезды с одного места на другое, короткая остановка — команда:
— Расчехлить! (снять орудие с тележек и принять боевое положение),— это проверялось на время. Имеется норматив, по которому расчет должен уложиться в 20 секунд, а установить орудие надлежало не более чем за 1 минуту.
Постреляли тогда они всего один раз и не по самолётам, а по каким то "фортификационным сооружениям". Мощное и точное орудие FlaK 18 с безопасного расстояния в 1000 метров было несомненным преимуществом перед спрятавшимися в доте польскими пулеметчиками. Всего пять точных выстрелов и путь свободен. 20-ть выстрелов в минуту — таков обычный темп стрельбы из пушки 8.8 см. Обеспечивается он за счет механизма автоматического выбрасывания стреляных гильз. Подготовленный расчет, а у Нойманна были умелые и опытные артиллеристы, пушки FlaK 18 без труда вел огонь такой интенсивности. Но сам темп требовал физической подготовки и сильно выматывал. "Патрон" в сборе весит 15 килограмм, осколочный зенитный снаряд — 10,5 килограмм, много не побегаешь. Но наличие "весомого" аргумента, в войсках придавало уверенности солдатам в своих силах, в непобедимость немецкого оружия.
Французская компания была более плодотворной в плане пострелять. Да были такие же нудные переезды, ежедневные тренировки для отрабатывания умения и сноровки, но были и боевые. Поговаривали, что где то восемь-восемь даже применяли против каких-то особенно бронированных англосаксонских танков, но у них на участке такого не было. Потери были, если это можно отнести к категории "потери". Какая-то француженка наградила солдат их подразделения "любовной" болезнью и почти два расчета до окончания боёв были выведены из строя. Лейтенант Бём получил взыскание и всю свою злость в полном объеме передал солдатам. Если не вникать в подробности и сказать кратко — была усилена дисциплина. В общем, дисциплинированность, опыт и умение у Гельмута были.
Русская компания началась как обычно, но это "как обычно" продлилось всего несколько первых дней. Потом пошли различия.
Передовые части были укомплектованы танками чехословацкого производства PzKw-35t. Легкий, быстрый, манёвренный с хорошей проходимостью, но тонкой броней и слабой пушкой. Было некоторое количество более мощных настоящих немцев PzKw-III и PzKw-IV, но их было мало. Танковые части прорыва ушли вперед, а следовавшая за ними пехота была остановлена огнём снайперов, занявших позиции на деревьях. Снайперы убили почти всех офицеров передового отряда и задержали наступление подразделений почти на час, не дав возможности быстро окружить русских.
Второй случай — одинокий танк КВ, по всей вероятности заблудился, неожиданно появился на дороге и разметал колонну из 20-ти грузовиков. Слабые танковые чешские пушки броню русского не пробивали, объехать его, ввиду особенностей местности было проблематично или просто не хотели? Для решения проблемы была направлена одна из восемь-восемь.
Привязав к орудию для лучшей маскировки множество веток, чтобы занять хорошую позицию солдаты его толкали вручную. Все это время КВ молчал, не подавая признаков жизни. Когда расчет начал готовить зенитку к бою... пока артиллеристы, ужасно нервничая, заряжали орудие и наводили — танк развернул башню и выстрелил первым! Кто там был внутри, что при кошмарной летней жаре прятался за раскаленной солнцем бронёй, к тому же умудряясь так точно стрелять — понятно, что русский, ясно, что фанатик-коммунист, но как? Каждый снаряд поражал цель. От взрывов тяжелая, поврежденная зенитка свалилась в канаву, почти весь расчет, включая лейтенанта Бёма погиб, остальные были вынуждены бежать. Пулеметный огонь танка мешал вывезти орудие и подобрать погибших. Неудачная попытка, на которую возлагались большие надежды, стала очень неприятной новостью. Решимость солдат погибла вместе с FlaK 18. Тогда к месту направили другое орудие 8.8-мь см. унтер-офицера Нойманна. Гельмут не стал повторять ошибку покойного лейтенанта Бёма, а с расстояния в 2 тыс. метров, как в тире стал расстреливать врага, оставаясь фактически вне досягаемости прицельного огня танкового орудия русских. Стрелял он долго, буквально изрешетив машину. В дальнейшем, при осмотре искорёженного КВ экипаж обнаружен не был, но стала понятна причина "неподвижности" — слетевшая гусеница и повреждённый каток.
