— Ключарь никогда не снимает каску. Боится получить вторую дырку в башке.
— Кто у вас командир?
— А его нету. Пока я старший у нашей группы, очень рад снова тебя видеть, ротный. Были слухи, что ты загнулся, но вижу — наврали. Готов поступить под твою команду вместе с остальными. Отсюда надо уносить ноги, а ты всегда был на коне. Мы тоже ничего себе, имеем ряд талантов.
— Ты как тут оказался?
— Повезло. Мы тогда — после твоего ранения толком ничего не добились, отдали всю оставшуюсятехнику "Империи" и потом гоняли итальяшек. Под Житомиром русские по мне так отбомбились, что я полетел, как Юнкерс. Думал, что уже могу сдать экзамен на летчика. Или ангела. Приземление, правда, было куда хуже. Но потом речь вернулась. слух, рука только не гнется. Перевели сюда, на склады.
— Уютная должность и как раз по тебе — хмыкнул бывший ротный.
— Была. А сейчас все хуже некуда. Наше начальство уже удрало три дня назад. То, что у нас на складах никому пока не надо, так что у нас тихо. Но ждать нечего, что скажешь, командир?
— Какое имущество у вас хранится?
— Колючая проволока. Можно земной шар обмотать. Но ни продать толком ни обменять. У меня в команде остатки кладовщиков, писарей и караульной команды и трое из отступающих. Всего дюжина. Многие уже разбежались, но по-моему удирать надо вовремя. Еще есть русские хиви — десяток.
— Русские сейчас чехам помогают — напомнил Гаманн.
— Эти другие — им к своим никак — возразил уверенно Скромник.
— Заслуженные?
— Да, честно говоря, я бы их и сам повесил, но пока могут пригодится, хотя дрянь такая, что даже Ключаря подташнивает, а уж он у нас святой человек, только вместо нимба — каска. Замечу, что среди моих немцев — почти все воевали, только их вышибли из седла. Но в бою не осрамимся, командир. А тихо уйти вряд ли выйдет.
— Шаттерхенд тоже тут — усмехнулся Гаманн.
— Просто замечательно. Так как решишь? — с надеждой уставился Скромник.
— Показывай, что да как у тебя — ответил гауптштурмфюрер.
После того, как оглядел все, что бывший танкист ему показал, глянул на часового на вышке и сказал:
— Ладно. Возьму вас под крылышко. Транспорт у вас есть?
Скромник помрачнел.
— Этот кюбель и мотоцикл с коляской. грузовики и легковушки в момент панического бегства — самый ходовой материал. А у нас слишком простые погоны и нижние чины.
— Это ты хочешь всерьез меня убедить, что ты — не можешь чего-то достать? — искренне удивился Гаманн.
— Без крови не смогу. А кровь будет своя, арийская, так-то лить ее не привычно.
— Тогда думай, на чем мы можем выехать.
Одноглазый надел фуражку. Уже официально сказал:
— Найти транспорт до завтра. Ваши склады очень удобно расположены, так что завтра быть готовыми до 10.00 утра.
— Точно так! — радостно козырнул Скромник.
А странный тип в черной форме довез своего новобретенного командира до квартиры. Водил он действительно виртуозно.
Утром огорошило известие, что русские танки уже в 30 километрах от Праги и быстро продвигаются, ломая об колено все сопротивление, какое им пытаются оказать армейские части. Штаб армейской группы "Центр" разгромлен русскими танками на марше. Все. Конец. Все бегут на запад, к американцам. Пюклер имеет бледное лицо, с первого же взгляда видно, что его переговоры закончились громким пуком. Есть и хорошая новость — власовцы опять переметнулись от чехов к немцам и перестали мешать выходить войскам из Праги. Хлынули рекой. А чехи теперь окончательно обнаглели.
— Граф и барон ожидаемо обосрался. Собирает группу из всех, кого найдет, собирается прорываться к американцам. Смертники. Я тут встретил кое-кого из старых знакомых, сейчас поедем к ним. Пора, бери, кого ты тут нашел и выдвигаемся через полчаса — сказал напряженному Шаттерхенду Гаманн.
