Тут не сделаешь вид, будто Илан его не понял. Понял, и отлично. Просто сначала хотел успокоить, пока господину посланнику не стало совсем плохо, но Рыжий не сдавался. Несмотря на недавнее ранение, силы и упорства в нем было, как в ломовом коне. Ненадолго, думал Илан, когда исчерпаются — он упадет. 'Ххы!' — потребовал Рыжий совсем громко. Илан мельком огляделся. Обморок на горизонте не маячил. Илан с напускным равнодушием пожал плечами, достал из-за пазухи прошение об аудиенции и отдал. Рыжий был старшим, в паре посланников командовал он. Ему было виднее, как правильно. Рыжий выхватил бумагу, мгновенно изорвал ее в мелкие клочки, развеял по коридору и только тогда тяжело перевел дух. Задыхался он не от одного от гнева. Потом Рыжий начал кашлять. Илан перехватил инициативу, сгреб того за плечи и повлек к коридорному посту делать укол.
— Не хочешь ничего мне объяснить? — спросил по пути.
Рыжий мотнул головой: не хочет, доктор, не лезь! Вскочившему навстречу фельдшеру Илан дал указания — уколоть, дать воды, проводить пациента на место, уложить в постель и подмести в коридоре. Сам провел отвлекающий маневр: пошел проверять, заперт ли выход в промежуток. Позвенел там общим кольцом с ключами, отпер, выглянул, запер. Подергал дверь — если не забывать поворачивать ключ, отделение возьмешь разве что штурмом, тараном или подкупом. Оглянулся. Рыжего как раз вели прилечь. Где прячется Обморок, Илан знал: в уборной для персонала. Так и оказалось.
Обморок сидел в нише заложенного кирпичом окна. Из оставленной узкой щели под потолком по уборной рассеивался серый свет.
— Помочь? — спросил Илан, потому что Обморок тоже выглядел серо и жалко, словно подтаявший на сыром морском воздухе уродец с крыши.
— Мараару отдал? — вместо ответа посмотрел на него Обморок.
— Мараару.
Илан развел руками. Обморок покачал головой с таким выражением горького разочарования на лице, словно Илан сто лет ему служил и вдруг предал.
— Его бы удар хватил, если бы я не отдал, — попробовал оправдаться Илан. — Я увижу государя в ближайшие дни. Хочешь, передай на словах. Слова у меня не отберут.
— А нужно или не нужно их передавать, кто будет решать? Ты?
— Я, — кивнул Илан. — Боишься, что отберу их у себя сам? Что ж, может быть. Смотря, что за слова. Рассказывай.
Обморок усмехнулся и промолчал.
— Я не имею права подводить вас в том, что касается вашего здоровья, — снова взялся за объяснения Илан, подошел, встал рядом. — Если человек того гляди свалится в припадок, я отдам ему все, что он потребует, лишь бы его состояние не углубить. Пока он здесь, за него отвечаешь не ты. Отвечаю я. Попробуй не злить его так больше. Ищи компромиссы.
— В нашем деле компромиссов не бывает, — откликнулся Обморок.
— Может, ты не умеешь их искать?
'Поэтому тебя и отравили', — про себя.
Обморок поднял голову и с досадой посмотрел на Илана:
— Гори огнем ваша ходжерская политика — договариваться, передоговариваться, находить лазейки в договорах, делать вид, что формально всё соблюдено, обещать, не делать, снова договариваться...
— Передраться, познакомиться с иными, кроме крови, физиологическими жидкостями, добавить неудовольствия доктору Никару, а потом все равно идти на переговоры — разве лучше?..
— Поэтому гори оно огнем, — Обморок снова опустил голову на грудь
— Как хочется, все равно не выйдет, — перевел это для себя Илан. — А как можется — против шерсти, верно?..
— Он хотя бы прочитал?
— Изорвал, не читая.
— Дурак упрямый!
Илан изогнул бровь:
— Кто? Он? Да неужели. Почему ты не хочешь мне сказать, чего тебе надо от императора?
— Мы не должны ввязывать светские власти в наши дела.
У Илана стало заканчиваться терпение. Он сел рядом с Обмороком и, когда тот хотел отстраниться, с силой повернул его к себе за рукав халата.
