Всё забито баллонами с кислородом, поглотителем углекислого газа и водяного пара. Весь воздух для дыхания во время спуска не подаётся снаружи, как при работе водолазных колоколов, а находится внутри. При первых спусках сидеть, скрючившись в три погибели, приходилось на металлическом полу.
С судном батисфера связана толстенным тросом для спуска телефонным и электрическим кабелем. Место, где они входят внутрь корпуса — одно из самых угрожаемых на предмет прорыва воды внутрь.
Кроме входного люка, батисфера на выставке, имела три иллюминатора из сверхпрочного кварцевого стекла. В одном был установлен прожектор.
Эта батисфера значительно крупнее. Выставочный образец покрашен в цвет морской волны. Этот почему-то ярко-красный. Смысл? На большой глубине видимость всё равно нулевая. Рыбы друг друга видят только благодаря тому, что сами светятся. Ну и жрут друг друга самым лютым образом. На большой глубине все хищники, жрать можно только себе подобных.
Прожекторов на этом образце три, все установлены снаружи. Иллюминаторов пять, значительно больших по диаметру. Да и люк стал пошире. В него можно просто влезть, а не протискиваться.
Эриде идея нырнуть на немыслимую глубину вполне понравилась. Запас смелости у неё чуть ли не с каждым днём, начиная с прошлой осени увеличивается.
Спускаться решили втроём. Четвёртую звать не захотела Динка. Позвать Коаэ — обидеться Рэда, позвать шрамолицию — не понравится змеедевочке.
Получается как раз тот случай, когда меньше народу — больше кислорода в прямом смысле слова. Троих можно опустить под воду на больший срок, нежели четверых. Марина даже таблицы расчёта потребления воздуха при неполном экипаже видела.
Впрочем, экипажем сложно называть тех, кто способны только команду 'вверх' или 'вниз' подать.
Уверена, даже будь их четверо, стандартное время пребывания под водой высидела бы только она. Все остальные запросятся наверх гораздо раньше.
Их неоднократно предупреждали — если во время спуска покажется, что-то идёт не так — не изображать из себя героинь, а немедленно командовать 'Подъём!' Звучит почти смешно, ибо означает, что Марине придётся следить ещё и за этим. Какие звуки должна издавать или не издавать техника, Эрида совершенно не представляет. У Кошмара начисто отсутствует страх, и испугаться чего-то она способна только за компанию с Мариной.
Смысла в спуске, кроме развлечения, особого нет. Из троих только у Марины познания в морской биологии отличаются от школьных.
Судя по поднятым флагам, это всё-таки полноценный корабль, а не вспомогательное судно. Впрочем, водоизмещение изначально позволяло считаться таковым.
Идти относительно недалеко. Особенности коралловых островов таковы — значительные глубины начинаются совсем близко от берега.
Первой в люк юркает Динка, потом помогают забраться Эриде. Марине в подобные люки забираться уже доводилось. Можно опытом бравировать, хотя не перед кем.
Потом слышали приглушённый грохот — молотками заворачивали до упора и чуть дальше барашки гаек, закрывающих люк.
Удобства стало значительно больше, появились полноценные кресла, чем-то роднящие подводные аппарат с самолётом, хотя и отличающийся от него полной невозможностью управления.
Когда за иллюминаторами начинает темнеть, почти сразу за стёклами начинают мелькать довольно яркие вспышки. Креветки и прочая морская мелочь, заметив что-то огромное или просто натолкнувшись на препятствие, спасаются бегством, выбросив светящуюся жидкость, как каракатица чернила. Но здесь вечная ночь, и чернота бесполезна. Спастись помогает свет. Он же и привлекает врагов.
— Заметили? — поднимает палец разноглазая, — Какая здесь абсолютная тишина. Над нами сотни метров воды.
— Ага, девятьсот двадцать, если точным быть, — замечает Марина, скосив глаза на приборы, — живых людей тут крайне мало побывало.
