Граф Энвил-Рок сохранял восхитительно бесстрастное выражение лица. Губы Тартариэна, возможно, слегка дрогнули, и сэр Корин снова поднял свой бокал с бренди, сделав еще один глоток, только немного поспешно.
— Как пожелаете, ваше величество, — ответил Энвил-Рок через мгновение. — В таком случае, однако, я...
— Прошу прощения, — вежливо прервал его Кэйлеб, подняв руку. — Понимаю, что просьба об этой встрече исходила от вас, но прежде чем мы начнем, я хотел бы сказать несколько вещей. Уверяю вас, — он изобразил кривую улыбку, — что это не разговорные гамбиты.
— Конечно, ваше величество.
Энвил-Рок откинулся на спинку стула, его глаза были настороженными, а Кэйлеб наклонился вперед, положив руки на стол.
— Милорды, — тихо сказал он, — дипломатия, невысказанные договоренности и вежливая ложь, несомненно, имеют свое место. Однако в данном случае, думаю, нет особого смысла кому-либо из нас притворяться, что вы, граф Энвил-Рок, и вы, граф Тартариэн, не должны, по крайней мере, подозревать, что я приложил руку к убийству князя Гектора и его сына. На вашем месте я бы, конечно, так и сделал, и совершенно уверен, что большая часть остального мира автоматически предположит, что князь Гектор был убит по моему приказу. И, если быть до конца откровенным, учитывая... историю между моим и его Домами, а также недавнее нападение на Чарис, считаю, что у меня было бы полное право убить его.
Тартариэн и Энвил-Рок заметно напряглись, и Кэйлеб снова улыбнулся. На этот раз в выражении его лица не было абсолютно никакого юмора, и его глаза спокойно встретились с их глазами. Они никак не могли знать, что он использовал свой защищенный коммуникатор, чтобы лично просмотреть передачи от снарка, который шпионил за их частными встречами. Наблюдать за голографическими изображениями было все равно что позаимствовать у Бога собственный глаз. В то же время этот опыт помог ему еще лучше понять, почему даже Мерлин не мог уследить за всем, что происходило на поверхности целой планеты. В нем также предлагался по крайней мере один возможный способ облегчить бремя Мерлина в этом отношении, хотя он еще не поднимал этот вопрос.
Однако, более важным было его точное знание, что Тартариэн и Энвил-Рок говорили друг другу по этому самому вопросу. Более того, он видел выражения их лиц, слышал тон их голосов. Это было преимущество, которым никогда не пользовался ни один другой участник переговоров в истории Сейфхолда, и он намеревался им воспользоваться.
— Я сказал, что был бы оправдан, если бы его убили, милорды, — напомнил он им, — и полагаю, что вы оба, вероятно, достаточно осведомлены обо всех причинах, по которым это было бы правдой. Однако я не сказал, что с моей стороны было бы разумно это сделать. И какое бы оправдание у меня ни было для его убийства, я не занимаюсь случайным убийством детей.
Между возрастом Кэйлеба и наследного княжича Гектора отстояло не так уж много лет, но ни один из корисандских графов не видел ничего ироничного в использовании императором слова "дети".
— Даже если отбросить все соображения оправдания или справедливости и игнорировать тот факт, что наследный княжич также был убит, в данных обстоятельствах приказ об убийстве князя Гектора был бы особенно глупым поступком с моей стороны. Я полностью осознаю, что, несмотря на все причины, по которым мои подданные и я могли бы... думать о нем недоброжелательно, его собственные подданные видели его совсем в другом свете. Посадить его в тюрьму или даже казнить, дав ему время примириться с Богом, было бы одним делом. Возможно, им было бы все равно, но они поняли бы это, учитывая все, что произошло между нами. Однако приказать его убить было бы совсем другим делом, и я не могу придумать ничего лучшего, чтобы усилить любое негодование и сопротивление здесь, в Корисанде. И, если уж на то пошло, — он посмотрел им прямо в глаза, — я не могу придумать ничего, что более эффективно могла бы использовать против меня храмовая четверка. Уверяю вас, джентльмены, что какими бы ни были мои другие недостатки, я не настолько слеп и не настолько глуп, чтобы не понимать все десятки причин, по которым убийство князя Гектора было бы одним из худших поступков, которые я мог бы совершить.