Выехали даже раньше, втроем с тихим и невзрачным человечком в штатском. Воевать этот стручок явно не пытался, но как заверил бывший наводчик, делать документы этот парень умеет любые, а оставаться ему тут нельзя. Угнали нагло штабной грузовичок и покатили прощаться с Прагой.
На складах ожидал сюрприз — два новехоньких танка Т-4, от которых как будто даже воняло свежей краской. Неподалеку стоял пошарпанный бронетранспортер "Ганомаг". Команда выстроилась моментально по прибытии командира.
Гауптштурмфюрер орлом оглядел строй.
22 солдата, включая шарфюрера Скромника. Сам Гаманн, да двое его спутников.
В самый раз.
— Вольно! — сказал он. И начал говорить. Негромко, но веско.
— В Берлине подписана капитуляция. Фюрер мертв. Рейха больше нет. Мы свободны от присяги и обязаны сдаться на милость победителя. Кто-то хочет это сделать из тех, кто тут стоит?
Выждал минуту паузы, вглядываясь в хмурые физиономии. Грело солнышко, чирикали городские воробьи, здесь, на складах было тихо, хотя редкая пальба доносилась постоянно.
— Очень хорошо. Итак, мне предложили командовать вашей группой. Есть возражающие?
Таковых не нашлось, хотя русские и переглянулись. Дегенераты.
— Я раньше не стал бы устраивать публичного выступления. Мы не на партийном митинге. Но раз наша армия разгромлена — мы теперь как древний отряд ландскнехтов, оказавшийся во вражеском тылу и порядки теперь будут иными. Я убью любого, кто не выполнит отданный мной приказ. Если есть те, кому это не по нраву — ворота за моей спиной. Нет таких?
Про себя Гаманн решил, что если и найдутся таковые, то до ворот они, разумеется, дойти не смогут. Шаттерхенд получил инструкцию — а стрелять он умел отлично.
— Прекрасно! Теперь я скажу о главном. Я выведу вас из этого осиного гнезда. Мы не попадем в лагеря. Мы останемся свободными. И да — целыми и живыми, не стоит ухмыляться. Для этого каждый из вас должен будет приложить все свои усилия и умения. Топливо для танков есть, шарфюрер? — он строго поглядел на Скромника и тот, незаметно для самого себя поморщившись, ответил: "На 20 километров хода, командир. Боекомплект — полный"
— Этого хватит. Обстановка такова, что чехи теперь нам враждебны. Мы не сможем выбраться из города без серьезной поддержки брони — на танки подлые предатели напасть не осмелятся. Ближайшая задача — выйти без потерь из города! Огонь открывать по любому, кто попытается нас остановить. Любая угроза — огонь на поражение. По машинам!
Тут на минуту возникло замешательство, потому как экипажи не были назначены.
Гаманн вздохнул, с неудовольствием отметив, что теряет хватку. Канцелярская работа чуть не похоронила навыки бравого танкиста. Но кто же знал, что так все сложится? По — возможности спокойно, но внутренне нервничая, потому как русские уже прут к Праге и надо спешить, вместе с роттенфюрером разобрался по экипажам. Первый танк пошел с самыми молодыми — трое парней приставших последними и коротышка из караульной команды, второй танк — сам Гаманн, оба его сослуживца, прохвост с мешком документов и малый в черном мундире, не без облегчения перебравшийся под защиту брони. Кличка его оказалась ожидаемой — Руль. Остальные были шустро раскиданы по оставшимся средствам, а мотоцикл закатили в кузов грузовика, на него у Гаманна были особые планы.
Тронулись строго на север, чего подчиненные явно не ожидали и назначенный командиром головного танка молокосос даже переспросил:
— Дирекция на север?
— Ты все верно услышал, шарфюрер. и держи связь! Мы выберемся все вместе!
