— Попробую, — серьезно ответила Никс. — Может, даже обоих.
Обмозговав, как бы можно было сопоставить этих насекомых, она принялась за работу. Вскоре, выуженные из бесформенной массы плавленого стекла, зеленобрюхая стрекоза с матовыми желтоватыми крыльями и коричневая бабочка с белыми узорами закружились в танце вокруг перламутрового цветка-звездочки.
— Как у тебя выходит так легко вписывать их в узор? — подивился Найк. — Ты уже что-то такое делала?
— Не, — она покачала головой. — Я вообще выжиганием занималась, ну и так, наброски всякие в тетрадках рисую. Со стеклом работаю впервые. А, из бисера еще плела — но кто не плел?
— Я не плел.
— Ну... — Никс смутилась. — Из пластилина-то хотя бы лепил?
Он оживленно закивал.
— Слушай, цветного стекла осталось мало — хватит еще на пару цветочных кулонов, — она оглянулась по сторонам. — Можешь поискать что-то вроде веревки, каната? Может, на берегу где валяется? Я изначально думала делать эти штуки довольно грубыми, с ракушками, чтобы был этакий нарочито-угловатый стиль, но элегантный в то же время. Конечно, кое-что вышло тонковатым, но, думаю, люди перевесят на что-то более подходящее сами, если купят.
— Ах во-от оно что, — уже понимающе улыбнулся Найк. — Один момент — сейчас я что-нибудь найду. Ну ты даешь!
Никс, довольная похвалой, расплылась в счастливой улыбке. Самой ей казалось, что вышло не очень. Ей бы инструментов побольше, кроме собственных пальцев, пинцета и палочек... Но со стороны виднее, решила она, если, конечно, Найк не врет. Впрочем, врать ему, наверное, незачем.
Он вернулся довольно скоро, действительно неся с собой кусок оборванного каната, какие-то еще тесемки и плоскую, обглоданную волнами и солнцем дощечку.
— А покажи, как ты выжигаешь, — попросил он, устраиваясь на камне рядом.
Никс, смущаясь пуще прежнего, приняла деревяшку из его рук. Что же изобразить?.. Гарантированно неплохо у нее выходили плоские линейные лица, и она, молясь, чтобы правый глаз получился симметрично левому, принялась "рисовать", легко прикасаясь к дереву и оставляя на сероватой поверхности темные выжженные следы. Волосы решила сделать стилизованными, узорчатыми, и потому заплела их в косы, перевитые лентами, добавила снизу колких роз, а на фон — раковин и звездочек. На шею нарисовавшейся девушке она надела колье-ошейник, к которому присоединила кулон в форме корабля.
Найк смотрел на нее с восхищением. То на нее, то на дощечку.
— Я пойду теперь поплаваю, — сказала Никс, — займешься тесемками?
— Да, конечно... — он осекся. — Эм... Далеко только не заплывай.
Никс направилась к воде. Она было думала плавать прямо в одежде, купальника-то нет. Но неудобно ведь будет... Решалась она с минуту. Затем мельком оглянулась: Найк, похоже, был полностью занят кулонами и по сторонам не смотрел. Никс, плюнув на всяческую осторожность, решительно стянула сарафан, бросила его на ближайший большой камень, сняла обувь и ступила в воду. Немного потоптавшись на мели, привыкла к температуре, а потом, выйдя на достаточную глубину, нырнула вперед, в густую холодную синь, стремительно оттолкнувшись от дна и вытянувшись по струнке.
Чужое море оказалось более соленым, чем свое, родное, и плавать было даже немного легче. Никс плавно скользила по волнам почти у самой поверхности воды. Замерла, позволив морю держать ее, убаюкивая песнями глубины и криками чаек, закрыла глаза. Солнце проникало сквозь веки, и оттого все вокруг казалось красным.
Чудилось, будто откроешь глаза — увидишь привычный берег, желтые иссушенные холмы, город вдалеке, тонкую песчаную косу...
Но это все в какой-то другой жизни.