Русских самолётов было мало, но их батарея все же делали вид, что охраняют штаб от вражеского авиаудара... подняли по тревоге и в срочном порядке отправили на передовую.
Мероприятия по закрытию образовавшейся бреши проводились в максимально короткие сроки с тем, чтобы быть готовыми к отражению атаки русских. Зенитные орудия были выдвинуты на прямую наводку. В виду больших размеров, пушка была относительно уязвима — огромная дальность стрельбы и маскировка служила ей хорошей защитой до первого выстрела. Нужно заметить, что зенитка FlaK 18 обладала мощной дульной вспышкой, обнаружить которую было легко.
Бой был скоротекущим. Русские танки выскочили гурьбой. Ни строя, ни порядка — мчались кучей. По ним стреляла вся батарея. Первые же выстрелы преподнесли атакующим сюрприз — три "не подбиваемых" русских танка задымили. Потом попали еще по двум — остальные начали отползать назад. Это здорово подняло боевой дух, особенно среди солдат избежавших окружения, но видевших наступление не убиваемой русской танковой армады. Хотя они потом и заявляли, что танки, которые на них "напали" были в "чешуе", а эти без, но их бредни остались неуслышанными, а вот радость, что зенитные орудия с лёгкостью могут подбивать тяжелые танки русских и являются надёжным средством защиты — осталась. Самым результативным в этом бою был расчет унтер-офицера Нойманна. Они успели уничтожить три вражеских танка.
* * *
198
Вначале в Берлине и слушать не хотели о выводе войск из окружения, надеясь извне пробиться к ним. Им был дан приказ перейти к обороне и держаться — помощь близка. Задумка — прорвать кольцо окружения и уже самим окружить русских, прижав их с одной стороны к Неве с другой к Волхову.
Для снабжения блокированных войск — организован "воздушный мост". Была найдена и приготовлена полевая площадка, на которую приземлялись транспорты с грузом, назад, на "большую землю" вывозили раненых. Но русские перебросили на этот участок фронта множество зенитной артиллерии и своих лучших "Сталинских соколов". Стреляли зенитки, русские асы постоянно находились в воздухе. Тихоходные транспортные "Юнкерсы", не смотря на все изощрения и постоянное воздушное прикрытие стали лёгкой добычей противника. Потом пошли дожди и использование полевого аэродрома стало невозможным из-за превращения взлетной полосы в сплошное болотное месиво, самолёты прилетать перестали. Раненых размещали в импровизированных бараках собранных из подручных средств. Не часто появлявшиеся транспортные самолёты сбрасывали тюки на парашютах, не редки были и случаи, когда их сносило ветром, и ценный груз попадал к противнику. Русские наступать не спешили, предпочитая обстреливать осажденных из артиллерии. На линии разграничения было неспокойно. Ждали либо атаки красных, либо прихода "разблокираторов". Но ни первые, ни вторые не появлялись, а с каждым днем положение осажденных становилось все хуже и хуже.
С внешней стороны "котла" было проведено несколько атак с целью прорыва обороны русских, но все они натыкались на убийственно интенсивный артиллерийский огонь и закончились ничем, если не принимать во внимание большие потери в личном составе.
Войска красных же с невероятным упорством продолжали ожесточенно "охранять" свою "добычу" от немецкой "армии спасения". Окружённые все более теряли способность активно и эффективно противостоять большевикам. Наконец поняв всю тщетность надежд на прорыв с внешней стороны, командование все же решило войска "выводить". Для этого следовало сконцентрировать имеющиеся силы внешнего и внутреннего кольца, встречными, одновременными ударами по врагу — прорываться.