Ни Энвил-Рок, ни Тартариэн ничего не сказали, но ему показалось, что где-то в глубине их глаз прокручивается воспоминание об их собственном разговоре. И он увидел, как напряглись их лица — особенно у Энвил-Рока — при упоминании о храмовой четверке.
Это подтекст, о котором он не хочет думать, — сказал себе Кэйлеб. — По выражению лица Тартариэна тоже, хотя тот уже думал об этом.
— Корисанда была врагом Чариса почти тридцать лет, милорды, — продолжил он. — Хотя понимаю, что у нас с вами неизбежно будут разные взгляды на эту вражду, полагаю, что простая честность заставит вас признать, что вплоть до моего нынешнего... визита в Корисанду практически вся агрессия в наших отношениях исходила из Мэнчира, а не из Теллесберга. У меня нет ни желания, ни радости обсуждать причины этого или распределять вину. Однако чего я действительно желаю и чего я намерен достичь, так это положить конец опасности для Чариса, которую представляет Корисанда. И, джентльмены, я намерен положить этому конец навсегда.
С последним предложением его голос стал мрачнее, жестче, и он позволил тишине продержаться несколько ударов сердца, прежде чем продолжил.
— Не вижу необходимости ни для кого из нас повторять все, что произошло с тех пор, как храмовая четверка предложила финансировать и посредничать в нападении князя Гектора на Чарис. Однако я знаю и уверен в вашем понимании того, что Клинтан и Тринейр никогда не видели в Гекторе ничего большего, чем нож, которым они могли бы перерезать горло Чарису. Уверяю вас, если бы Корисанда действительно смогла занять место Чариса в качестве торговой державы или построить настоящую Корисандскую империю, как того хотел Гектор, храмовая четверка в конечном итоге уготовила бы ей ту же участь, что и Чарису. Коррумпированные люди не меняются, и в их глазах было бы просто заменить одну угрозу их власти другой.
— Что никогда не приходило в голову храмовой четверке, так это то, что их план по уничтожению Чариса может не увенчаться успехом. К несчастью для них, этого не произошло, и в результате природа угрозы, которую мы представляем для их власти, резко изменилась. Если мы выживем, мы докажем, что кто-то может бросить вызов жадности и требованиям продажных людей, которые злоупотребляют властью Бога, и поскольку это правда, у них нет другого выбора, кроме как полностью уничтожить нас. Они могут прикрыть этот факт религиозной риторикой и страстно апеллировать к воле Бога, чьи законы они нарушают каждый день, но это остается правдой. И поскольку это так, я не могу позволить, чтобы Корисанду снова использовали как оружие против нас.
— Я говорю вам это с самого начала, потому что отказываюсь пытаться обмануть вас. Корисанда, добровольно или нет, станет частью империи Чарис. Я не могу ни разрешить, ни согласиться ни на что иное, кроме этого, по причинам, которые должны быть очевидны для вас обоих. Что еще предстоит выяснить, так это условия и обстоятельства, при которых это будет достигнуто. Очевидно, вы двое хотите добиться наилучших условий для подданных князя Гектора. Столь же очевидно, что у меня нет никакого желания оказаться втянутым в бесконечную череду местных восстаний против имперской власти здесь, в Корисанде. С точки зрения личных интересов, если не чего-либо другого, в этом случае мне надлежит навязать наименее карательные условия, которые я могу, обеспечивая при этом достаточную безопасность для включения Корисанды в империю. Это, кстати, вероятно, самая веская причина, по которой я бы избежал убийства князя Гектора. Честно говоря, я не собирался оставлять его на троне по нескольким причинам, но его смерть, особенно обстоятельства, при которых он был убит, неизбежно станут естественным объединяющим фактором для тех самых восстаний и сопротивления, которых я больше всего хочу избежать.