Никс, сплавав на глубину, неспешно двинулась назад, к берегу. Выбираться стала, спрятавшись за большим камнем, на который бросила сарафан — впрочем, Найк все равно деликатно отвернулся. Одевшись, Никс выбралась на песок, и, выжимая волосы, подошла к камню в тени, на котором лежали кулоны уже с тесемками, которые были аккуратно расправлены.
— Знаешь, у меня такое впечатление, что они не остывают до конца, — сказал Найк. — Такое может быть? Может быть так, что в них сохранилась часть твоей магии?
— Пожалуй, — Никс взяла шипастое солнышко в руки, глянула на свет. — Но если и так, шлейф будет очень слабый. Не думаю, что кто-то с нас за это спросит.
— Да нет же. Это может быть фишкой, — он явно загорелся идеей. — Что-то вроде "привези домой кусочек лета, запаянный в стекло". Вам, магам, вообще можно такое делать?
— Да оно не должно было так получаться, без золатуни-то, — Никс задумчиво склонила голову вбок.
— Но получилось!
— Ну ладно. Значит, надо пробовать продавать их, когда уже стемнеет и станет прохладней.
— Кстати, как именно ты думала их продавать?
— Об этом я еще не думала, — сказала она, тушуясь. — Ну, может, разложу на тряпочке...
— Погонят, — Найк покачал головой.
— Ну тогда, может... хм...
— Попробуем договориться с кем-то из лоточников, за небольшой процент.
— Во! Это идея. И самим не надо будет стоять. Но... ты думаешь... возьмут?
— Я уверен.
Они отправились обратно не на пароме, а поверху. Подъем на горку был сложным, но Никс справилась. Кое-где приходилось забираться по почти вертикальной лесенке, выдолбленной в камне. Зато, когда они оказались наверху, им открылся вид на Чаячий Ильмен со всеми его заливами, парками, причалами и отдаленными предместьями. Ветер трепал волосы, вздувая подол, море тут и там рассекали следы от катеров и моторных лодок, белые скалы казались ослепительными, хоть солнце уже давно пересекло зенит.
Оказалось, что работа над амулетами заняла прилично времени, и, пока они пробирались по горным тропкам, а затем и по трассе обратно в город, настал теплый вечер цвета корицы и меда.
Поблуждав по тенистым аллеям, снова выбрались на набережную и тут же пристали к какому-то парню-лоточнику, одетому максимально неформально. Он согласился поторговать стеклянными амулетами с наценкой ровно в стоимость каждого, и Никс пришлось срочно придумывать, сколько же денег она хочет за один такой взять. Подсмотрев цену того, что уже лежало на витрине, она выдала что-то усредненное, переживая, что продешевила и одновременно заломила слишком много и никого ее поделки не соблазнят.
Лоточнику пришлось верить на слово, но да невелика потеря, если даже он решит оставить амулеты себе. Жалко будет, конечно, но не смертельно.
Договорившись вернуться к продавцу к девяти, они решили, что пора подкрепиться. Идти в снятый домик совсем не хотелось, поэтому было решено ужинать дешевыми, но сытными пирожками, сидя на скамеечке с видом на море.
Никс, жуя пирожок, понимала с ужасом, что время утекает неумолимо, а вечер лишен романтики совершенно. Казалось бы, чего не хватает? И интересно же: и поездка на пароме, и поход по горбу белой скалы, и атмосфера вокруг царит нарядная, почти праздничная: везде мерцают разноцветные фонарики, море шепчет, люди смеются, нет назойливой музыки, на фоне темного парка крутится сверкающее колесо обозрения...
Никс взглянула на колесо повнимательнее, раздумывая, а не прокатиться ли.
Но передумала: нет, настроение не то.
— Многие приморские города похожи, — произнес Найк. Он пил кофе из бумажного стаканчика, глядя на близкие волны, темно-фиолетовые в сумерках.
— Этот напоминает тебе о доме? — спросила Никс.