— А император, по-твоему, кто? Жрец бога удачи? Он щелкнет пальцами, и всех вас передумают убить?
Обморок молчал, глядя на него с кривой улыбкой. Чуть помедлив, рукав из его пальцев выдрал, сдвинулся к стене.
— Я говорил с Палачом, — сказал Илан. — Я говорил с Марааром, я говорил с Зареном. Обо всех ваших делах. Вы все выздоравливаете. Вы скоро захотите уйти. А я... Мне будет обидно, если из-за порога дворца вас тут же вернут, кого в крови, кого в блевотине от яда. Я не этого людям хочу, я не для этого ночей не сплю и душу вкладываю. А моя репутация? Все ваши видели, как ты пил лекарство из моих рук, и тут же дали тебе яд. Следом мне подсунули на операцию умирающего. А на случай, если я его вытащу, приставили того, кто его бы дорезал у меня на столе, списав на ошибку, и под мою ответственность, как старшего хирурга. Мне повезло, что Зарен оказался честным человеком, не смог предать собственное достоинство и врачебный долг. В каких ваших интересах вам поперек дороги либо я, либо весь госпиталь? Вы с Марааром чем поперек вашим кланам? А Зарен и Палач?
— С кланами все совсем не так, как говорят Мараар и Палач, — сказал Обморок. — Палач, он... Последний в своей семье, у него нет сыновей, а дочь не в себе. Он никто, он уже считай, что умер, его самого и его семьи не существует, потому что пресекся род. Зарен ничего не знает, он тоже никто, чтобы знать. А Серые... они просто не знают. Нет информации. Они думают, поймать самого Посланника так же легко, как поймать следы его перемещений на вашем берегу. Ходжерский Посланник давно понял, что его ловят и над всеми нами смеется. У него нет тех идеалов, что у Серых, и тех интересов, что у Белых. Он всем нам чужой. Встречи не будет, если он не захочет. А захочет — он нас и на Хофре найдет. Мы ничего здесь не добьемся. Все, что я хотел, напросившись на аудиенцию — чтобы нас отпустили без потерь. Дали бы корабль из ходжерских и доставили домой живыми. Я не хочу возвращаться на 'Громе'. Я не хочу ждать, пока 'Гром' соберется домой. А решат убить — пусть это делают дома, на глазах у отца.
— То есть, ты сам перешагнул бы через приказы, обязательства, клан и других заставил бы?
— Да, — просто сказал Обморок. — Я хотел попросить, чтобы нас арестовали и выслали. И назад не пускали. Меня, Мараара, Зарена... Про Палача не знаю. Может быть, он сам согласился на смерть, ради дочери. Может, что-то обещали ему. Или это наказание, или дело чести, если он провалил задание. Я сказал бы, что мы шпионы. Я не хочу иметь с тем, что здесь происходит, ничего общего.
Илан покачал головой: а то никто не подозревал, что вы шпионы, я вас умоляю... Вслух сказал:
— А что здесь происходит? Если ходжерский Небесный Посланник на самом деле вам не нужен, что нужно?
— Именно здесь — мелочь, — сказал Обморок. — Правда, из-за нее получилось слишком много шума. Даже больше, чем на море.
— А... не именно здесь? На море?..
— Побольше, чем здесь и посерьезнее. Но примерно то же самое.
— И много вы нашпионили?
— Думай, как тебе нравится. Может, да, может, нет. Сам не знаю. Запомни: клану Белых не нужен ни Небесный Посланник, ни знания о нем. Клану Белых давно известно наверняка, что он у Ходжера есть, розыски его дохлое дело и под хвост никому не сдались. Клану Белых нужно выбраться из долговой ямы. У них гниют корабли и разбегаются матросы.
— И они ищут способ заработать, — полуутвердительно произнес Илан.
— Ищут способ зарабатывать, — поправил Обморок. — Разовый доход, вроде пиратского, их не интересует.
— На чем можно зарабатывать в Арденне? На рабах? — спросил Илан.
Обморок посмотрел на него удивленно.
— Почему? Зачем рабы? Кому они нужны? Нет, конечно. — Потом усмехнулся: — Не цените вы себя. Не знаете своих достоинств. Не понимаете счастья.
