Тут я уже не выдержал и расхохотался во весь голос, настолько не вязались погоны полковника медицинской службы, с такой манерой общения. Да и Валия — тоже хороша!
А Бен... Он не виноват... Это он от меня услышал, по поводу банок... Поллитровых! Ну, пошутил я так, глупо и в сердцах!
Полковник, не будь дурак, свел два и два, получил ответ и покачал головой, давая понять, что я — Очень не хороший человек, издевающийся над человеком совсем с иным менталитетом!
— Я к тебе после обеда приду! — Шепнула Валия, наклонившись вперед и поцеловав меня в щеку. — Дождусь, когда Игнатич уйдет и сразу приду!
— Я все слышу! — Раскрыл наш заговор, полковник. — Через пару часов я уйду и буду занят до вечера, часов до пяти...
— Спасибо, Алексей Игнатьевич! — Валия легкокрылой птичкой слетела с моей кровати, поцеловала доктора и скрылась за дверью.
— Теперь с тобой... — Полковник перестал улыбаться, становясь жестким и требовательным офицером. — Оставшиеся ампулы, Аркан нам отдал. Точный результат скоро будет, но вот то, что в них — совершенно однозначно не сыворотка от обращения, понятно уже сейчас. Синтезировать такое у нас не получится или получится, но очень не скоро: не хватает оборудования и специалистов. С твоими анализами и показателями восстановления, будь моя воля, лежал бы те еще месяц, в коме. И мне спокойней, и тебя на подвиги не потянет.
— Что не так? — Я приготовился к длинному списку претензий, но доктор ограничился лишь коротким смешком, оставляя меня мучится в неизвестности. — Алексей Игнатьевич?
— Завтракай, капитан... — Полковник подошел к дальней стене и толкнул ее в сторону, демонстрируя потайной шкаф, спрятанный за панелью. — Потом одевайся и жди. Разговор у нас будет долгий...
Дождавшись, когда за врачом закроется дверь, проклиная вновь накатившую слабость, с трудом сел на кровати. Права была Валия, "возбуждение" пока надо отложить в дальний ящик, иначе — точно — сам в него сыграю!
Подтянув к себе поближе сервировочный столик, открыл первый термос-судок и потянул носом — пшённая каша. Во втором — шмат вареного мяса, судя по виду — говядина.
Рот наполнился слюной, и мозги сделали ручкой, дожидаясь насыщения желудка!
* * *
Толик Рыжов всегда жил по принципу "дураков бог любит", придуряясь по всем возможным, невозможным и запрещенным, поводам. Он даже своей будущей жене сделал предложение, отчаянно придуриваясь и кривляясь.
За что был бит будущим тестем и из разряда "будущих", одной только своей шуткой, перепрыгнул в разряд "так и не состоявшихся".
Через пару лет, глядя, во что превратилась Мари-Элена от семейной жизни, Толик признал, что боги дураков и вправду, любят особой, нежной и трепетной, любовью. Хватило ему ума прийти и "выкатить" несостоявшемуся тестю целый литр мутного самогона, в благодарность за науку и вовремя "разведенные мосты".
В этот раз драки не было, а несостоявшаяся теща, которая тогда подзуживала супруга к физическому воздействию на идиота, две недели ходила сверкая фонарями, сперва под левым, а потом и под обеими, глазами и втягивала голову в плечи при каждом громком звуке.
Как и когда в деревню приблудился Никитос — не помнил никто, просто в один прекрасный момент, вся деревня проснулась от двух глоток, горланящих "Ой мороз, мороз", в морозное утро и мешая спать односельчанам, после успешного празднования рождества.
Дураков искали побить, но песня, словно издеваясь, возникала каждый раз в новом месте и совершенно точно не собиралась дожидаться, когда злобные мужики, сдвинув шапки набекрень и распахнув волчьи и овчинные полушубки, догонят ее исполнителей и отведут душу.
Кто только, какими только страшными клятвами не клялся прибить дураков — все пропадало втуне.