— Не знаю, — он нахмурился, выдохнул: — Никс... честно сказать, я не хотел напрягать тебя этими разговорами, все же у нас только один день передышки. По крайней мере, у меня такое впечатление. Хотелось, чтобы сегодня мы могли забыть обо всем, что произошло и еще намеревается быть... Но это все не дает мне покоя, я пытаюсь не думать об этом и все равно срываюсь, — он обернулся к ней. Обернулся и замер, замолчав. Никс, нахмурившись, ждала, решив его не торопить. Найк глубоко вздохнул, мельком глянул в сторону, потом снова на Никс и наконец произнес: — Так вот... я все хотел спросить. Что это за сила — та, которой твой опекун на меня воздействовал? Что это?
— Он... воздействовал на тебя?
— Да. Именно благодаря этому я тебя и нашел — в определенный момент я увидел путь, какого раньше видеть не мог. Что это было?
Никс задумчиво смотрела на проходящих мимо лавочки людей. Никто не будет подслушивать их — можно и рассказать.
— Ну... История скорее запутанная, чем длинная, — начала она. — Если вкратце — судя по всему, это подарок той самой Мертвари. От нее же, как я теперь понимаю, и моя сила — та, за которой охотятся наши приятели-чтецы. Мертварь — это перевертыш Духа Огня. То, что использует Марик, он сам называет "зажатием струны". Сила мага меняется, эволюционирует, что ли. Может быть, это даже приближает нас немного к возможностям, которые были доступны довоенным волшебникам.
— Угу, — кивнул Найк. — То есть Эль-Марко как бы раскрывает тайный потенциал каждого.
— Ну, не каждого. Кому-то и раскрывать нечего. У тебя вот, оказывается, потайное дно было.
— Да уж... потайное дно. Вообще, столько всего случилось, пока тебя не было.
— Но ты мне почему-то особо не рассказываешь ни о чем — все поверху, — Никс печально вздохнула.
— Я не знаю, как обо всем рассказать, — признался Найк. — Пока мы тебя не вытащили, я был как закрученная пружина, все события казались мне не особо значительными в сравнении с тем, что я должен сделать. Но если так посмотреть... Еще этот твой отец... Рейнхардова ледяная армия... Тот "рой", который... Хм, а чего стоит хотя бы допрос, устроенный Кей — страшный она человек. Да и...
— Ты думаешь, что чтецы охотились за мной не зря? — серьезно спросила Никс. — Я — потенциально опасный маг огня. Рин — разрушил форт, покалечил кучу народу, пускай это преступники и чтецы с множеством тел.
— Не мне судить Рейнхарда. И уж, понятное дело, я не думаю, что чтецы имели право держать тебя в плену. Я не о том. Просто тут, в этой атмосфере, напоминающей о доме, я вспоминаю все произошедшее и многого не могу понять. И я не могу... — он осекся. — Я не уверен, действительно ли вам стоит идти дальше.
— Я тоже не уверена, — честно сказала Никс. — Абеляр говорил, что верит в меня и, мол, знает, что я сделаю все, что возможно, чтобы плохого не допустить. Мол, лучше пойти туда и все вручную решить, настроить, исправить, чем ждать, пока эти самые божества сами чего удумают и натворят. Вылечить, вроде, простуду, а не запускать. К тому же — на кону еще и жизнь Рина. Я не смогу простить себя, если не попробую ему помочь. Не потому что он там какой-то особенный или вроде того — просто потому что не смогу.
— Мы обречены, — произнес Найк с улыбкой.
— Ну, вроде того.
Настроение Никс совсем упало. К тому же, она почувствовала себя черствой скотиной: пока Найк не мог переварить пережитые события, она только и думала о том, как бы подстроить все так, чтобы ситуация сложилась, как в лучших образчиках романтического кино. Бесполезно. Наверное, стоит признать, что ситуация — не та. Люди — те, место — хорошее, но все равно: не срослось. Еще и ноги она все-таки натерла, пора признать.
— Пойдем домой, — сказала Никс понуро. Поднялась с лавки, стряхнула с подола крошки. — Поздно уже.
— Погоди, сначала же надо кулоны проверить...
— Да фиг с ними, пошли.
— Нет, — Найк решительно покачал головой. — Ты не для того работала. К тому же, они и правда вышли красивыми — нельзя дарить такое первому встречному торговцу с набережной!