Илан видел, что Обморок честен. Не на рабах.
— Передай императору, что мы шпионы и нас надо побыстрее выслать, ладно? Очень буду благодарен. Если хочешь нас всех спасти — только так и спасешь. Жалеть и гладить по головке не придется, у нас все станет хорошо само собой.
Быстро поднялся и, шлепая подкрадухами, неровным шагом направился к выходу. Ходить в подкрадухах с достоинством — очень сложно, будь ты хоть стократ из славного семейства.
— Ариран! — окликнул Илан младшего посланника.
Тот остановился, оперся рукой на стену — берёг подвернутую ногу.
— Ты больше не падаешь от вида крови?
— Нет, — мрачно ответил Обморок и пошлепал прочь.
Понимание раскрывалось неторопливо, словно бутон розы. И в этой розе было до черта много лепестков. Она раскрывается — ты сразу путаешься. Но можно прижать ее пальцем и перебрать по одному.
На 'Итис' Хофра тоже искала возможность зарабатывать. Но 'Итис' — не торговый корабль. Во всяком случае, в тот раз он доставлял в Арденну не товары. Он вез пассажиров, ученых и тайный груз, который мог возгореться и взорваться. Ученых и часть груза Хофра изъяла для рассмотрения. Зачем нужны ученые? Создать тот тайный груз. Зачем тогда нужен сам груз? На случай, если ученые упрутся и не расскажут тайну его создания. А если груз намокнет и будет непригоден для рассмотрения, можно будет нажать на ученых... Наверное, так.
Что такое этот груз, за утерю пары ящиков которого следует обвинение в государственной измене и смертная казнь, Илан знал. В ту ночь, которую он очень не любил вспоминать, но которая возвращает и возвращает его к себе во снах, он видел, что можно натворить тем самым 'огнеопасно, взрывоопасно'. Причем, у Намура тогда был всего лишь небольшой горшок с пропитанными веществом тряпками (он без спросу взял у доктора Наджеда бинты), а на воздух с огнём и грохотом взлетела вся центральная часть огромного древнего акведука, ведшего через залив Болото. Упали два опорных столба, образовалась запруда, начались водовороты в приливы и отливы, затруднилось судоходство — после канал так и не расчистили толком, слишком большие блоки упали в воду, слишком много их было, и слишком мало денег выдал город на освобождение от них акватории. Городские власти рассудили просто: упал и упал, так даже лучше, рыбачьим лодкам воды достаточно, а контрабандистам, пиратам и прочей опасной для города шушере в Болоте делать нечего.
А ведь Илан подсмотрел тогда, как Намур делает тайный состав. Была в том горшке всего пригоршня химии, и столько разрушений. Весь ли цикл изготовления попал Илану на глаза, он не знал. Но лаборатория есть, можно и попробовать повторить... Хорошо, что тетя Мира ничего об этом не подозревает. Хорошо, что Намур был полностью поглощен изготовлением и не замечал, что за ним подсматривают. А, может быть, хорошо и то, что Илан не хочет вспоминать ни ту ночь, ни день перед ней, в который Намур возился в лаборатории Наджеда. Неприятные воспоминания и которое уже по счету опасное знание.
Трах-тарарах! Отлетела дверь. В нее толкнулись, как в запертую, а она была открыта. Мышь. Замерла на пороге, увидела искомое — доктора — расцвела улыбкой.
— А если бы тут кто из платных пациентов справлял большую нужду? — спросил Илан. — Стучаться надо!
— Там доктор Наджед вас ищет! — без малейшей попытки оправдать отсутствие у себя зачатков воспитания выпалила Мышь.
Илан вылез из ниши, отряхнул одежду.
— Зачем он меня ищет? Хвалить, казнить или работать?
Мышь резко вздернула и опустила плечи — понятия не имеет.
— Не сердитый, — сказал она. — Не казнить.
— Тогда пошли, — Илан махнул рукой. — Буду валить на тебя, если мы снова в чем-то виноваты.
Мышь захихикала.
— Дурища, — по-доброму сказал Илан.