Вначале стояла сухая погода, потом пошли дожди. Русские "не дороги" стали малопригодны для передвижения. Само передвижение по ним здорово выматывало. Грязь пудовыми гирями липла к солдатским сапогам. Танки и другая техника кое-как прокладывали себе дорогу, продвигаясь черепашьими шажками. Запасы продуктов, топлива и боеприпасов были на исходе. Обоз с ранеными тормозил и так небольшую скорость передвижения. Добрались к участку, где планировался прорыв. Боя еще не было, а из танков к месту сосредоточения доехало только два, бронетранспортеров — один. Остальные либо сломались, либо увязли в болотах, либо были оставлены ввиду отсутствия топлива. Колонна весь путь подвергалась обстрелам из минометов и невидимыми снайперами. Полет мины слышен и можно попытаться укрыться, а снайперов определяли по начинавшим внезапно падать камрадам. Они появлялись в самых неожиданных местах, наносили "жалящий укус" и исчезали на ровном месте.
Прорыв. Наступающих ожидали три линии. В первой были снайперы, бронебойщики и миномётчики, во второй пулеметчики и минометы покрупнее, а так же артиллерия и напоследок, в виде флангового удара — танки и кавалерия. Через первую их пропустили относительно беспрепятственно, лишь выстреливая бронетехнику и офицеров. Когда из лощинки вышли на открытую местность — началось. Два оставшихся, медленно месящих болото танка, были подбиты градом снарядов, в каждый из них угодило, как минимум пять, в самом начале сражения. По наступавшей пехоте отработали миномёты, потом застрочило множество пулеметов, стали грохотать пушки. Стоять было нельзя, все понимали, что промедление смерти подобно, но и наступать было не менее опасно. Обороняющиеся, явно заранее знали, где будет прорыв. Пытавшиеся прорваться из окружения оказались в отчаянном положении. И в этот критический для них момент из своих укрытий по флангам появились танки, следом за которыми мчалась конница. Танки по большей части не стрелял, опасаясь попасть по своим, брать кого либо в плен, у кавалеристов не было времени, либо они не желали с ними связываться, потому конники рубили всех подряд. Немцы в смертельном страхе разбегались кто куда, за ними мчались всадники. От казавшейся несокрушимой немецкой мощи, за считаные минуты, не осталось ничего. Но они все же прорвались. Чуть больше 600 воинов Великой Германии, из почти 20 тыс. бывших в окружении, вышли. Потом вышло еще чуть больше 1000, но это было потом. На первых же пролился дождь наград и прочих благ. Все они стали героями и любимцами женщин, о них писала пресса и показывали в кинохрониках. Но во всех этих рекламных повествованиях, почему то совершенно забывали сообщить о судьбе остальных...
* * *
199
Очередная встреча уже Капитан ГБ Александра Григорьевича Бондаренко с "Прониным". Вначале ГБшник "передал" недовольство товарища Сталина по поводу "партизанщины":
— В целом товарищ Сталин не возражает и не отказывается от помощи, но в некоторых вопросах, особенно технического характера, непременно нужно ставить в известность руководство и совместно принимать более правильное решение. Он так и сказал — "имеются ответственные люди".
— Исправлюсь,— согласился Валерий, про себя же подумал, что нужно быть более аккуратным.
Дальше Бондаренко передал поздравления от руководства страны с успешным выполнением операции по снятию блокады с Ленинграда, сообщил, что "группа Пронина" формально оставлена в штате разведупра, но фактически переподчинена НКВД, а так же, что всех участников наградили медалью "За боевые заслуги".
— Для собственно награждения, от Вас нужны списки бойцов и командиров, принимавших участие. Руководство не возражает, если кого нужно особо отметить орденом или повысить в звании.
— Неожиданно,— улыбаясь, произнёс Валерий,— списки составим, но большинство бойцов будут фигурировать в этом документе по позывными. Я надеюсь, Вы понимаете причину?
— Я-то понимаю, но как к этому отнесется руководство...
— Списки будут составлены,— настойчиво повторил "товарищ Пронин",— а уж как поступит начальство, это их право.
— Нас все же очень интересуют предприятия и КБ, на которых проводилась доработка танков, так же нас интересуют средства связи и в частности радиостанции которые Вы передали "работавшим" совместно с Вами подразделениям Невской оперативной группой.
— Вы даже не представляете, насколько сложный вопрос поставили передо мной. Начать хотя бы с того, что это не совсем Ваш уровень.