— Здесь смерть очень близко...
— Меньше, чем в метре. Точнёхонько за иллюминатором. Если треснет, первые капли воды влетят со скоростью пуль, если не быстрее. Нас убьёт сразу.
Динка плющит нос об иллюминатор. Снаружи слишком много интересного.
Эр улыбается, будто Марина сказала что-то смешное.
— Наушники надень. Сейчас гидрофон включен. Услышишь, о чём рыбы разговаривают.
— Слышать мало. Надо понимать.
— У людей с этим даже в отношениях с себе подобными проблем хватает, а ты рассчитываешь с рыбами взаимоотношения устанавливать.
— Говорят, дельфин полуразумные. Да и у китов мозгов довольно много.
— Извилин в дельфиньих мозгах точно куда больше, чем у людей. Но это не показатель. Это они пред нами через кольца прыгают, а не мы пред ними как-нибудь фигурно плаваем.
— Не шумите! — почему-то шепчет Динка, — Смотреть мешаете!
'Там всё равно не столько видно, сколько додумывать приходится, а то и вовсе, откровенно фантазировать'.
Но понаблюдать действительно, стоит. Кроме них троих крайне мало людей на подобной глубине бывали. Другое дело, их наблюдения имеют минимальную ценность. Даже хвастаться особо не перед кем. Что Марина на батисфере под воду опускалась — и так все знают. Масштабы чудачеств Эр и так всем известны.
А Кошмар обо всех своих достижениях только Марине, Эорен да Коаэ станет рассказывать. Марина вон тут, рядом сидит, Эорен и сама нырнёт, если захочет. Да и змеедевочка потом, сможет погрузится в обществе того же Кошмара.
Всё-таки, необычно вот так, через стекло, наблюдать жизнь совершенно другого мира. Пусть, и такого, где начисто отсутствует разумная жизнь. Чем глубже, тем причудливее выглядят рыбины. Всё более странные формы. Всё больше торчащих наружу зубов, странее глаза, светящиеся полосы на теле и выросты на плавниках.
В лучах прожекторов мало кто попадается. Мозгов у рыб не особенно много, но хватает для понимания — столь ярко светить может только кто-то сильно опасный. Хотя кто-то вроде полумифических гигантских кальмаров может решить, пред ним потенциально съедобный объект.
Впрочем, такие гиганты вроде бы, водятся на куда больших глубинах. Про них слишком мало знают. Пара случайно подобранных умирающих особей, да в изобилии встречающиеся в желудках китов останки различной степени переваренности.
Но найденные останки принадлежат в основном не сильно крупным особям. Главное доказательство существования гигантов — огромные шрамы от присосок на головах тех же китов.
Многими оспаривается. Считают, шрамы получены ещё в молодом возрасте от кальмаров, останки которых известны. Став взрослыми, зубатые киты становятся владыками океанских глубин, обретя способность безнаказанно жрать всё, что там попадается.
И на это есть возражения — самые большие глубины китам неподвластны, и кто там живёт совершенно неизвестно.
И вполне возможно, на границах подвластных и неподвластных китам глубин и гремят схватки исполинов, от которых люди видят только следы.
Нападение кальмара на подводный аппарат, по мнению Марины, сюжет для приключенческого романа, почти не имеющего отношения к реальности.
— Ну и рыбина! — доносится от иллюминатора — Пасть больше её самой!
— Где?! — но рыбина ожидать никого не стала, уплыв.
— Такая, такая вот пасть была, — Динка пытается изобразить руками что-то похожее на голову пеликана.
Выходит довольно похоже на виденные иллюстрации.
— То большерот пеликановидный был.
— А ты не смейся, — дуется Кошмар.
— Я не шучу. Как ещё, по-твоему, с такой пастью он должен называться? Он, случайно, не вертикально в воде держался?