Первые минуты было немного странно снова стоять в люке, но тело помнило, рефлексы включились и неловкость пропала быстро. Передовая машина вышибла ворота и поперла по пустоватой улочке, следом пролязгал бронетранспортер, потом — грузовичок (тут Гаманн поморщился, надо было угонять тарантас побольше, взяли самый малозаметный, гибрид легковушки на четыре места и грузовичка с маленьким кузовом), кюбель — и прикрывая колонну мягко, словно пассажирский экспресс, тронулся танк гауптштурмфюрера.
На колонну никто не посмел нападать. Чехи старательно прятались в парадные и подворотни, видя немецкие машины, а у Гаманна руки чесались перестрелять эту сволочь. Но не было времени. Проезжали баррикады, в одном месте кто-то попытался обстрелять, но даже в машины пуля не попала. На самом выезде — баррикада из бревен и камней на манер галльской крепости за ней отделение очумевших сопляков.
— Вы куда? — растерянно удивился командующий ими молокосос лейтенант.
— Погибать со славой. А вы? — спросил с высоты танка Гаманн.
— Мы тоже. Возьмите нас в бой! — обрадовался придурок из пехоты.
— Увы, вынужден отказать, у нас свой приказ! — обрезал гауптштурмфюрер и колонна покатила навстречу русским. Растерянные недоноски остались позади.
— Очень надеюсь, чифтен, что ты знаешь что делать! — встревоженно шепнул Шаттерхенд, высунувшийся из соседнего люка.
— Ищи трупы и битые машины — буркнул в ответ Гаманн и приказал Скормнику передать головной машине — на первом же повороте налево — уходить с дороги.
Очень скоро попалось требуемое — здесь авиация подловила обоз и помойная смесь завалила обочины. Смердело падалью от вздувшихся лошадей, ветерок гонял бумажки.
— Головной — стоп, всем следовать за мной! — приказал гауптштурмфюрер. И послушный приказу мехвод аккуратно скатился с дороги, объехал раздолбанную повозку, груду распоротых мешков с тряпками, аккуратно обогнул два полуодетых босых трупа у перевернутого кверху гусеницами тягача и встал, когда добрался до нескольких хилых деревьев, стоявших метрах в трехстах от полотна дороги.
— Шаттерхенд! Привести танк в вид пораженный, чтобы с дороги было видно — нас накрыли вместе с этими обозниками!
— Точно так — бодро отозвался американский немец, а Гаманн уже распоряжался что куда ставить. Отдал свой бинокль самому глазастому, по словам Скромника, парню — веснушчатому и курносому, тот со сноровкой белки устроил себе наблюдательный пункт на дереве. А остальные поспешно, понукаемые гауптштурмфюрером, работали над тем, чтобы с дороги понятно было сразу — здесь угробили очередную колонну немецкой техники. Зрелище настолько ставшее обыденным, что даже и говорить не о чем. Привычный натюрморт в рамках пейзажа. Оба танка встали как можно более неровно, стволы орудий печально опустились вниз, Шаттерхенд паяльной лампой опалил борта и башни в понравившихся ему местах и Гаманн согласился, что даже метров с 50 это создает иллюзию пробоин и пожара, открытые люки, брошенные на броню тряпки — короче говоря, постарались. Только-только навели картинку — наблюдатель завопил:
— Колонна противника на 11 часов, удаление — полтора километра!
Экипажи мигом заняли места, пехота попряталась, кто куда. Тянущее нервы ожидание. Если русские обратят внимание на свежие следы гусениц и полезут проверять — получится, что сказали придурку — лейтенанту сущую правду. Скоро уже уши Гаманна уловили мерный гул. Ближе. Еще ближе. Шаттерхенд нежно гладил рукоятки наводки пушки. Мимо на полном ходу чертом проскочило несколько мотоциклов и три маленьких броневика. Подняли пыль. Гул сильнее. Очень хотелось высунуться по привычке из люка, чтобы оценить нормально ситуацию. Нет, нельзя. Ждать. Ждать. Русская здоровенная колонна въехала в обзорное поле приборов наблюдения. Автомашины. Одни груженые автомашины. Даже без охраны. Впереди одинокий грузовик, в кузове люди. И все. Тыловая часть, снабженцы. И нагло же едут! Руки зачесались устроить классический погром "Хорек в курятнике".