* * *
Илана звали снимать Актару швы. Принципиальный пациент уперся: кто их накладывал, тот пусть и удаляет. Доктор Наджед покрутил пальцем у виска, выйдя из процедурной навстречу Илану, Илан пожал плечами — да, Актар такой. Капризный и придирчивый, скажите спасибо, что лекарство доктора Арайны его слегка отпустило и он уже не плачет, не обижается и не жалуется по любому поводу и без.
Доктор Актар за себя боялся, ко всем манипуляциям относился настороженно, старался заглянуть, проконтролировать, задать вопрос, почему именно так. Илан решил увести его в сторону, чтобы не мешал.
— Скажите, доктор Актар, вы определились с районом, в котором хотите купить дом? — спросил Илан. — Город у нас большой, но хороших и спокойных кварталов в нем не так много.
Актар рассказал, что договорился встретиться с агентом, деньги его из банка 'Купеческий союз' уже переведены через Арданскую Паевую компанию в Арденну, оттуда приходил человек и приносил на подпись документы. Илан одобрил, сказал, компания надежная (десять пишем, семь в уме), и только ли домом Актар, возвратившись на землю предков, решил ограничиться? Может быть, ему вложить капитал в какое-нибудь дело — он ничего не выяснял на этот счет? В Арденне не боятся вести дела даже осторожные ходжерцы, здесь немало выгодных предприятий, в которые можно вложиться, есть и торговые, и местное производство. Доктор Актар согласился, что мысль дельная, нужно подумать. Правда, вот, жена... И погрустнел. Темы семейной жизни и жены, беременной от другого, Илан посчитал скользкими и не стал ни спрашивать, ни провоцировать на дальнейшую откровенность. Закончил со швами, заполнил лист осмотра и официально выписал доктора Актара из отделения. А тот сел, сложив ладони, на смотровую кушетку и растерянно произнес:
— Куда же я пойду? Ведь не к жене на третий этаж.
Илан сказал, не обязательно к жене, места хватает, можно занять комнаты рядом.
— Я и рядом не хочу, — покачал головой Актар. — Мне срочно нужен дом.
Встал и отправился куда-то. Похоже, в палату доктора Ифара. Советоваться. Илан тоже хотел бы там посоветоваться, но не вместе с Актаром. Поэтому из нескольких иных путей, возможных для себя, выбрал путь в столовую.
Утром на завтраке там было почти обычное для госпиталя количество народа. Хоть иногда и мелькали незнакомые лица и странные одежды, в большинстве своем имперская делегация завтрак проспала. К обеду они выползли все. Но, так как сам Илан на обед опоздал, застал он из них немногих. Еды, впрочем, тоже не застал, почти вся кончилась. Были только каша да пустой чай. Со стороны общих уборных доносились громовые раскаты битвы господина интенданта с распорядителем департамента императорского гардероба: господин интендант настаивал на том, что кто пачкает, тот и должен убираться, госпиталь вам не гостиница, а господин распорядитель утверждал, будто уборщики из его людей как из пустого бочажного обода бубен, и получится только хуже. Тогда Илан подумал: а ведь у него опять свободный день. Хоть и кончился почти. А не пойти ли погулять?
Неподарок снова сидел у своей глотательницы гвоздей и, чуть дыша, держал ее за руку, поэтому Илан махнул на него рукой и позвал Мышь. Мышь так обрадовалась случаю выйти в город, что Илану стало стыдно. В прошлый раз решил наказать ее и не взял с собой, а это такая радость для нее, оказывается. Она мигом собралась, запрыгала на одной ноге по разноцветным плитам пола. Илан предупредил на главном посту, что вернется через четверть стражи, и они с Мышью заскользили по обледеневшему Спуску в сторону далекого, шумного и освещенного огнями даже днем карантина. Разрезвившись на воле, Мышь пару раз шлепнулась в своих красных башмаках — подошвы у них были очень скользкими. Илан в конце концов поймал ее под руку и, как приличную барышню, повел рядом с собой. Мышь немедленно задрала нос, словно ее не удерживают таким образом от телячьего брыкания, а она гуляет на свидании с завидным кавалером. Мышь возгордилась и с превосходством стала поглядывать на всех встречных женщин.