— Точно, — недоверие с лица Динки пропадает, — какая же ты умная, Марина! Почему он так плавал?
— Охотился, скорее всего. Высматривал, что там есть наверху съедобного. Чтобы сразу. Ам! И всё. Хотя, рыба, возможно не хищник, а падальщик. Пасть такая нужна, чтобы схватить и ни с кем не делиться, переваривание пищи частично прямо в пасти и происходит.
Представляешь, как у нас был бы полный рот желудочного сока.
— Придумаешь же такое! Коаэ потом расскажи. Она такие странности любит.
— Нет уж, хватит с меня кожи ободранной да ожерелья из выдранных сердец.
— Ой! А это кто был? — теперь уже Эр подаёт голос от иллюминатора.
Марина и Дина переглядываются.
— Мы не видели.
Блокнот с карандашом в любой ситуации где-то недалеко от разноглазой. Несколькими штрихами набрасывается средней длины угреобразное тело с огромными треугольными спинным и анальными плавниками и крошечным, словно обрубленным, хвостовым. Глазки маленькие, пасть беззубая.
Марина косится на глубиномер. Поймав её взгляд, Эр записывает цифры рядом с рыбой.
— Похоже тебе повезло, это призрачный парусник.
— В чём мне повезло?
— Ты третий человек, кто эту рыбу живой видел. А мы не стали четвёртым и пятым. Первые двое — изобретатель батисферы с напарником. Они эту рыбу и описали. Призрачным парусником и назвали по праву первооткрывателей. Ни одной пока не поймано. Думаю, наверху твоему рисунку очень обрадуются. Получается, на этих глубинах они довольно распространены.
Эрида добавляет несколько штрихов и снова поворачивается к иллюминатору. Теперь отклеить её будет сложно. Раз уж довелось что-то редкое и необычное увидеть.
Марина смотрит на часы. Время ещё есть. Как бы интересно не было, наверху слишком хорошо знают запас воздуха и в определённое время начнут подъём. Наушников с микрофоном три комплекта, но только у Марины на голове. Надо же сообщать, что всё в порядке.
Впрочем, обо всём необычном тоже надо сообщать, тем более изобретатель батисферы сам находится на борту корабля.
Из виденных при погружениях неизвестных рыб, парусник стал одним из самых известных и самый крупный, хотя даже до метра не дотягивает. Семейство приведеньевых только в этих водах встречается. Большая часть изобретателем батисферы описана. Поймано ничтожное число экземпляров. Некоторые столь причудливо по описаниям выглядели, Марина даже подозревала, по описаниям учёного изображали плоды его фантазий. Но вот казавшийся вымыслом парусник, проплывал недалеко. Правда, Марина его не видела, но не доверять разноглазой нет оснований.
Эрида то и дело отрывается от иллюминатора, берясь за блокнот. Из появляющихся на набросках существ, Марина видела только некоторых. И то, в пропорциях не уверена.
Кажется, тут наблюдается ситуация, обратная с изобретателем батисферы. Он давал описания только тех рыб, кого удавалось рассматривать хоть сколько-нибудь продолжительное время.
Хотя, писал, видел гораздо больше.
Эр явно действует от противного, додумывая множество деталей едва мелькнувшим за стеклом силуэтам.
На корабле сообщение о паруснике вызывает самый живейший интерес. Связь с батисферой выведена на ходовой мостик. Изобретатель батисферы сам связь и поддерживает, хотя по должности мог и кого в чинах пониже за аппарат посадить. Учёный сам не против был с ними нырнуть, но больно уж Марине не хотелось видеть никого постороннего рядом. Да и как деревенеет Эр в присутствии малознакомых хорошо известно.
К тому же, Марина уверена, расценки на подобные спуски сильно отличаются от настоящей стоимости. И у учёного, как начальника глубоководной лаборатории теперь найдутся средства ещё на несколько спусков.
МИДв не обеднеет.