— Вот такое бы мне в прошлом году — замурлыкал мечтательно наводчик, которому тоже было видно это стадо четырехколесных баранов.
— Нельзя — огорченно щелкнул языком Скромник.
— Мы продолжаем прикидываться дохлым опоссумом — понятливо кивнул Шаттерхенд.
Колонна прошла, пыль медленно опускалась на дорогу.
— Скромник, собери за танком своих людей. В машинах остаются водители. Пора рассказать про смысл затеи.
Теперь подчиненные смотрели чуточку иначе — Гаманн добился своего, ему теперь верили. Командир показал, что понимает ситуацию. Отлично, продолжим наши игры.
— Итак, дело сделано в первой стадии. Мы успели выбраться из города до того, как туда ворвутся русские. Теперь мы у них в тылу. Ближнем, конечно, но — тылу. Вероятно, вы хотите спросить — почему мы пошли на север, а не на юго-запад? Отвечаю — так вот мы не идем в толпе дураков, которые прутся в плен. Ничего кроме этого в густой толпе, в которой едут всякие высокопоставленные болваны, быть не может. И будьте уверены — русские постараются, чтобы от них убежало поменьше народа. Когда мы уже покидали рабочее место — стало известно, что мы должны следовать безоружными, так как капитуляция. Как вам такое?
Подчиненные зло заворчали, ощерились.
— Да, мне тоже это предложение, в результате которого любой чешский хам может меня ограбить и убить, не нравится категорически. Потому мы с вами пока побудем здесь. Копаться в мертвяках и разбросанном барахле, при том, что в столице протектората — боатейшие склады, будет только какой-нибудь глупый мародер. С такими мы справимся.
— А потом, чифтен? — не удержался обычно дисциплинированный Шаттерхенд.
— Как думаешь, дружище, будет ли серьезное сопротивление тех, кто остался в Праге? Там ведь остались идиоты, вроде того пимпфа в лейтенантских погонах?
— Их раздавят как клопа. За сутки самое большее — уверенно сказал наводчик и несколько парней согласно кивнули головами.
— Верно. А теперь скажи как мне — что будет после того, как эти русские и американцы поймут, что победили? Победили в такой войне, которая шла несколько лет?
Мрачноватые улыбки появились на губах практически всех присутствоваших.
— Они как следует отметят победу — сказал совершенно очевидное американец.
— Я тоже так считаю. Они уничтожат тех, кого легко будет разгромить, заблокируют тех, с кем придется потом повозиться, прищемят тех, кто ведет себя активно и продирается на запад и юг. А мы подождем здесь сутки — двое. И когда они начнут веселиться — спокойно уйдем. Хлопнув на прощание дверью. Твои русские подчиненные за это время проведут разведку местности. Для этого нужна русская униформа. Когда мы будем знать — что вокруг — мы надерем хвост вот таким наглым тыловикам, которые имеют много грузовиков и мало осторожности. Бросим танки и на русских грузовиках рванем в наши, немецкие Судеты где живут наши люди, а не сраные чехи — тут враждебной территории куда меньше до Судет, чем на запад или юг. По своим грузовикам не будут стрелять ни русские, ни американцы. С погоней тоже вряд ли успеют — посчитают, что нас, нападавших, убили — в горящие танки никто не полезет. А пропажа пары грузовиков — пустяк. Там мы проскочим на американскую зону оккупации. Как считаешь, они скоро там наведут жесткий порядок? — повернулся Гаманн к наводчику.
— Неделю они будут праздновать, вторую неделю — лечиться. Если не привлекать к себе внимания — пара недель у нас будет. Да и потом бардака у них будет много, это не русские с их смершем. Торопиться им некуда, они сюда пришли надолго.
— Вот и отлично. Скромник, у тебя русской формы нет в запасе?