Он видел, что его рассудительный тон возымел действие. Ни Энвил-Року, ни Тартариэну не могло понравиться то, что они услышали, но было очевидно, что они ожидали от него гораздо более жесткого отношения.
— С нашей точки зрения, вполне понятный гнев, который вызовет убийство князя Гектора, — это прискорбная вещь, — продолжил он. — Тот факт, что я признаю оправдание, которое это дает для потенциального сопротивления власти Чариса, также означает, что я должен настаивать на условиях, которые будут более суровыми и ограничительными, чем они могли бы быть в противном случае. Сопротивление всегда было бы вероятным; теперь, к сожалению, я подозреваю, что оно неизбежно и что оно вполне может быть как более серьезным, так и более распространенным, чем было бы в противном случае. В таком случае у меня нет другого выбора, кроме как предпринять шаги, которые позволят мне справиться с ним, когда оно возникнет.
— Это будет иметь последствия как для вас лично, так и для знати и простолюдинов Корисанды. Я сожалею об этом, но не могу этого изменить. Я также осознаю... шаткое положение, в котором оказались вы двое, потенциальную возможность фракционной войны в случае оспаривания престолонаследия и все другие крайне дестабилизирующие последствия, которые вызвало убийство князя Гектора. Несомненно, условия, которые вы двое можете принять и, что еще более важно, убедить или заставить принять других великих дворян Корисанды, также будут затронуты убийством. Я тоже это признаю и буду иметь это в виду при любых обсуждениях между нами. Тем не менее, любые условия, к которым мы в конце концов придем, будут моими условиями. Я не могу согласиться ни на что меньшее, и, если быть до конца откровенным, ваше военное положение не дает вам права требовать ничего большего.
Он снова сделал паузу, давая своим словам полностью осесть, затем откинулся на спинку стула, все еще глядя на них через стол.
— Есть причина, по которой я говорю с вами напрямую, без толпы советников и без экранов послов. Я хочу, чтобы не было никаких недоразумений, никаких серых зон. И хочу, чтобы вы знали и могли сказать любому, кто спросит, что вы говорили непосредственно со мной. Что любые условия, которые в конечном счете будут предложены Корисанде, — это мои условия. Что если я не приму ничего меньшего, то и постфактум ничего больше требовать не буду.
— Ценю вашу искренность, ваше величество, — сказал Энвил-Рок через мгновение. — Не буду притворяться, что мне понравилось слушать все, что вы хотели сказать, потому что это не так. И хотя могу понять и оценить вашу позицию, я не испытываю большого искушения пожертвовать интересами Корисанды или князя Дейвина ради интересов Чариса. Тем не менее, я также не могу оспаривать ваш анализ текущей военной ситуации. И независимо от того, были ли вы причастны к убийствам князя Гектора и наследного княжича Гектора или нет, ваш анализ внутренних последствий для княжества тесно связан с нашим с графом Тартариэном взглядом на них. Никто из нас не хочет ситуации, в которой вооруженное сопротивление правлению чарисийцев или даже конфликт между нашими собственными внутренними группировками приведет к карательным мерам чарисийцев против подданных князя Дейвина.
Он внимательно следил за выражением лица Кэйлеба, пока тот говорил, и теперь император слегка улыбнулся.
— Я заметил, что вы только что упомянули "князя Дейвина", милорд, — заметил он
— Он законный наследник князя Гектора, — указал Энвил-Рок.
— Верно, — согласился Кэйлеб. — К сожалению, в данный момент его нет в княжестве, не так ли?
Оба корисандских графа напряглись, а Кэйлеб пожал плечами.