Боги и вправду любили эту парочку, спасая от особо крутых неприятностей.
Хотя, бывало и били...
Как-то раз, нечаянно-отчаянно нарвавшись на крупные неприятности, парочка смылась на недельку в лес, благо, что лето, а деревенские парни, они такие, ко всему приспособленные, несмотря на то, что выглядят дураками...
Неделю оба не выдержали — компания друг-друга быстро надоела — и вернулись в деревню.
Пустую, деревню...
Не лаяли собаки, от скота и следа не осталось. От жителей — только вещи в незапертых домах.
И волчьи следы.
Много, волчьих следов.
Выводок Младших, оставленных Хозяином "на всякий случай", умирал страшно: волчьи ямы, валящиеся острые колья, ветви деревьев, смазанные составом почти без запаха, но уже через сутки после него, волчья шкура начинала облазить, а в человеческом обличье кожа покрывалась страшными, вонючими и незаживающими, язвами.
Хозяин, вышедший из сферы перехода, застал уже последние судороги самого младшего из всего выводка, сгнившего заживо, а пришедшая в деревню группа Алексея Колошко, любовалась двумя половинками кровососа, украшавшими собой стоящие друг напротив друга, деревья.
Так закончилась деревенская жизнь двух друзей и началась боевая.
Игнатич и до сих пор не мог понять, на кой долбанный икс он взял с собой двух этих парней, ведь ни особой стати, силы или мозгов у них не наблюдалось, чувство юмора было совершенно примитивным, а голоса — вызывающе громкими, словно все вокруг этой пары были глухими и им приходилось орать, что бы их услышали.
Семен, познакомившись с этими "приобретениями", мгновенно вспомнил о своей татарско-восточной крови и выкатил условие, что боевые, этим двум, он платить не будет до тех пор, пока они его не удивят.
Уже через пару часов он пожалел о своих словах, но, обещание данное командиром при всем скоплении подчиненных — свято и двух дурней пришлось ставить на довольствие.
Оба отца-командира — военной и научной части экспедиции — долго обсуждали сложившуюся ситуацию, сидя у костра и пришли к выводу, что дураков боги любят...
Деревенские парни, привыкшие и к тумакам, и к водке на халяву, честно пытались тянуть военную лямку, но вот не получалось у них, хоть жопную резинку на трусах порви — не получались из них солдаты. Проводники, скрытники, разведчики — худо-бедно. А вот солдаты, способные часами стоять на посту, обходить дозором одни и те же места — нет!
Сельская смекалка и природный опыт, помноженный на не замыленный глаз, странная хозяйственность, переходящая в манию тащить себе под кровать все, что ни попадя, приводили Игнатича в панику, а Махрсана — гнев.
Два этих чувства, накладываясь одно на другое, чаще всего взаимоуничтожались.
Но иногда...
Вот и теперь обоих "деревянных" рассадили в "номера-одиночки", на хлеб и воду, на трое суток. Соседняя, третья комнатушка, тоже не пустовала — ее занимал свалившийся с неба Бен Аркан, плохо говоривший по-русски, но прекрасно все понимавший и отлично матерящийся на пяти языках.
В четвертой сидела красавица, из-за которой на губу попали они все и что-то мурлыкала себе под нос, раздражая Толика своим голосом, словно проникающим под череп и расчесывающим там все, до чего мог дотянуться.
— Слышь... те-ка, красавица... — Никитос сдался первым. — А можно помолчать? Тут, некоторые спать пытаются, между прочим!
К мычанию Валии добавилось мычание Бена и охранник предложил заткнуться всем, иначе он оставит в коридоре свои носки и закроет вентиляцию.
Угроза возымела действие и в четырех комнатах, выходящих своими решетчатыми дверьми в один короткий, тупиковый коридор, воцарилась тишина.
Засопел Никитос, причмокивая во сне губами, крутилась на узкой и жесткой лежанке, девушка, пытаясь устроиться по удобнее, Толику начал сниться третий сон...