Он взял ее за руку и потянул за собой.
— Мы уже и так подарили счита-а-а-й!..
— Еще нет.
— Эй, куда мы идем? — возмутилась Никс, когда они свернули с набережной. Найк все еще держал ее за руку — глупый, дурацкий жест, но от него на душе было уже не так темно. — Тот прилавок в другой стороне!
Найк обернулся к ней, улыбаясь:
— А время еще не пришло, у нас еще час. Я видел, ты смотрела на колесо. Так вот. Мы идем на колесо.
— Уже и посмотреть нельзя!
— Да ладно, все любят кататься на колесе. Или ты боишься высоты?
— Не боюсь. Ну как... чуть-чуть боюсь. В пределах нормы.
Почему на колесе страшней, чем лететь в мороке на огромном расстоянии от цветастой лоскутной земли? Непрерывно вращающаяся громадина из толстых стальных труб, слегка проржавевшая тут и там, скрепленная огромными облупленными болтами, подсвеченная разноцветными лампочками, иногда вздрагивала, и Никс, чувствуя себя совершенно вправе пугаться, судорожно цеплялась за колесо посередине кабинки. На предельной высоте страх отступил, проиграв вчистую панораме города, мерцающего миллионом огней. Море было совсем черным, а над далекими, пологими горами все еще тлела узкая розовая полоса. Никс разыскала взглядом улочку, на которой они поселились, а обернувшись в другую сторону, увидела мыс, за которым спрятался тот самый укромный пляж, куда возит паром.
Высота пошла на спад. Никс, опомнившись, обратила внимание на спутника: Найк сидел, подставив ладонь под щеку, и задумчиво смотрел куда-то вбок. На лице его блуждала мечтательная улыбка. О чем он думает?
Кабинка поравнялась с верхушками деревьев, и сразу стало таинственней и темней.
— Ну как? — спросил Найк, судя по всему, вернувшийся в реальность.
— Как всегда сначала кажется, что очень медленно, а кончается слишком быстро, — призналась Никс.
— Может, еще?
— Не, пойдем уже.
Зазвенела цепочка ограждения, они выгрузились и не спеша пошли по затененному парку обратно к набережной. Поездка и недолгое стояние в очереди обошлись им где-то в полчаса, и чем еще себя занять в оставшееся время, кроме гуляния по набережной, Никс не знала. Танцы шли мимо, детские батуты и гонки на машинках тоже, и вообще...
— О! Тир! — Никс, уже было разочаровавшаяся в местных праздных развлечениях, воспарила духом. — Пойдем в тир!
Найк как-то побледнел.
— Я что-то не то сказала? — испугалась Никс.
— Да нет-нет, все в порядке. Я... просто, я уже слегка настрелялся. Ты, если хочешь, иди. Я так, сбоку посмотрю.
— М-м, мне одной не хочется, — сказала она. — Ладно, пошли уже к тому ларьку. Вдруг есть какие-то результаты?
По правде сказать, чем ближе они подходили к тому концу набережной, где Никс оставила свои первые попытки стеклянного рукоделия, тем больше она волновалась. Вариантов исхода мероприятия было полно: и что купят все, и что не купят ничего, и промежуточные вроде того, где лоточник попросту собирается и сваливает прежде, чем они добираются проверить, как все прошло.
Но продавец вместе со своими собственными сувенирами оказался на месте. У прилавка стояли девочки школьного возраста и рассматривали побрякушки.
Никс с Найком подошли ближе, поздоровались, и Никс задала животрепещущий вопрос:
— Ну что?
Продавец изобразил восторженное одобрение:
— Могу вас поздравить. Взяли парусник и деревяшку.
Никс шокированно замерла с открытым ртом.
— Д... де... — попыталась выговорить она.
— Угу, женщине так понравился рисунок, сказала — приеду домой, сразу в рамку и на стену. Если сами делаете — вы подумайте, может, вам шкатулки такие собирать. Только я бы узорчиками больше занялся, люди-то они сложнее, да и не везде пойдут. Цветочки там, ракушки, кораблики — вот это все, сюда за ними едут, собственно.