Опасаться следует, не взбрело бы разноглазой приобрести батисферу, на перетащить её в качестве игрушки на собственное озеро.
Хотя, агрегат продолжает числиться имуществом Флота, а торговля таким в военное время связана с определёнными затруднениями.
Впрочем, продали же Соньке недавно самолёт. Тут ситуация аналогичная. Только вот агрегат более редкий. Это летающую лодку продали почти по цене металлолома. Лаборатория явно не избыточно финансируется, любым незапланированным средствам будут рады. На разноглазой нажиться точно не откажутся. Ладно, хоть она сама пока не высказывает никаких пожеланий.
Как всегда, в таких случаях корабль движется самым малым ходом. Один из недостатков батисферы, кроме роковой несамоходности, невозможность производить спуск при незначительном волнении. Даже в этих водах абсолютно спокойное море — не самое частое явление.
Раньше при небольшом волнении в море тральщик выходил. Спустив трал, гасил небольшие волны. Точно в кильватер за ним шёл носитель батисферы.
Потом приноровились спускать даже при небольшой волне. Сегодня абсолютный штиль. При волнении не осмелились бы рисковать столь ценными пассажирами. Ладно хоть пассажиры из тех, кто знают, в батисфере можно крутить только те ручки, что прямо разрешено. Всё остальное — под запретом. Впрочем, Марина на настоящих подводных лодках бывала. Да и в школе есть неплохой имитатор, переоборудованный из самой настоящей лодки первых послевоенных серий. На нём неплохо показывали, как быстро можно угробить корабль, всего лишь покрутив маховик, чьё назначение неизвестно.
Марина имитатор практически игнорирует. При всей любви к технике, вслед за Сордаром, подводные лодки недолюбливает, являясь убеждённой надводницей. Да и как показали недавние события, один линкор способен парализовать вражеское судоходство не хуже, чем сотня подлодок.
На батисфере эксцессы невозможны. Эр не боится сложной техники только в двух областях, всё остальное вызывает почти религиозный мирренский ужас.
Динка из-за желания подражать Марине на протяжении пары лет достаточно грамотна технически.
Входной люк в батисферу всё равно даже при самом большом желании изнутри не откроешь. Только снаружи. Это не подводная лодка, какие-либо устройства аварийного покидания тут отсутствуют как класс.
Впрочем, несмотря на все системы с терпящей бедствие лодки часто никому не удаётся спастись.
Марина посматривает в иллюминатор, прислушиваясь к возможным посторонним звукам. Об их опасности предупреждали много раз. Но нет, кроме сосредоточенного сопения Динки не слышно ничего.
Неужели так рыбами заинтересовалась? До сегодняшнего дня она их даже на тарелках не особенно любила. Точнее, и вовсе не ела. И жутко довольна, что в школе, а тем более здесь, еду можно выбирать.
Кажется, её матушка тоже злоупотребляет всякими диетами для похудения. Хотя ничего плохого за год про неё не сказано. Недостаток внимания к дочери присутствует.
Но у женщин определённого воспитания это скорее правило, чем исключение. Изо всех знакомых девочек, неважно какого возраста, по-настоящему любящая мать была только у Кэрдин.
Ещё наполовину Эриду можно считать.
Да и то, относительно Кэрдин, Марина не уверена, делились ли с ней воспоминаниями о настоящем человеке, или шёл рассказ о созданном самой для себя образе. Хотя Глава Дома Ягр умерла, когда её единственная дочь была уже взрослой.
— Я и не знала, что в море столько всего разного, — совершенно искреннее изумление. Ну да, сама Марина наверно, примерно так же выглядела, когда на выставке из батисферы вылезала. Ни тогда, ни сейчас поблизости нет никого с фотоаппаратом, чтобы подобную рожицу для истории зафиксировать. Эрида, правда есть, но она слишком уж другим поглощена.
— А ты думала, рыба в море сразу в банках и рассоле плавает?