Богатырский всхрап Аркана уронил прикемарившего за дверью охранника на пол, сразу в положение "стрельба лежа". Валия вспомнила рассказ Олега и покачала головой, считая короткое — "Бен храпит", очень не впечатляющим, по сравнению с услышанным собственными ушами.
Никитос перевернулся на другой бок, а его приятель сел на лежаке, глядя на прутья стеклянными глазами и изображая себя мышку из анекдота...
... Мальчик рос слабым и болезненным. Врачи разводили руками, а за спиной богатых родителей вертели пальцем у виска, демонстрируя свое отношение к паре, решившихся на ребенка едва ли не в 50 лет!
Так и водили бы мальчика по "светилам" всевозможной величины, если бы не приплыли "дорогие гости". Такие дорогие, что сеть предприятий Пажанова, занимающаяся изделиями из войлока, сперва стремительно пошла в гору, а через два года так же стремительно ухнула в пропасть, прихватив с собой на двух метровую глубину и владельца, за компанию. Видя творящееся, и догадываясь, что дальше будет только хуже, мадам Пажанова сделала ноги в сельскую глубинку, поближе к родным, северным корням.
Сделанные запасы обещали добрый десяток лет спокойной жизни, а отдаленность от цивилизации гарантировала спокойные десять лет.
Почему обещания и гарантия не сработали?
Теперь уже и ответа не будет — Никитос с трудом успел унести ноги в морозную ночь, прячась от пьяной компании обычных людей, наткнувшихся на пожилую женщину, живущую с малолетним сыночком, в самой глуши, в окружении добротных вещей и полного сараюшки, всяческих запасов.
Через месяц, Никитос приблудился в Бегуньки и сдружился Толиком Рыжовым, старше которого был на добрых пять лет, но вот по интеллекту был точнехонько наравне.
Встреть Антонина Владимировна своего сыночка — узнала бы только по синим, темно-синим глазам, передающимся в роду Пажановых от отца к сыну, и никогда — к дочери!
Никитос внезапно излечился от всех своих простуд, мнительности и набрал мышцу. Набрал так значительно, что мозг забился в темную норку и отсвечивал оттуда крайне редко, только тогда, когда деваться было некуда!
Рыжов и Пажанов, дополняющие друг друга не хуже Штепселя с Тарапунькой, так и болтались бы по деревне, если бы не судьба.
Игнатич лишь диву давался, как два деревенских парня споро обустраивают стоянку, как, не разговаривая, точно знают, кому и что нужно, безошибочно подавая топор или хватаясь за внезапно появляющуюся перед носом веревку, перекинутую через ветку.
Махрсан, злобно крутил носом и демонстративно фыркал, единожды выдав фразу: "Ничего странного. У них один мозг на двоих..."
Пока Никитос размышлял, Толик успел обидеться, подтверждая сказанное...
Став частью команды, глаза и мозолистыми руками научной ее части и занозой в жопе — военной, эти двое пообтерлись и пообвыкли.
Семен уже не обещал отправить их на ближайшую елку, за укропом, а Колошко, время от времени, подсовывал деревенским парням книжки из личной библиотеки. Все три, по очереди.
"Айвенго" парни прочли без особо рвения, "Спектр" обошелся равнодушным пожатием плеч, а вот "Физический фейерверк", Игнатич зря им дал почитать...
Пытливый ум вечно придуряющегося Толика, помноженный на богатырскую силу Никитоса и полное отсутствие тормозов у обоих, уже через сутки после прочтения книги, привели спящую экспедицию из горизонтального состояния сна, в вертикальное состояние бодрствования.
Причину нашли сразу, только опознали — лишь через пару дней, когда повар, сдвинув колпак на затылок, начал искать скороварку.
Эксперимент за экспериментом, описанные в книге воплощались в жизнь.
За "взрывчатую пыль", Никитос с приятелем сели на "губу" в первый раз.
Теперь это место уже было им родным, а толстые стены и добротная звукоизоляция, гарантировали шанс хорошо выспаться.