— Понимаю, что это не общеизвестно даже во дворце, джентльмены, тем не менее, моим агентам и мне стало известно о его отсутствии и об отсутствии княжны Айрис. На самом деле, я скорее думаю, что один из моих крейсеров был очень близок к тому, чтобы схватить их обоих. Скажите мне, правильно ли я подозреваю, что харчонгский галеон "Уинг", который по какой-то странной причине перевозил груз чарисийской сельскохозяйственной техники из Чариса в Швей прямо в разгар нашей блокады Корисанды, на самом деле вез в то же время гораздо более ценный груз?
На этот раз тревога корисандцев была очевидна, и Кэйлеб покачал головой
— Милорды, хотя мне больно признавать, что мой флот на самом деле не непогрешим, на этот раз ваши усилия увенчались успехом, и мы отправили "Уинг" в путь с нашего благословения. — Он поморщился, но в его глазах тоже появился легкий огонек. — Некоторые из моих других источников подтвердили отсутствие княжны Айрис и княжича Дейвина на Корисанде, однако, и изучение отчета капитана "Даун стар" указывает на присутствие трех пассажиров на борту таинственного "Уинга". Я также отмечаю отсутствие графа Кориса на нашей сегодняшней встрече, и весьма сомневаюсь, что вы вдвоем просто по рассеянности оставили бы его позади. И, наконец, если бы я был князем Гектором и решил отправить свою дочь и младшего сына в безопасное место, я могу вспомнить очень немногих из моих советников, которым я бы доверил их с чувством комфорта. На самом деле, могу вспомнить только трех или четырех, и двое из них сегодня утром сидят с вашей стороны стола. Это наводит мой мощный интеллект на мысль, что "торговый представитель" и двое его детей, указанные в декларации "Уинга", на самом деле были графом Корисом, княжной Айрис и княжичем Дейвином.
Тартариэн и Энвил-Рок посмотрели друг на друга. Затем Тартариэн снова повернулся к Кэйлебу.
— Поскольку в конечном счете нет смысла притворяться, что это не так, полагаю, мы можем также признать, что вы правы, ваше величество.
— Я так и думал, — кивнул Кэйлеб. — И, отвечая на вопрос, который вы не задали, милорд, я бы предположил, что все трое благополучно добрались до места назначения. Очевидно, что никто не может гарантировать капризы ветра или погоды — вы, как адмирал, знаете это так же хорошо, как и я, — но ваша маленькая уловка полностью одурачила единственный из моих крейсеров, который действительно перехватил "Уинг", за что я вас хвалю. Хотя на данный момент это невольно усложняет обе наши проблемы, не так ли?
На самом деле, Кэйлеб знал, что Айрис и Дейвин добрались до залива Швей без дальнейших происшествий.
— Полагаю, вы могли бы сказать, что это представляет собой, по крайней мере, небольшое осложнение, — с гримасой ответил Тартариэн.
— Вряд ли могло быть иначе, — согласился Кэйлеб. — И из вашего выбора слов, милорд, — он посмотрел на Энвил-Рока, — кажется очевидным, что вы и граф Тартариэн — и, я полагаю, совет — согласились признать Дейвина князем Корисанды, несмотря на его отсутствие. И несмотря на любых других потенциальных претендентов на корону.
— Да, согласились, — коротко ответил Энвил-Рок.
— Думаю, что это был, вероятно, ваш самый мудрый выбор в данных обстоятельствах, — сказал Кэйлеб. — С другой стороны, это, несомненно, создаст ряд трудностей. Я буду откровенен, милорды — учитывая отношения Чариса с Корисандой на протяжении многих лет, идея оставить кого-либо из дома князя Гектора на троне Корисанды, даже в качестве вассала Чарисийской империи, едва ли привлекает меня. Мысль о том, что наследник престола находится за пределами княжества и — простите меня, но мы все знаем, что это правда — в положении, которое наши враги могут использовать в качестве инструмента против Чариса, еще менее привлекательна.