Никитос поерзал по деревянному топчану и вновь царство снов завладело его по-детски наивной и простой душой, награждая яркими и цветными снами.
Однажды, Никитос рассказал свой сон Игнатичу...
Полковник, от избытка чувств, сел с открытым ртом и молчал час, переваривая услышанное.
И все было бы ничего, если бы не их дурацкая привычка задирать всех, проверяя на крепость.
Валия, как девушка, как красивая, девушка тут же удостоилась чести услышать всё, что о ней думают.
Рассмеялась и поблагодарила оба почти бездыханных тела, за комплименты.
Аркан бить их не стал, ссылаясь на плохое знание русского языка.
В результате, два этих... Гения, занялись английским языком, напросившись в ученики к Валии!
И теперь, все четверо, сидят, точнее — лежат, на гауптвахте...
— ... Ждешь свою красавицу? — Игнатич вновь мерял мне давление тремя разными способами, получая разные результаты и ругаясь себе под нос. — Дня четыре можешь не волноваться, на "губе" твоя красавица, вместе с твоим приятелем и двумя нашими башибузуками...
— Тоже вариант... — Я отчаянно делал вид, что мне ни капельки не интересно. — Буду крепче спать!
— Совсем не интересно?! — Полковник отложил в сторону манжету. — Ни в жизнь не поверю! Да я, тебя, на два метра вижу! "Кукловод"!
"Кукловодом" меня обозвала Валия, после того, как я, на ее глазах, устроил маленькое представление, выбивая себе послабления по режиму.
Игнатич на мои слова повелся, а вот девушка раскусила все с налету и теперь изредка посматривала на меня искоса, словно проверяя, а не устраиваю ли я шоу и для нее?
— Интересно? Нет, скорее — обидно... — Я потупился. — Валия обещала вывести меня наружу, прогуляться по городу. Рассказывала, что здесь река недалеко...
— Рано тебе еще такие прогулки гулять! — "Обломал" меня док. — У тебя давление скачет, как хочет и куда хочет! Ладно если ты на прогулке отрубишься, а если на чем более серьезном? Лежи и не стони... Не зря говорят — что ни делается, все...
— Что ни делается, все делается в Китае! — Фыркнул я, вспомнив шутку времен моей молодости.
— То, что сейчас делается в Китае... — Колошко вновь взялся за манжету и принялся ее аккуратно складывать, тщательно контролируя каждое движение.
— Все так плохо?
— Из хорошего — Корея теперь есть только одна. — Игнатич вздохнул. — Монголия — центр стратегического воздействия. Китай лишился трех четвертей собственной территории, Япония — четверти.
— Ядерный удар? — Я попытался поиграть в ясновидца.
— Ага... По собственным территориям... — Полковник откинулся на спинку стула. — Китай и Корея устроили "обмен ракетными технологиями". Только придержали некоторые особенности, так, на всякий случай... В результате получили то, что получили.
— А как-же "младшие" и их способности?! — Провидец из меня оказался как всегда, плохой.
— А никак. — Колошко достал из кармана халата носовой платок и начал его внимательно изучать. — У них там хитрое экранирование стояло, так что... Когда на пульт не пришло контрольное подтверждение, стартовые установки разрядились по заранее введенным координатам. "Мертвая рука", слыхал о таком?
Пришлось качать головой в ответ, что, разумеется, слыхал.
— Ну, вот она, родимая, и сработала. А когда ракеты вошли в зоны влияния Хозяев, их и остановили. Только, никто и подумать не мог, что боеголовки у них — вполне себе боевые...
— ... Бабка купила в сельпо пулемет — больше в деревне никто не живет! — Вспомнил я детские страшилки и поежился.
— Нет. Скорее: "Катится, катится — ядерный фугас!" — Поправил меня Игнатич. — Ну, и прикатился. Два года через границу беженцы рвались. Сперва, от широты души — пропускали. Потом — вежливо останавливали. Потом пришли Хозяева и чем все дело закончилось, лучше не знать. Но беженцев больше не было.
